«Двери нашей хаты почти не закрывались...»

Авторитарный стиль правления Януковича, непутевая социально-экономическая политика его правительства привели к обнищанию народа, а за последний год под воздействием дезинформации, провокационных заявлений и выступлений ряда нардепов-регионалов и коммунистов, информационной войны, которую бесстыдно ведет Россия против Украины, — и к негативному отношению части русскоязычного населения Донецкой и Луганской областей к тем, кто живет на Западе нашей страны. Для раздора усиленно эксплуатируется миф о новых «бандеровцах», их походе на Восток. Горько это слышать, видеть и читать.

Мне, человеку, который уже немало пережил на своем веку, хочется напомнить жителям этих областей о великом милосердии западенцев, их гостеприимстве, толерантности. Чтобы быть объективным в этом утверждении, сошлюсь на воспоминания своего отца Владимира и его старшего брата Захара. Их рассказы в свое время записал на магнитную ленту, и касаются они горькой страницы истории Украины — послевоенного голода, к которому привели страшная разруха, миллионные человеческие потери, сожженные села, незасеянные массивы полей, мизерный урожай на просторах Востока и Юга Украины. Уже зимой 1946-го и в следующем 1947 году по селам Волыни бродили тысячи обездоленных «східняків» — в частности, из Сумской, Харьковской, Полтавской, Запорожской и других областей с мольбой подать ломоть хлеба.

Своих родных я спросил: что они об этом помнят?

Захар:  — Такое не забудется никогда, хоть мне уже за 90. Двери нашей маленькой хаты и других домов почти не закрывались. Одни просители отходили, другие снова просили разрешения войти... Были эти люди голодные, холодные, даже обмороженные. Закутанные в дряхлую одежду. Мужчины, женщины, некоторые даже с маленькими детьми. Просили дать что-нибудь поесть — ломоть хлеба, несколько вареных картофелин, даже с кожурой. А еще умоляли подать в котомку горсточку муки, фасоли, гороха, пшена или кружку ржи, пшеницы, ячменя. Кто что может, потому что там (дома) их ждет голодная семья — старые родители, жена, дети.

Я и моя Настя не отказывали в милостыне. Давали хоть какую-то крошку, отрывали от себя и двух деток. Так по-христиански поступали и во многих домах односельчан.

Владимир:  — Мне почему-то врезались в память слова этих несчастных людей: «Мы — восточники...», «Мы — брянские», «Помогите нам, миленькие люди». Эти просители с железнодорожной станции Переспа, куда добирались на товарняках или в тамбурах вагонов, уже расходились по селам Ковеля и Рожищенского района. А до Доросин это почти 12 километров... И как уже говорил мой брат Захар, тоже чем-то помогали им. Той зимой стояли сильные морозы, частые метели. Давали этим людям возможность переночевать. Моя хата тоже была незавидная. Из мастерской ее переоборудовал, как вернулся из госпиталя, потому что в родительской — на первых порах теснились три семьи: моя и еще двух братьев.

Так вот приносили от стожка несколько охапок соломы, хорошо топили печку, чтобы выгнать холод, застилали солому покрывалами — и такая была постель. Но люди и этому были рады. Потому что моя Панасина (жена) успевала им еще сварить борщ или суп, готовила чай или из сушки компот. Подсахаривала «мармеладом», сваренным из сахарной свеклы, потому что сахара никто в глаза не видел.

Потом у нас всю зиму проживал портной из Полтавщины. Он увидел, что у нас есть швейная машинка «Зингер», так вот попросился шить некоторые вещи для доросиновцев. Платили ему продуктами или зерном. Он, вспоминаю, заработанное ежемесячно отвозил домой. И так спасал от голода свою семью и себя. Тогда в нашем крае еще очень активно действовали отряды УПА, но никто этих страждущих людей не трогал.

Захар:  — Ты, Володя, вспомнил о «своем» портном с Востока. А я забыл сказать, что мы тоже согласились взять к себе одинокую женщину из Запорожской области — Лукерию. Она имела проблему с ногой, но ухаживала за нашими маленькими детьми, потому что нам нужно было работать в поле, вести свое хозяйство. Лукерка (так ее ласково называла моя Настя) у нас жила 7 лет, пока не разыскала кого-то из дальних родственников и только потом уехала из Доросин. Письма со словами благодарности за пристанище присылала несколько лет. Скажу, что приют на несколько лет нашла в семье Агафьи Стадник еще одна бедовая женщина из Днепропетровщины.

И вот такую чуткость, благородство, милосердие встречали «східняки» во всех селах Волыни. Пусть об этом всегда помнит младшее поколение как в нашей области, так и на юге и востоке Украины.

Р.S.: Идея известного краеведа Григория Александровича Гуртового, сейчас уже покойного (он уроженец Запорожской области, после войны поселился в Торчине), — построить в Луцке Памятник Христианскому милосердию Волыни, которая в 1946—1947 годах спасала жизнь десяткам тысяч жителей восточной Украины и даже Брянщины от голодной смерти, должна быть наконец реализована. В свое время ее поддержали и наши местные власть предержащие. Правда, это была команда чиновников от Ющенко и Тимошенко. Но это предложение затормозилось на уровне проекта, хотя в настоящее время декларируется замечательный лозунг: «Восток и Запад должны быть вместе!». В подтверждение того, что это так, мы привели неоспоримый пример массовой чуткости и доброты наших дедов и родителей к жителям других регионов страны в послевоенный период. А еще было массовое участие западенцев в восстановлении разрушенных шахт Донбасса, освоении Крыма, других больших строительствах.