И ОДИН В ПОЛЕ ВОИН,

После телемоста «Украина — Россия» (2 марта на канале «1+1») долго не мог уснуть. Поэтому хочу поделиться результатами своей бессонной ночи.

Кант говорил, что настоящая цель исследований философии — это только три идеи: душа, мир и Бог. «Все, чем метафизика занимается помимо этих вопросов, служит ей только средством для того, чтобы прийти к этим идеям и их реальности.» В украинском сознании существует только одна идея — национальная. Все, о чем у нас говорят и пишут помимо этого, — политика, экономика, культура и т.п., служит только средством ее эвфемизации. Концентрированным, а равно, общепонятным выражением этой idee fixe является проблема языка, в чем можно было еще раз убедиться, просмотрев телемост «Украина — Россия».

Помнится, как в начале нашей «розбудови» украинцев упрекали: «Народ голодный, а вы со своим языком. Дайте колбасы, тут же забалакаем на мове». Колбаса появилась, мова — нет. Более того, выстраданное колбасное изобилие невероятно повысило градус страсти. Леонид Грач попытался было рассказать «в камеру» о своих трудовых свершениях, так Владимир Познер его быстро укоротил. Язык — вот в чем проблема, при чем тут колбаса с паромом?

«Во всяком произведении культуры (в картине, законе, политическом движении), сколь бы секулярным оно ни казалось, выражается предельный интерес, и неосознанный теологический характер этого произведения может быть обнаружен», — утверждал известный теолог и философ XX века Пауль Тиллих. Украинскую ситуацию получим, если заменим «секулярный» на «денационализированный», а «теологический» — на «национальный».

В страстных письмах читателей, болеющих за судьбу украинского языка, достается всем и вся: чиновникам, России, нашим малороссийским комплексам и т.п. Вот недавно досталось Андрею Шевченко — «і мову італійців, виявляється, він знає, а своєї...» Хотя обязывает, вроде бы, все — даже фамилия. Вот кабы кумир молодежи заговорил по-украински, как бы поднял дух этот пример!

Наш футболист выучил итальянский не потому, что с детства мечтал читать Данте и Петрарку в оригинале. Апеннинский быт заел, обстоятельства вынудили. Никакого принуждения учить украинский Андрей не ощущает, потому и не учит. Предположить, что крайне занятой русскоязычный украинец — футболист ли, философ ли — будет тратить время на изучение украинского языка только лишь из идеального, по-кантовски понимаемого категорического долга, — значит слишком хорошо думать о людях, я бы даже сказал, оценивать их с утопической позиции, а утопия — это ведь, как известно, то место, которого нет.

Никогда Андрей Шевченко не заговорит по-украински. Ну, да и Бог с ним. Меня больше занимает другое: когда же, наконец, заговорит на украинском университетский профессор? Ведь не на апеннинских футбольных полях, а в украинской университетской аудитории формируется будущее нации: ученые, хозяйственники, чиновничий корпус.

Некоторую надрывность вопросу придает то очевидное обстоятельство, что за десять лет существования высшей школы независимого украинского государства украинская речь в аудитории по-прежнему остается вопросом личного выбора преподавателя, его морали — при том огромном количестве министерских обязывающих «языковых» документов, каждый новый учебный год призывающих, как с чистого листа, «ввести», «усилить», «улучшить». В тона же особой, личной тоски вопрос сей окрашивается откровенным (спасибо респонденту за это) ответом конкретного (моего) профессора Харьковского национального университета — НИКОГДА.

Вырвать признание у профессора мне удалось щипцами «железной» логики. Вот элементарная задачка для юриста-первокурсника.

Условие: в аудитории университета 300 студентов (в том числе — 50 иностранцев) и один преподаватель. 299 студентов не понимают украинского, а преподаватель не может читать на украинском. 300 человек в едином порыве согласно договариваются проигнорировать все «языковые» нормы и преподавать-учиться на русском. И тут один украинец говорит: «Не дозволяю!» Его требование игнорируется.

Вопрос задачи: каковым будет решение суда по иску этого украинца к Национальному университету о нарушении последним права гражданина Украины на обучение в своей стране на своем родном языке?

Вот тут-то профессор, известный научному миру как знаток правовой философии, и признался — «тогда уволюсь». Гвардия умирает, но не сдается!

Напрасно стараясь докричаться со своего берега до правового сознания московской стороны телемоста «Украина — Россия», где кипели нешуточные страсти в защиту русского языка и демократии в Украине, Виктор Медведчук правильно говорил о некоторой правовой неопределенности статуса русского языка в Украине. Нужны законы, нужна работа, а не митинги законодателей (в том числе и Грача).

Чтобы помочь украинскому языку, даже этого уже не нужно. Правовое поле вспахано и ждет семени — одного-единственного сознательного украинца, чей иск (при должном внимании к нему украинских масс-медиа) в районный суд все расставит по местам.

В правовом поле и один — воин. Ибо в правовом государстве гражданин и есть народ.