Как школьники — дети войны помогали на сельхозработах

Я присоединяюсь к добрым словам и пожеланиям, высказываемым читателями газеты «День» в ваш адрес. Эту газету выписываю уже восемь лет, а до того читал разные издания и пришел к выводу, что «День» — лучше всех.

Прочитал реплику Б. ВИТУШИНСКОГО «Забытое поколение войны» в «Дне» № 102-103 от 15—16 июня и считаю, что она заслуживает внимания. Разве можно сравнить детей войны, рожденных до 1931 г. и после 1944—1945 гг.?

Я родился в 1929 году. Отца Иосифа и мать Варвару в возрасте семи и двух лет родители привезли в Сибирь в 1906 — 1907 гг. из Киевской и Полтавской губернии. В 1931 г. они вернулись в Одессу. В 1941 г. я закончил четвертый класс. C октября 1941 г. по апрель 1944-го с мамой и двумя братьями я жил в оккупированной Одессе. В это время периодически посещал школу и в результате потерял два года. За время оккупации пришлось повидать, как расстреливали и вешали людей, как вывозили трупы замерзших людей и другие ужасы войны. После освобождения Одессы нас, подростков, вызвали в райком ЛКСМУ. Это было в апреле 1944 г., нам было по 14 — 16 лет, никто из нас не учился, потому что несовершеннолетних на работу не брали. В райкоме нам предложили поступить в школу фабрично-заводского обучения (ФЗУ) и профтехобразования (ПТУ). Так получилось, что я один из 15 сверстников решил учиться в школе, а ребят больше заинтересовало получение форменной одежды, питание в ФЗУ, перспектива работать и уже через год получать зарплату.

Тот 1944 год мне запомнился на всю жизнь тем, что уже в мае месяце нас, школьников, отправили на полевые сельхозработы: мы делали прополку и просапку кукурузы и подсолнухов. В начале июля нас, группу школьников из 20 человек во главе с учительницей рисования, направили на уборочную кампанию в село Данилова Балка Грушковского района (ныне на Кировоградщине). Пассажирских поездов и другого транспорта не было, поэтому добирались до железнодорожной станции Помошная на попутных грузовых поездах, причем на воинские эшелоны нас не брали. С Помошной до станции Грушка (ныне Ульяновка) доехали на узкоколейке через Гайворон. Питанием нас никто не обеспечивал, так что мы взяли с собой из дому по куску хлеба, овощи и фрукты добывали на станциях, где дожидались попутного поезда. В дороге мы были более двух суток. В селе Грушка нас встретила колхозница, пожилая женщина на повозке, запряженной худой лошадью, и мы пешком, босиком, в чем были, отправились за повозкой в Данилову Балку за 10—12 км.

Село потрясло нас тем, что в нем не было молодежи даже нашего возраста, потому что немцы всех вывезли на работу в Германию, не было даже собак, которых немцы истребили, чтобы те не мешали тайно перемещаться, очень мало было коров. Колхозники, в основном пожилые женщины, отнеслись к нам, как к родным детям. Поселились мы в школе: спали на соломе, покрытой рогожами, подушками — мешками с соломой. Теперь уборочная кампания — 10—12 дней, а тогда она тянулась целый месяц, а то и полтора, ведь мы должны были косить косилками и вручную вязать снопы, складывать их в копны, затем свозить в скирты, обмолачивать, дождавшись прибытия из машинно-тракторной станции молотилки (МТС), затем очищать и подсушивать на веялке с ручным приводом и только после этого отвозить на приемный пункт «Заготзерно». Молотилка приводилась в действие трактором, снопы в копны сносили руками, свозили в скирды на лошадях и коровах. Особенно трудно было переносить снопы в копны босиком по стерне. Молотилка работала круглосуточно с редкими техническими остановками, так как ее перевозили по графику из одного колхоза в другой. Ночью мы не работали. В селе электричества не было, не было ни бани, ни природного водоема. Подъем был в пять-шесть часов утра, завтракали стаканом молока с кусочком хлеба и отправлялись пешком в поле на два-три километра. Кончали работать с закатом солнца, обычно уставали настолько, что не дожидаясь ужина, падали и засыпали. Днем был перерыв на обед, один час. Обед привозили в поле в контейнерах. Это был постный суп или борщ и немного каши, а остальное время занимались борьбой с паразитами. Снимали рубашки, майки, штаны и били вшей, пока не выступала кровь, для обработки трусов убегали за дальние копны. Как добирались туда, так мы и вернулись домой в середине августа, а 20 числа нас направили на уборку винограда в села, где жили немцы-колонисты. До войны они занимались виноградарством, но ушли с немцами при отступлении, и села пришли в запустение. На уборке винограда работали до 15 сентября.

В 1946 г. я поступил в техникум, в 1950-м уже работал десятником на строительстве, руководил коллективом в 50—60 человек. Во время учебы в школе и техникуме учащиеся тоже часто привлекалась к сельскохозяйственным работам и разборке разрушенных зданий, ремонту дорог и другим работам.

В итоге сложилось так, что ребята, поступившие в ФЗУ и ПТУ, получавшие одежду и питание, потом получили статус «участников войны», — те же, кто учился в школе и принес больше пользы государству, стали детьми войны, и даже узаконенные льготы им урезаны. Старшим детям войны теперь за 80 лет, и как они ничего хорошего не видели раньше, так и не получат до конца жизни.