Не хочу быть вечным остарбайтером

Сиди, думай и гадай теперь, кто ты на самом деле — гражданин свободного государства, или все-таки отросток уже мертвого дерева, или краткий миг, остановившийся на распутье в раздумье, куда идти дальше. Послевоенное поколение, хоть это в большей степени относилось к молодой интеллигенции того времени, мисс Гертруда Стайн метко окрестила «потерянным», что не трудно понять, поверив в то, что война была на самом деле, ее видели собственными глазами миллионы людей, в конечном итоге, архивы наполнены несметными томами всевозможной документации. Как и любое потрясение (роковой случай), в войне содержится одна весьма ценная сущность — она вдохновляет. Вдохновляет на жизнь, на благие помыслы нравственного и индустриального строя, на творчество, на самопожертвование идолам, освободившим тебя от гнета ненавистной силы. Послевоенная философия, в смысле которой напрочь утрачиваются все философские умонастроения и элегантные софистские па, побеждает прошлое вместе с будущим, в которое как-то не очень верится, в то же время оставаясь единственным оружием для адептов и магистров, порождаемых новыми поколениями. А будущие поколения будут если не более счастливыми, то хотя бы более мудрыми.

Возвращаясь к сегодняшнему дню и очерчивая тематический круг данного эссе, понимаю, что вышеизложенная импровизация, не только одета в «хаки», но еще и закамуфлирована под, казалось бы, вполне мирные проблемы современного, уже качественно сформированного поколения. То есть сейчас мы сидим с молодым Хемингуэем сразу же после войны, курим дешевые cigar и синхронно находимся в темноте светлых размышлений о:

— своем будущем и своем собственном месте в системе социально-политической, пока еще не сформированной формации, под патронатом неких псевдокрылатых демонов-птеродактилей;

— будущем своей страны и ее месте в системе мировой перманентной коагуляции, являющейся трансактивной и непреодолимой, как псевдокрылатые демоны-птеродактили;

— желудке и реструктуризации агропромышленности, развитии хозяйств соразмерно вместимости миллионов желудков;

— об искусстве и легализации проституции.

И еще о многих вещах, приобретающих особую важность во время любого кризиса (рокового случая). Поэтому я от имени всех молодых украинских потенциальных остарбайтеров непринужденно намекаю на то, что, во-первых, нам уже не нужно придумывать название (тем более, что сейчас не время для словоблудия в поисках красивых детерминант), нам уже не нужно «ситра» и пряников, а вместо этого нам нужны деньги, чтобы купить новую свободу, которая должна существенно отличаться от предлагаемого сейчас «фуфла». На пороге нового тысячелетия мое поколение все еще стоит на обломках когда-то сильного государства, находясь в то же время в состоянии прострации на просторах родной Родины или родины. Кто мы и где мы? — подобный вопрос имеет смысл, если оглянуться вокруг, погостить в МакДональдсе, запивая импортным «спрайтом» импортные гамбургеры с импортными квазиогурцами, аккуратно запихнутыми внутри. Кто мы и где мы?! — голова идет кругом у потенциального остарбайтера. И где взять такие дрова, чтобы зажечь в себе огонь любви к своему ближнему? Или такое уж время смешное выдалось (заходит эра Водолея), или это инопланетянам надоел эксперимент, который они совершают уже на протяжении более десятка веков, что, конечно же, для космоса не более чем краткий миг. Но только не для остарбайтера, ведь ничто не вечно в этом мире — исчезнет ост, ну и арбайтер как детерминантное дополнение. Медлить нельзя, господа.

Особенности славянского этногенезиса правят свой бал, погрузившись в человеческий разум. Человечество берет свое начало не от обезьян, а от украинцев, которые прилетели с планеты Плутон и поселились кто в Канаде, кто в Америке, а кто в Австралии. Национализм входит в моду. Он одет в широкие футболки с надписью «New York» и блайзеры «USA California», и отсюда вопрос: на чем базируется радикальный национализм? А дальше ответ (по законам жанра): а ни на чем он не базируется, просто приклеен к забору жвачкой и болтается на антизападных ветрах. Любая национальная идея в конце концов приходит к этакой ментальности национального космополитизма, где нивелируется понятие потенциальности остарбайтерства, без которого невозможно существование моего поколения de-facto в системе буксующего общества.

Нас надувают, надувают ласково, отечески похлопывая по плечу, нас хвалят — ведь мы такая амбициозная молодежь (мы радуемся) и говорят, что все в наших руках. Все, начиная от импортируемых радиоактивных отходов и кончая человеческими душами, транзитом через книги российской печати, через войны за пустые бутылки и сенсационные «хедлайны» газет. Но если прежде они кричали, что ты бессмертен и тебе некуда спешить, то сейчас совсем другая реальность с новыми достижениями и слоганами — спеши! Спеши, потому что завтра может наступить конец!

Мои предки жили здесь. Пусть на них и не давило столь колоссальное вековое наследие, которое давит на наши плечи и вытворяет порой нехорошие вещи с нашим здравым смыслом: имея здравый смысл, человек должен, казалось бы, давно уехать в Соединенные Штаты. Но я люблю эту землю, этот край, где похоронены мои предки, я, в конечном итоге, не хочу быть уже не потенциальным, а вечным остарбайтером. Время дает моему поколению большие возможности, превращая нас при этом в остнаемников. Вечных или потенциальных. Или потенциально вечных, как война.