«Шахтинское дело» началось в Стаханове

«Шахтинское дело» («Шахтинский процесс») — «Дело о контрреволюционной организации инженеров и техников, работавших в каменноугольной промышленности СССР». Горькая прелюдия «к 1937-му и другим годам». Первый политический процесс в СССР, во время которого осудили большую группу руководителей угольной промышленности Донбасса. Благодаря «шахтинскому делу» периферийный городок Шахты в Донбассе (в 1920—1924 гг. входил в состав Украины, сейчас — в Ростовской области, РФ) стал известен на всю страну; определения «шахтинский», «шахтинцы» стали нарицательными, ими обозначали людей, которые своими вредительскими действиями не давали настоящим советским людям построить благополучную процветающую страну. Впрочем, такой же — вредительский — оттенок приобрело и слово «инженер».

ОБИЖЕННАЯ ЖЕНА И ПОЛЬСКИЙ СЛЕД

За пять лет до громкого «шахтинского процесса» 15 декабря 1923 г. жена главного инженера Кадиевского рудоуправления (современный г. Стаханов Луганской области) Гулякова, порвавшая отношения с мужем, явилась в ГПУ и сообщила, что ее муж занимается экономическим шпионажем. Она рассказала, что по поручению Гулякова несколько раз ездила в Харьков к представителю польского консульства Ружицкому, передавала ему сведения о состоянии угольных шахт Кадиевского рудоуправления и получала от него крупные суммы денег, которые распределялись затем среди работников рудоуправления.

Экономический отдел ГПУ УССР произвел расследование заявления Гуляковой и вскоре выявил группу инженерно-технических работников Кадиевского рудоуправления, занимавшихся экономическим шпионажем и вредительством. Выяснилось, что в течение 1921—1923 гг. Гуляков передавал Ружицкому сведения о техническом и хозяйственном состоянии шахт и выполнял его вредительские задания, пользуясь услугами нескольких вовлеченных им в «работу» инженеров и техников (Балтайтиса, Манукьяна, Годзевича, Овсяного, Вейцмана). Гуляков и его сообщники, выполняя задания Ружицкого, создавали видимость работы шахт, но фактически старались не истощать ценные участки разработок, сохранять в исправности оборудование рудников до «скорого» возвращения бывших шахтовладельцев.

Дело это рассматривалось Верховным судом УССР с 14 по 21 июля 1924 г. Верховный суд УССР приговорил Гулякова к десяти годам лишения свободы, Балтайтиса — к семи, Манукьяна — к пяти, Годзевича и Овсяного — к трем и Вейцмана — к двум годам лишения свободы» («Правда», 23.07.1924 г.) Это была репетиция «Шахтинского дела».

ПОЧЕМУ ШАХТЫ?

Небольшой поселок Шахты, входивший в 1920—1924 гг. в состав Украины, привлек внимание ГПУ еще в 1923 г. Тогда горняки Власовско-Парамоновского рудника, измотанные безденежьем и голодом, выдвинули петицию из 12 пунктов с требованиями улучшения экономических условий труда, повышения зарплаты, соблюдения техники безопасности, развития самоуправления. Были организованы забастовка и манифестация. Активистов арестовали, а волнения стихли ввиду изменения административной принадлежности Шахтинского района и смены руководства шахтоуправления. В мае 1927 г. недовольства повторились, но уже из-за введения нового коллективного договора, повышавшего нормы выработки и понижавшего расценки, в результате чего реальная зарплата упала практически вдвое.

ОГПУ требовалось найти виновных в том, что социалистический труд не вызывает у горняков должного энтузиазма. Опираясь на уже наработанный в «Кадиевском деле» опыт, чекисты выявили «вредителей» на шахтах района. Ими оказались отечественные и иностранные инженеры и техники. Первые аресты прошли 13—14 июня 1927 г. После допросов задержания продолжались до начала 1928 г. Всего ОГПУ арестовало 53 специалиста. По мнению следователей, в Шахтах сложилась достаточно масштабная сеть вредителей, включавшая группы в ряде рудоуправлений Донбасса, правлении треста «Донуголь» и в ВСНХ СССР.

НАЙТИ ВИНОВАТЫХ!

В записке М. Томскому (позднее застрелившемуся под угрозой неизбежного ареста) К. Ворошилов писал 2 февраля 1928 г.: «Миша, скажи откровенно, не вляпаемся мы при открытии суда в «Шахтинском деле»? Нет ли перегиба в этом деле местных работников, в частности краевого ОГПУ?» На что Томский ответил: «По «Шахтинскому» и вообще по «угольному делу» такой опасности нет. Это картина ясная. Главные персонажи в сознании. Мое отношение таково, что не мешало бы еще полдюжины коммунистов посадить».

9 февраля 1928 г. заместитель председателя ОГПУ Г. Ягода доложил председателю СНК А. Рыкову (позднее репрессированному) о раскрытии мощной контрреволюционной организации, орудовавшей в течение ряда лет в шахтоуправлениях Шахтинского района и в «Донугле»... В записке членам Политбюро Сталин и Молотов писали, что «дело может принять интереснейший оборот, если организовать соответствующее судебное разбирательство к моменту выборов в Германии». Таким образом, делу предполагалась придать международный характер. Для того чтобы показать связь вредителей с иностранным капиталом, Политбюро ЦК ВКП(б) 5 марта вынесло решение об аресте немецких специалистов, работавших на шахтах Донбасса. 8 марта ЦК принимает предложенный И. Сталиным, Н. Бухариным (позднее репрессированному) и В. Молотовым проект обращения ко всем организациям ВКП(б), всем коммунистам-хозяйственникам, всем ответственным работникам промышленности и профессорам, ответственным работникам РКИ и ОГПУ «Об экономической контрреволюции в южных районах углепромышленности». Оно объясняет многое. Прежде всего, инициирование процесса — это попытка борьбы с бесхозяйственностью. При сохранении сложившейся системы управления принятые правительством экономические методы не могли быть эффективными. Оставалось применить репрессивные меры, мобилизовав страну на индустриализацию с помощью устрашения.

ПРОЦЕСС

Стоило Сталину сделать выводы «о новых формах работы контрреволюции», как тут же органы ОГПУ находили этому подтверждение. Вместе с тем Сталин не сделал бы таких выводов без докладных записок на его имя со стороны органов госбезопасности о контрреволюционной деятельности в СССР до прочтения этих материалов.

Более чем за два месяца до завершения следствия и начала суда развернулась пропагандистская подготовка показательного процесса. В передовых статьях «Правды» и «Известий», в выступлении Сталина на собрании партактива Москвы существование «контрреволюционной организации», «тайной группы» «буржуазных спецов» преподносилось как доказанный факт. Эти выступления воспринимались в качестве директивы. Заседания специального судебного присутствия Верховного суда СССР по «Шахтинскому делу» проходили в Колонном зале Дома Союзов с 18 мая по 6 июля 1928 г. под председательством А. Вышинского. Кроме государственных обвинителей (Н. Крыленко и Рогинский), в них принимали участие 42 общественных обвинителя. Подсудимых защищали 15 адвокатов. В зале присутствовали делегации трудящихся. Процесс сопровождался демонстрациями с лозунгами, требовавшими сурового наказания преступников. На суде некоторые из подсудимых признали вину полностью, другие — только часть обвинений, третьи — их отвергли. Суд оправдал четверых из 53 подсудимых, четверым определил меры наказания условно. Девять человек приговорил к заключению на срок от одного до трех лет. Большинство обвиняемых были осуждены на длительное заключение от четырех до десяти лет, одиннадцать человек приговорены к расстрелу. Долгое время по стране гулял миф, что благодаря вмешательству доброго Сталина всех осужденных помиловали. На самом деле 9 июля 1928 года инженеры Николай Кржижановский, Николай Бояринов, Семен Будный и Адриан Юсевич были расстреляны.

Полностью сфабрикованное 86 лет назад органами ОГПУ, «Шахтинское дело» положило начало массовым репрессиям против технической элиты. С помощью «особо бдительных рабочих», награжденных в последствии маузерами, первоначально была арестована относительно небольшая группа инженеров. А вскоре на скамье подсудимых оказалась четверть всех инженеров Шахтинского района.

...В конце 2000 года все осужденные по данному делу были реабилитированы.