Варшавская битва была битвой двух миров

Листая старые, времен 20-х годов ХХ века, польские иллюстрированные журналы, я натолкнулся на одну фотографию.

На ней, в туче полевой пыли, несется буденновская тачанка. На передке, натянув вожжи, красноармеец в островерхом матерчатом шлеме, позади, около пулемета, еще двое, скуластых и раскосых, скалят зубы в диких, не то улыбках, не то гримасах. Вспомнились слова одного русского поэта: «...Да, скифы — мы! Да, азиаты — мы, //С раскосыми и жадными очами!» Но, больше всего поразила меня надпись на тачанке — Даешь Варшаву!

По телевидению, в сентябре или октябре прошлого года, на улице Донецка я увидел танк с надписью на борту — «На Львов». А на броне машины, в камуфляжной форме, сидел круглолицый, раскосый тувинец и что-то говорил об «украх, которых он ненавидит и потому с ними воюет».

Что знает этот сын монгольских степей об Украине, о городе Львове, до которого он намерился доехать на российском танке? Что плохого сделали ему украинцы, о которых, там, на своей родине, он даже не слышал?

Вот что летом 1920 года говорил большевистский главком Сергей Каменев. «Бойцы рабочей революции. Устремите свои взоры на запад. На западе решается судьба мировой революции. Через труп белой Польши лежит путь к мировому пожару. На штыках понесем счастье и мир трудовому человечеству. На Запад! К решающим битвам, к громозвучным победам! Напоим своих красных коней из Сены и Марны!»

Прошло 95 лет, а сущность русской идеологии не изменилась, понятие «даешь» приобрело, даже, сакральный характер, потому что, апеллируя к Богу, россияне создают «православные армии», попы позируют перед телекамерами с крестами и автоматами на животе: «Мы на горе всем буржуям //Мировой пожар раздуем, //Мировой пожар в крови — //Господи благослови!!!»

«Труп белой Польши», «мировой пожар в крови», «на штыках понесем счастье и мир», «тлеют белые кости», «пожар раздуем», «проутюжим Европу», «покажем кузькину мать», «испепелим Америку» — не историография, а какая-то некрофилия.

В этом ужасающем словесном ряду «героический» куплет поэта Суркова на музыку Покраса, выглядит достаточно обыденно: «На Дону и в Замостье //Тлеют белые кости //Над костями шумят ветерки //Помнят псы-атаманы, //Помнят польские паны //Конармейские наши клинки».

И прет новейшая орда на запад, к взлелеянному в мечтах «последнему морю».

Но, вернемся к судьбе буденовской тачанки, из иллюстрированного польского журнала. Здесь нужно кое-что подробнее рассказать о знаменитой битве за Варшаву.

Удачный дебют гибридной войны в Украине: (посадив в Харькове марионеточное правительство Юрия Коцюбинского, сына известного писателя) русские войска, по приглашению ренегата, захватили Киев. Следующей жертвой большевиков должна была стать Польша, а дальше — Германия.

В феврале 1920 года между Польшей и Украинской Народной Республикой был подписан союзный договор, и антибольшевистские силы стали готовиться к решающей битве с русским агрессором.

В Москве разработали подробный план порабощения Польши, а в военных обозах везли даже новое промосковское правительство из польских коммунистов, во главе с чекистом Феликсом Дзержинским.

На Варшаву с северо-восточного направления наступала третья армия командира Гая, с востока пехотные дивизии командира Тухачевского, а с юго-востока, через Львов и Замостье, первая конная армия Буденного. Северные и восточные подступы к Варшаве обороняли польские войска маршала Пилсудского, а южное направление, вместе с поляками, удерживала украинская дивизия генерала Михайла Омельяновича-Павленко.

Не взявши Львов, Буденний пошел на Замостье, которое обороняли дивизии генералов Марка Безручко и Всеволода Змиенко. Именно под Замостьем были перемолоты основные силы большевиков; а польское контрнаступление под Варшавой, повлекло за собой панический побег врага. Остатки армии Гая забежали аж в Прусию, где 35 тысяч большевиков были интернированы. Дивизии Тухачевского и Буденного под местечком Комарув были окружены. В наибольшей кавалерийской битве ХХ века, под саблями польских уланов, всадников 6-й дивизии сечевых стрельцов генерала Безручко и эскадронов кубанских казаков, воевавших в составе армии УНР, пал цвет пехотных дивизий Тухачевского и конной армии Буденного.

В целом, 250-тысячная большевистская армия под Варшавой потеряла 65—70 тысяч убитыми, 35 тысяч интернированными, около 100 тысяч пленными.

То чьи кости тлеют под Варшавой и Замостьем? Было ли «чудо над Вислой»? Был беспримерный героизм польского народа, была битва, где «грудь» оказалась сильнее «пушек»!

Не стоит ли нынешним европейцам, французам и немцам, благодарить истинных победителей, поляков и украинцев, погибших за то, чтобы «красные кони» не мутили воду Сены и Марны?

Недавно я побывал в Варшаве, посетил православное кладбище, где под каменными крестами отдыхают украинцы — генерал-хорунжие Марко Безручко, Всеволод Змиенко и старшины армии УНР. Кресты, кресты, ряды каменных крестов. Всматриваюсь в надписи на них, читаю, записываю...

Полковник Иван Шевченко, куренной Мирон Бур-Старицкий, есаул Петро Чорнота, сотник Пивтора-Кожуха, хорунжий Петро Петренко, чотовой Орест Павлюк, казак Семен Чалый, казак Остап Гмыря, казак Федор Зализняк, стрелец Юрко Винничук, стрелец Володимир Гнатив. Но, на большинстве крестов, — неизвестный казак, неизвестный стрелець. Честь вам и слава, известные и неизвестные герои!

Кстати, Марко Безручко — уроженец города Запорожье, Всеволод Змиенко — Одессы, а Михайло Омельянович Павленко уроженец города Тифлис, что в Грузии.

Варшавская битва была битвой двух миров, это был цивилизационный выбор. Умирая за свободную Польшу, украинцы умирали за свободную Украину, а, в сущности, за свободную Европу.