Возможна ли в рамках нашей культуры внехристианская этика?

В газете «День» (№ 29 от 18.02.2000 г.) госпожой Кларой Гудзик была предложена для читательского обсуждения тема: «Может ли быть сегодня человек честным, высокоморальным, добрым к окружающим и при этом не верить в Иисуса Христа?» Позволю себе немного переформулировать этот вопрос: возможна ли в рамках нашей культуры и сложившихся общественных отношений некая стабильная и общественно признаваемая внехристианская этика? На первый, поверхностный взгляд этот вопрос может кому-то показаться наивным и ненужным. Однако он действительно важен и актуален. Мне, человеку верующему кажется, что от внятного, осмысленного и обоснованного ответа на этот вопрос зависит современная доктрина пастырской (шире — социальной) миссии Церкви, необходимость развития которой в постиндустриальном обществе остро ощущается православными и подчеркивается многими церковными деятелями.

Вероятно, правы те социологи, которые считают основной тенденцией развития общества последних десятилетий глобализацию общественных отношений и, в частности, глобализацию информационного пространства. Именно эта тенденция определит дальнейшее развитие общества и личности, так что, похоже, самым важным открытием этого века следовало бы считать Интернет. В таком случае, с точки зрения религиозного сознания, будет неминуемо прогрессировать секуляризация такого глобализованного поликультурного общества. Роль собственно Церкви и осознанного христианского мировоззрения в обществе неуклонно падает, при сохранении церковью своего значения в качестве системообразующего элемента в структуре общественных отношений. Таким образом, сколь это ни печально, можно предположить постепенную маргинализацию традиционно хранимого Православием понимания Церкви как Тела Христова, с постепенной заменой такого подхода на облегченный, теплохладный, социально-адаптированный вариант. Именно эта унылая перспектива маячит за навязчивой убогостью беспричинно улыбчивых американских миссионеров-протестантов. Поэтому важно определить место и значение православного, христианского мировоззрения и христианской этики в системе современного массового сознания.

Общественные отношения и общественное сознание складываются не в один день и, очевидно, являются исторически обусловленными. Наше общество, в современном его виде, есть наследие так называемой средиземноморской культуры. Древняя средиземноморская культура была переформирована, воспитана и в конечном итоге преобразована в совершенно иное качество христианством. Не следует преувеличивать влияние античности на нашу культуру. То представление об античности, которое является наследием классического образования минувшего века, слишком уж идеально. Это был жестокий мир, значительно несравненно более жестокий, нежели чем растиражированные «страшилки» про инквизицию. Главное же, что с нашей точки зрения он был еще и абсолютно бессмысленно жестоким. Мы — дети иной культуры, и нам трудно понять логику мышления римского легионера. Дикость средневековья так легко обличать именно потому, что мы ее прекрасно понимаем. Более того, дикость и жестокость средневекового рыцаря для его современников также были дикостью и жестокостью. В общественном сознании понятия о добре и зле, пожалуй, не сильно изменились по сравнению со средневековьем. Зато они радикально отличны от понимания инокультурного — будь то античного или, тем более, буддистского.

Итак, весь наш мир — органично христианский. Вся наша культура, наука, весь комплекс общественных отношений создан и воспитан именно христианством. Культура — как преломление надчеловеческих, надмирных ценностей христианства в мятущемся, в чем-то несовершенном человеческом восприятии. Наука — как способ разделения кесарева и Божьего, как ответ оккультизму и пантеизму, как рационализованное разграничение творения и Творца. И общечеловеческие ценности в рамках нашей культуры суть ценности именно христианской этики. Поэтому, даже не признавая ценностей христианской этики, мы, тем не менее, остаемся детьми своей культуры, которая по духу — христианская.

В рамках современных, изрядно секуляризованных общественных отношений человек вполне может быть полноценным членом общества и не быть при этом членом церкви. Можно считаться порядочным человеком, не признавая ценностей христианской этики. Так что ответ на вопрос, вынесенный для дискуссии: да, человек может быть сегодня честным и высокоморальным и при этом не считать себя христианином.

Однако дать такой ответ было бы слишком просто. Как заметил Честертон (цитировать которого в последнее время в некоторых христианских кругах стало едва ли не признаком хорошего тона), «если ересь достаточно еретична, она влияет на мораль». Как минимум, тут следует провести четкую грань между «непризнанием ценностей христианства» и их отрицанием как сознательным выбором. В первом случае человек может оставаться порядочным и честным, и таких очень много среди моих, в частности, знакомых. Во втором же случае все гораздо сложнее.

Тут, наверное, следует рассмотреть вопрос о влиянии духовных устоев на общественные отношения. Например, чем, собственно, была опасна христианская вера для античного мира? Чем были вызваны такие жестокие гонения на христиан со стороны античного общества, в религиозном отношении, казалось бы, достаточно плюралистичного? Многие христианские историки считают, что они были обусловлены исключительным радикализмом христианства. Установление новой веры было не только подрывом системы религиозных воззрений, но — подрывом установившейся системы общественных отношений, заменой их иными, основанными на иных ценностях. И это произошло: распространение христианства разрушило античный мир.

Точно так же, говоря, например, о сектах, следует помнить, что их адепты — носители не только иных духовных ценностей, но и иного общественного сознания. Будет ли лучше нашего мир, основанный на мировоззрении членов «Белого братства»? Или мир (или — ад?) Секо Асахары? Так что обличая секты, Церковь борется не столько за свою безопасность, сколько за сохранение системы общественных отношений. Секты, кстати, и не наносят особенного ущерба собственно Церкви. Не так уж много людей в них уходит, храмы отнюдь не пустеют от того, что где- то рядом объявился новоиспеченный солнцепоклонник. О финансовом ущербе тоже говорить не приходится: деньги в храм в основном приносят более или менее случайные «посетители», для которых заниматься благотворительностью и посещать храмы — «стильно». А такие в секту не пойдут ни при каких обстоятельствах. Так что остается только забота о психическом здоровье и устойчивости общества. Собственно, термины «тоталитарные» и «деструктивные», описывающие влияние мировоззрения сектантов на структуру личности, придуманы отнюдь не священниками, а психиатрами.

Конечно, секты, несущие разрушительное для личности начало, — пример все-таки экстремальный. Но, мне кажется, он хорошо иллюстрирует роль христианства в сохранении устоев общественной этики. Христианство не только сформировало общественные представления о моральности, честности и порядочности, но и все еще помогает обществу не потерять, не исказить эти представления. В этом смысле роль христианства в общественном сознании сродни роли совести в человеке. И пока эта совесть жива, не подменена модными духовными учениями или опустошающим безразличием, мы можем позволить себе роскошь «быть честными, высокоморальными, добрыми к окружающим и при этом не верить в Иисуса Христа». В конце концов, а откуда Вы знаете, что Вы — неверующий?