Евгения СОХАЦКАЯ: «Сегодняшнее безразличие — отзвук «Сандармоха»

12 августа председатель Всеукраинского общества имени Ивана Огиенко, профессор кафедры истории украинской литературы и компаративистики Каменец-Подольского национального университета имени Ивана Огиенко — Евгения Ивановна СОХАЦКАЯ — праздновала день рождения. «День» поздравляет именинницу и желает ей крепкого здоровья, стойкости духа, надежных единомышленников и дальнейших творческих успехов. Также мы воспользовались случаем, чтобы поговорить с человеком, чья семья испытала опыт сталинских лагерей и гонений; исследовательницей, которая в свое время организовала первую в Украине научную конференцию, посвященную 110-летию со дня рождения Огиенко, имя которой, по ее же высказыванию, на всю жизнь «привязалось» к фигуре митрополита Иллариона, о том, как неусвоенные уроки прошлого влияют на наше настоящее.

— 2012-й «День» объявил Годом «Списка Сандармоха». Судьба вашей семьи (лагерный опыт отца, скитания семьи из-за этого обстоятельства) — один из примеров, которые можно включить в такой условный список. С вашей точки зрения, насколько украинское общество усвоило этот трагический опыт?

— Да, условно мою семью можно причислить к такому «списку», хотя репрессии в нашем крае начались уже в 1940-х годах. Думаю, что этот опыт осознала прежде всего элита. Лучшие умы были уничтожены и в крестьянской среде, и в рабочей, поэтому широкие массы явно вынесли худший пример усвоения этого опыта. И то, что мы в настоящий момент имеем такое безразличие, — это определенный отзвук того «Сандармоха». Ведь видим, что на языковые протесты выходят единицы вместо всего общества.

— В одном из последних интервью для «Дня» вы говорили о том, что, возможно, «история и государство на том и стоят, что к людям приходит прозрение». Какие факторы могут способствовать и, напротив, препятствовать такому прозрению? Какие, с вашей точки зрения, более сильны сегодня?

— Конечно, ничего не стоит на месте. Все-таки гражданское общество, хотя и «со скрипом», но формируется. Особенно важным при этом является участие молодежи в разных организациях. Возможно, чтобы переломить ситуацию, нам недостает настоящих лидеров. Я все же оптимист и думаю, что мы должны изменить современную ситуацию и отстоять украинские ценности.

Относительно факторов, которые вредят: вроде бы есть и украинская школа, и Украинское государство, а чего-то недостает. У нас прервалась связь поколений. Работаешь в вузе, видишь прекрасные лица, все отстаивают украинские ценности, а выходят на улицу — и уже действуют по-другому. Это, вероятно, проблема нашей нации — та раздвоенность, под влиянием которой мы испокон веков должны были лавировать между мыслями, идеями. С другой стороны, это влияние глобального потребительства. Моральные приоритеты в настоящий момент немного затенены, доминируют желания сделать карьеру, выехать за границу. Все-таки что-то у нас надломлено. По-моему, это проявление «совкового» наследства у нас. И еще тот страх, который нам вколачивали еще с Голодомора и Сандармоха, передается генетически, ведь не каждый будет даже говорить смело, а если выйти на улицу — уже может возникнуть угроза карьере, тем более — людям, которые уже занимают определенные должности и имеют статус. Это не так просто.

Думаю, мы стоим на грани какого-то прорыва, который должен произойти. Возможно, его повлекут наши реалии. Чем худшими они будут, тем большим должно быть наше сопротивление и понимание того, что мы от чего-то отходим.

— Как можно бороться с этой «совковостью» в себе?

— Нужно думать. Человек должен думать и помнить, какого он рода, свои исконные ценности. Ведь украинцам никогда не было легко, мы всегда должны были отстаивать себя: или хитрить, или прямо говорить. И преодолевать в себе чувство неполноценности. Мой «патрон» Иван Огиенко (митрополит Илларион) говорил, что самое большое задание для украинства — это избавиться от комплекса неполноценности. Более масштабной должна быть и просветительская работа, и работа СМИ. Огромный вред нанесло то, что во времена независимости взялись за деполитизирование вузов. Не знаю, что делали гуманитарные учреждения при президентах, в том числе и при глубоко патриотическом Ющенко, ведь все-таки целостной линии национального воспитания не было. Все, что делалось, происходило спонтанно и на общественном уровне, но политическая стратегия национального воспитания в Украине не проводилась. Государственные учреждения здесь тоже должны вмешаться, но при современных государственных институциях нам этого придется долго ждать. Институциям гражданского общества нужно координировать усилия. Мы живем в непростые времена. Но так было уже не раз, думаю, эти непростые времена уйдут в прошлое, я в это глубоко верю.

— Вступил в силу скандальный «языковой» закон. В прошлую пятницу наши эксперты давали собственный рецепт этического интеллектуального сопротивления. Каков ваш?

— Поскольку данный «закон» принят с нарушением всех юридических норм, его можно считать разве что законопроектом, который нам навязывают. Чтобы оказывать сопротивление, каждый на своем месте должен говорить на украинском языке, разъяснять по возможности тем, кому все равно, на каком языке говорить, что если есть язык — есть нация, нет языка — нет государства. Кроме того, должна быть апелляция к государству касательно того, что должна осуществляться поддержка и развитие государственного языка. Ее же не было все эти годы. Относительно меня, моей семьи, моего коллектива, я думаю, что нет никаких сомнений, — как говорили и писали на украинском, так мы и будем говорить и писать на украинском.

— Вы приложили очень много усилий и для открытия имени Ивана Огиенко украинцам, и для популяризации и исследования его наследия. При Каменец-Подольском университете действует центр огиенковедения. Насколько это наследие в настоящий момент исследовано и какие, возможно, еще существуют белые пятна?

— Это имя стало частью моей и научно-исследовательской, и гражданской, и патриотической работы. Преимущественно исследованы каменец-подольский и киевский периоды жизни Ивана Огиенко, когда он был ректором, деятелем образования. В этом плане очень много сделал наш ректор Александр Завальнюк. Менее известен заграничный период жизни Ивана Огиенко. А, собственно, расцвет его деятельности начался после 1947 года, когда он в 55-летнем возрасте прибыл по приглашению украинской общины в Виннипег (западная Канада), где получил высокие звания — сначала митрополита и первого иерарха Украинской православной церкви в Канаде. А почему-то привыкли связывать фигуру митрполита Иллариона лишь с его деятельностью как ректора Каменец-Подольского государственного университета. В действительности эта фигура в глубоком смысле еще не освещена. Думаю, более молодые исследователи могут еще многое сделать. Потому что на сегодняшний день его наследство как раз очень важно. Хотя Иван Огиенко и «неудобный» для современной власти. Во-первых, он занимал очень откровенную украинскую самостийницкую позицию, отстаивая точку зрения, что центр нашего православия все-таки должен быть в Киеве. Конечно, во времена «Русского мира» его не признают. И это большая ошибка нашей власти и наших вышестоящих, что мы не привлекаем его воспитательный, патриотический потенциал в современном информационном, образовательном пространстве. Каждый должен знать его высказывание: «Не будет языка — не будет нации». Какой призыв может быть актуальнее?