Год позора

Путин на встрече с президентом Чехии пообещал, что не будет вторгаться на Восток Украины. «Значит, будут грабить», — как говорила героиня знаменитой комедии. Что делают боевые буряты на российских танках на Донбассе, Путин, разумеется, не уточнил. Такими заявлениями агрессор как будто в очередной раз говорит миру: «Моих войск в Украине нет». Теперь можно сказать четко, что кого нет в Луганске и Донецке, так это украинских войск. Досадный и ужасный факт — как логическое довершение позорного отступления, начатого год назад. Действительно, то, что происходило весной-летом 2014-го на Донбассе, и теперь вызывает множество вопросов, ключевые из которых нужно не уставать озвучивать.

11 мая 2014 года — позорный для Донбасса день. День проведения на оккупированных частях Луганской и Донецкой областей так называемых «референдумов». Именно оккупированных, ведь уже тогда пророссийские боевики с «зелеными человечками», как прозвали переодетых кадровых российских военных и спецназначенцев, почти безраздельно владычествовали в некоторых ключевых городах Донбасса. Украинские же военные и правоохранители, как по команде, покидали эти города. До 11 мая возникали эпизодические столкновения при попытке захватить те или иные военные части или здания стратегического значения, но почему-то немногочисленные украинские силы не могли дождаться подмоги, раз за разом попадая в окружение. Эта формула системного попадания в ловушки впоследствии станет досадной нормой. После того, как 29 апреля луганская милиция не покинула свои позиции, назначенный на следующий день новый председатель областного управления МВД Анатолий Науменко постепенно вывел силы милиции в Старобельск и Сватово. Луганск был оставлен — фон для господства бандитскому сепаратизму подготовлен.

Но был ли вообще «референдум»? Это была профанация, ведь до 11 мая Луганск почти обезлюдел, а количество избирательных участков было существенно сокращено для создания эффекта толпы, чего все равно так и не произошло. Как следствие струйки очередей до 12     часов существенно поредели, что не характерно для выборов в Луганске. Ну а сам факт голосования на ксерокопиях, которые назвали бюллетенями, это вообще унижение даже для тех, кто свято верил в приход «благодетеля» Путина. Другое дело, что «референдум» хоть и не был признан, но был зафиксирован. Ему дали возможность состояться как картинке, рисунку, которая была нужна Путину. И уже оглядываясь на пошедший после тех событий год, я все больше убеждаюсь в том, что нарисовать эту картинку агрессору кто-то умышленно позволил и с нашей стороны.

11 мая — день очередного унижения безвольного Луганска. Вся эта ситуация ясно показала, насколько он беспомощен. И причина этого не только во внешней агрессии, а в его — Луганска и вообще Донбасса — пустой, вялой сущности. Можно сказать, что с этого времени Донбасс уже никто не спрашивал и спрашивать не собирался. Апофеозом униженности стали через полгода «выборы» главы «республики» 2 ноября. Тогда, 2 ноября, уже был голод и приближалась зима. И людям было не до жира и не до принципиальности. «Выборы» превратились в очередь за капустой и кило картофеля. В прямом смысле этих слов. Около избирательных участков из автомобилей раздавали по упомянутым карточкам еду, в то время как российские телеканалы фиксировали эти очереди и сопровождали комментарием, описывая, как оживленно люди пришли на выборы, чтобы отдать свой голос. Луганск не осознал своего унижения в апреле-мае, чтобы почувствовать его впоследствии, постепенно обнажая животные инстинкты.

А тогда, в горячем мае, все казалось ненастоящим, и стоило подождать, набраться терпения, и главное — промолчать, не заметить, не пойти вопреки, и все как-то решится само собой. На феномен жить «в стабильности» и при этом разрушать базовые условия для нее я бы посмотрел не только с позиции агрессии Путина, но и, определив то психологическое состояние, в котором пребывает Донбасс в течение уже нескольких десятков лет. Можно назвать это синдромом «совка» — желанием найти более сильного, чтобы переложить на него ответственность. Бабки шли на «референдумы» не потому, что им нравится Путин или российские танки (о беде они тогда почему-то не подумали). Они голосовали за... Советский Союз. Почему в течение 20 лет этот «совок» так и не был выжат из крови даже после ее пролития? Уверен, что это реакция на регулярные потрясения, невероятные изломы в сознании и ожиданиях. Начиная с конца 1980-х, у представителей огромных прослоек общества несколько раз происходило переформатирование мышления, изменение базовых ориентиров. Конец 1980-х — «перестройка», 1991-й — распад Советского Союза, тотальное обнищание и девальвация навеянных ценностей, 1998-й — глубокий финансовый кризис, который в очередной раз вычистил карманы граждан, 2004-й — «помаранчевая революция», после которой наступило еще одно разочарование в лидерах, 2008-й — после периода относительной стабильности, когда люди начали активно брать кредиты, еще один кризис, еще одно потрясение, еще одно обнищание, а затем очередная революция конца 2013-го-начала 2014 года, очередные водоразделы, даже смерти, а впоследствии — война 2014-го. Безусловно, что в таком состоянии часть общества неминуемо будет «клевать» даже на призрачные надежды относительно «стабильности». На этих крючках поверхностных лозунгов о «стабильности» в свое время закрепился при власти Леонид Кучма — отец кланово-олигархической системы, на них же в 2010 году пришел к власти Виктор Янукович. Часть Донбасса, которая «рыпнулась» в сторону России, очутившись, как следствие, между странами и между эпохами в глубокой выгребной яме истории, тогда, в мае 2014-го, хотела одного — ясных ориентиров, а проще говоря — «стабильности». И нельзя в этом плане снимать вину и с тех, кто фактически оставил Донбасс, отдавая подозрительные приказы об отступлении и оставляя в ловушках островки сопротивления российскому нашествию. Чем это все окончилось для бабок, попершихся на «референдум»? Вот цитата моего знакомого луганчанина о том, как происходило празднование Дня Победы в Луганске в этом году:

— Вчера мне пришлось ездить по городу. Такого пустого Луганска я не помню. Одинаковая картина и по улице Оборонной, и на восточных кварталах. Видел сцену, как людей на остановке грузили мужчины в маршрутку и везли смотреть «парад». Это было на «Городке». На остановке же были в основном бабки, которые испугались и начали причитать. Сцена — как из фашистского гетто. А вечером эта масса наемников напилась и давай палить из оружия разных калибров около комендатуры       — якобы салют. Люди перепуганы и только на следующий день начали выходить из домов.

Эта картинка луганских реалий и заключает в себе показательный вывод, который цинично подчеркивается лживыми фразами Путина, что бить Донбасс он больше не будет. И это при ежесуточных регулярных активизациях боевиков по всей линии фронта. Путин ждет и расшатывает ситуацию, создает в Украине все новые и новые водоразделы, которые должны делить украинцев на пророссийских «ватников» и украинских патриотов, на тех, кто за Порошенко или за Тимошенко, кто верит власти и кто ее проклинает, кто за то, чтобы освобождать Донбасс или оставить все как есть на своих, чужих, белых, черных, рыжих и коричневых, а в конце концов правых, неправых и каких угодно, но не целостных, не единых, а, следовательно, готовых к очередному использованию в авантюрах наподобие упомянутого «референдума».

«... ПО КРЫМСКОМУ СЦЕНАРИЮ»

Дмитрий ТЫМЧУК, народный депутат, «Народный фронт»:

— Вообще вся идея референдума разворачивалась по крымскому сценарию до того момента, пока наши войска не начали стрелять. У Путина была абсолютная убежденность, что все города Донбасса поднимут российские флаги и ему не придется воевать. Но с первым выстрелом украинских силовиков данный сценарий был сорван, а дальше Путин продолжил импровизировать и непонятно, чем все это могло закончиться.

В милиции, в том числе среди ее руководителей, которые могли бы воспрепятствовать референдуму, был высокий процент тех, кто также бегал с георгиевскими ленточками. Мы фиксировали, как «доблестная милиция» стояла в первых рядах коллаборационистов в Крыму и на Донбассе. Тех же сотрудников МВД, которые остались верными присяге, были единицы. На первом этапе в АТО взяли участие 400 украинских силовиков против тысяч тех, кто носил «колорадскую» ленточку. Весной на тех территориях был массовый психоз, в том числе среди сотрудников МВД, которым пообещали как в России $1,5 тыс. зарплаты. Стоит также вспомнить, как 25-я отдельная воздушно-десантная бригада выдвинулась в Краматорск, подарила шесть  БМД сепаратистам, пожала руки бабушкам и дедушкам с «колорадскими ленточками» и ушла.

У нас осталось много вопросов к руководству МВД, которое год назад клялось, что на уровне начальников местных структур будут перемены, но до сих пор на Донбассе городские отделы милиции возглавляют те, кто еще год назад носил российский флаг.

«СИТУАЦИЯ НЕ МОГЛА ВОЗНИКНУТЬ БЕЗ ПРЕДАТЕЛЬСТВА СО СТОРОНЫ ДОЛЖНОСТНЫХ ЛИЦ»

Семен СЕМЕНЧЕНКО, народный депутат, «Самопомич»:

— Я считаю, что этот псевдореферендум был одним из звеньев в цепи тех дел, которые привели к тому, что сейчас создан эрзац государства на Донбассе со своими вооруженными силами, спецслужбами. Все это выросло с кучки боевиков и иностранных наемников, которых можно было силами спецслужб разогнать еще в марте-апреле 2014 года. Я думаю, данная ситуация не могла возникнуть без саботажа, подыгрывания и предательства со стороны массы должностных лиц, военного и государственного управления в Украине. Я считаю, теперь Верховной Раде надо постараться, чтобы ликвидировать эту язву, которой мы, по сути, и дали вырасти.

Сейчас мы на волонтерских началах набираем группу, которая собирает свидетельства о предательствах, некомпетентности и сговора, начиная с Крыма. Потому что многие из тех, кто принимал решения, в том числе по сдаче Крыма, например адмирал Ильин, который дал команду кораблям уйти с внешнего рейда и сделал их доступными для захватчиков, до сих пор не понесли наказания.

«ЭТО — СГОВОР МЕСТНЫХ ЭЛИТ, ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ БЫВШЕЙ ВЛАСТИ И КРЕМЛЯ»

Алексей РЯБЧИН, народный депутат, «Батьківщина»:

— Год назад я наблюдал за этим псевдореферендумом в составе группы журналистов из передовых изданий мира. Мы ездили по различным «избирательным участкам» в Донецке, в Мариуполе и в маленьком поселке Мелекино. Мы также провели опрос с целью понять, как соотнесутся итоги «референдума» с реальным волеизъявлением людей. В результате опросов граждан в данных населенных пунктах, мы установили посещаемость около 30—35%.

Второй вопрос мы задавали о том, за что конкретно голосовали люди. Только треть голосовавших выступали за т.н. «ДНР», независимость и Россию. Остальные же хотели высказать протест Киеву, но жить в единой Украине — многие из них пришли после событий в Одессе 2 мая, в Мариуполе и под воздействием российской пропаганды. Сыграло роль и то, что украинская власть, которая должна была приезжать в Луганск и Донецк и объяснять политику после Майдана, этого не делала. Многие жители региона не знали, что происходит в Украине, были напуганы и в связи с этим просто таким образом выражали свой протест. Но Россия просчиталась, решив, что эти 30—35% людей, которые ходили на референдум станут ее «пушечным мясом».

Мы общались также с теми людьми, в учреждениях которых провели псевдореферендум, и они рассказали, что им была установка через неделю провести еще одно «голосование» за присоединение к России. Но оно так и не произошло.

Сейчас я и группа других патриотично настроенных донецких депутатов будем добиваться того, чтобы организаторы этого «референдума» как на высоком уровне, так и на низовом, были привлечены к ответственности и не допущены к тем местным выборам, которые будут в октябре. Этим мы сможем показать Донбассу, что у нас в стране действительно происходят какие-то изменения.

Я считаю, что «референдум» был проведен вследствие сговора местных элит, представителей бывшей власти, которые убежали в Россию, и Кремля. Целью региональных элит было оказать давление на Киев, чтобы сберечь свое влияние в регионе. Но у России были совершенно другие планы. В результате те, кто пытался использовать «голосование» как рычаг давления на центральную власть, потерял контроль над ситуацией и РФ развернула свой сценарий на Донбассе.

Но власть в Киеве и правоохранительные органы могли сделать гораздо больше, чтобы не допустить этого псевдоголосования. У меня по этому поводу очень много вопросов к тогдашним руководителям государства. Еще в середине апреля 2014 года, когда были захвачены Донецкая, Луганская и Харьковская ОГА, в эти города был послан спецназ, но приказ освободить здание от сепаратистов был дан только в Харькове. А в Луганске и Донецке вместо штурма здания начали торги с местными элитами. К тому же, тогдашняя государственная власть не разговаривала с людьми, когда мы организовывали массовые проукраинские митинги. Когда за государством осталось слово, чтобы оно выполнило свою силовую функцию, этого сделано не было — были попытки договориться.

Дмитрий КРИВЦУН, «День»