Голод,
или Почему я уважаю воинов УПАМерці за правдою встають».
Тарас Шевченко
О голодоморе 33-го года я узнал от отца и матери, а то, что делалось в 47-м, видел собственными глазами. Сегодня есть среди нас те, кто отрицает сам факт большевистского геноцида украинцев (и вы знаете, господа, как называется их партия). Однако и порядочные люди иногда придерживаются мнения о голодоморе только как об истории, прошлом, ушедшем навсегда вместе с дедами и прадедами. Не ушедшем…
Перепись населения в декабре 2001 г. подтвердила неизлечимость демографических ран на теле Украины. Те, кто появился на свет в лихую годину, чьи анкеты постепенно пожелтеют в кипах переписных документов, говорят и за себя, и за своих мертвых и нерожденных ровесников. Для сравнения я взял два региона: Черкасщину (население которой испытало на себе все ужасы советчины) и Ровенскую обл. (которая — к своему счастью — присоединилась к «союзу нерушимому» только осенью 1939 г.). Дата рождения в анкетах позволяет проследить количество тех, кто дожил до переписи, родившись за 1 и 2 года до голодомора, в голодный год и через 1 и 2 года после него. Если речь идет о Ровенской области, получаем на графике (пунктир) достаточно стабильную линию, колебания которой не имеют каких-либо особенностей, связанных с 1933 годом. Иначе обстоит дело среди жителей Черкасщины, родины Кобзаря. Дно демографической ямы точно показывает на второй и третий кварталы 33-го, когда уже выросла лебеда, но еще не уродили ни картофель, ни рожь. Дети умирали, часто — вместе со своими матерями. Только к началу 35-го года рождаемость на Черкасщине вышла на уровень 31-го, а к концу этого года несколько превысила его. Однако рожать могли только женщины, пережившие голодомор (и вдовы, которые нашли себе пару). Демографические потери не могли быть компенсированы на протяжении нескольких лет, и с этим связана еще одна позорная страница в истории большевизма. Речь идет о судьбе демографии в Украине. В двадцатых и в начале тридцатых годов изучение естественного движения населения, причин смерти и продолжительности жизни было одним из наиболее плодотворных направлений в работе Украинской Академии наук (УАН), а Демографический институт УАН приобрел международный авторитет. Но… Перепись населения в январе 1937 г. открыла катастрофические последствия голода. По принятому в сентябре 37 г. правительственному постановлению результаты переписи были отменены, демографов разогнали, отправили в лагеря, расстреляли… «Жить стало лучше, жить стало веселее», — сказал кремлевский сатрап.
Мои личные демографические исследования начались в начале лета 1947 года, когда дед Василенко, наш сосед, в своем садике ел завязи груш и яблок; с отекших потрескавшихся ног на траву стекала пустая голодная вода. Умер; пережил войну, но не выдержал победы. На нашем углу села пропадали коты. Никто не знал наверняка, но грешили на татарина-трубочиста, всегда черного не от сажи, а от лишений и кучи детей (якобы приманивал котов мышами, которых ловил на элеваторе). Сам я в то лето вдруг начал расти, догоняя то, что придержала война. Хотя по понятиям того времени наша семья не голодала, сытым я не чувствовал себя ни дня. Вдоль забора густо рос топинамбур («земляная груша»). Я дергал и ел те клубни, дергал и ел… Но топинамбур — прекрасное средство для лечения сахарного диабета и ожирения, а калорий в нем ни грамма.
Демографический портрет 45 — 49 годов имеет свои особенности, связанные с концом войны. Такое событие всегда и везде сопровождает рост рождаемости («бэби-бум» назвали свою демографическую вспышку американцы). Во второй половине 46-го года видим признаки демографического оживления в Черкасской обл. На Ровенщине они были более скромными, поскольку война там вроде бы закончилась, но не так, чтоб совсем… Летом 47-го черкасский график выразительно прогнулся, только на рубеже 48 — 49 годов значительно превысив уровень победного года. Бесколхозная Ровенская область нового голодомора почти «не заметила», но прогрессировала меньше — не в последнюю очередь из-за депортации «бандеровцев» в Азию. Могу сказать, что свои демографические исследования я продолжил в конце пятидесятых в Казахстане, где на моем медучастке были «западные» украинцы и чеченцы.
Итак: почему я уважаю УПА? Уважаю потому, что они боролись за Украину, в которой не будет ни большевиков, ни голодоморов. Простите за банальность, но УПА воевала за европейский вектор нашего развития. Слава героям!
Выпуск газеты №:
№90, (2004)Section
Подробности