Игры с суверенитетом

Последние заявления официальных и неофициальных спикеров относительно отсрочки имплементации зоны свободной торговли с ЕС засвидетельствовали: украинских граждан хотят вынудить к признанию реальности оруэлловского романа «1984» как единственной реальности современной Украины. Главное место в ее толковом словаре, как известно, занимало определение «мир — это война». Манипуляции с цифрами достигли своего апогея в оценках потуги российской армии. С телеэкрана постоянно на головы зрителей выбрасываются месседжи: российская армия составляет два миллиона военнослужащих, сейчас эта цифра «снижена» до миллиона двухсот тысяч. Выдающийся социальный психолог Эрих Фромм называл такой способ невротичного воображения и одновременно технологии манипуляции сознанием — синдромом галопирующих цифр. Главная цель этой технологии — провоцирование социальной депрессии и обоснование целесообразности политических решений, которые без такой «шоковой терапии» обществом восприниматься не будут. Зато статистика нам говорит совсем другое. Сегодня в армии РФ насчитывается около 766 тыс. военнослужащих, а два миллиона 495 тыс. находятся в резерве. И, опираясь на этот реальный, а не вымышленный военный контингент, россияне должны держать под контролем гигантскую по своей протяжности границу — 60900 км. Эта поражающая величина (а это 1,5 экватора) предопределена громадной территорией этой страны — больше 17 млн кв. км. Эти «километры» почти не заселены и не освоены, особенно это касается азиатской части России. И как их осваивать, если численность населения страны не превышает 143 млн, то есть меньше восьми человек на квадратный километр, а в азиатской части эта «плотность» не превышает двух человек. Для сравнения показатель «плотности населения» для Китая составляет 140, Индии — 320, США — 33, Украины — 72. Что касается границы, то между Россией и Китаем она составляет 4209 км, не говоря уже о 1219 км границы со странами — членами НАТО. Россия даже граничит с США, поэтому и на этой границе россиянам надо иметь определенные «силы сдерживания». Нетрудно даже сугубо теоретически представить пропорции перераспределения российских войск вдоль границы РФ. Это перераспределение имеет непосредственное отношение к «украинскому кризису», ведь вызывает сомнения возможность восточного соседа «бросить в наступление» против Украины громадные военные контингенты, которые  отвечали бы хоть каким-то представлениям об «армии вторжения». А это по крайней мере должна быть армия, которая бы насчитывала несколько сотен тысяч военнослужащих, десятки кораблей, сотни самолетов, тысячи танков и артиллерийских систем и т. п. Такая численность предопределена рядом причин, в частности большой протяжностью границы между Россией и Украиной — 2300 км. Если это действительно «армия вторжения», то есть военная потуга, которая решает вопрос оккупации чужой страны, для этого ей следует нанести удар вдоль всей границы. Напомним, что армия вторжения нацистской Германии и ее союзников составляла (по разным данным) 183 дивизии, из них 19 бронетанковых, 14 моторизированных, больше 4390 боевых самолетов, 42600 пушек и минометов и 4 307 000 личного состава. Этим «кулаком» Гитлер нанес удар по всей западной границе СССР. Разумеется, мы имеем дело с другой по своим масштабам войной, но это не значит, что подчинение такой большой страны как Украина (а это около 575 тыс. кв. км, без Крыма, который мы сегодня потеряли) возможно силами каких-то отдельных воинских подразделений численностью 35—40 тыс. военнослужащих. Даже для вторжения в небольшую Грузию (которая по территории и количеству населения уступает нашей стране почти в девять раз) россиянам понадобилось больше 70 тыс. военнослужащих, в противовес 30 тыс. грузинских военных. Следовательно, если мы не на словах заботимся о своем суверенитете, то не надо запугивать общество обманчивыми цифрами, а уверено заявлять, что агрессор не сможет теми ограниченными силами, которые «барражируют» на границе, достичь каких-то стратегических целей. В случае масштабного вторжения враг вынужден будет сразу бросить в наступление несколько сотен тысяч военного контингента, который еще надо сформировать и сконцентрировать на стратегических направлениях вторжения. А на это необходимо время и ресурсы!

• Надо помнить, что транспортная инфраструктура России далека от совершенства. Центральное место занимают железнодорожные пути (86 тыс. км протяжности), которые все еще остаются основным стратегическим транспортным средством. Причем надо помнить, что эта протяжность более-менее плотно покрывает только европейскую часть России. Что касается азиатской территории, то там действует фактически старая Транссибирская магистраль (с определенными ответвлениями), пропускная способность которой весьма ограничена. А это важно, учитывая возможное перебрасывание военных ресурсов именно из этих регионов. Все остальные транспортные средства — автотранспорт, авиационный, морской, речной — не в состоянии в сжатые сроки перебрасывать большие военные контингенты и технику на «украинский театр боевых действий». Это связано, в частности, с тем, что для всех этих транспортных средств нужны надежные пути, аэропорты, морские и речные порты на территории врага, то есть на нашей земле.

И все же, несмотря на все эти очевидные вещи, политические лидеры Украины вместе с европейскими партнерами выработали своеобразную стратегию языковой терапии граждан Украины. В ее основе — жаргон истинности. В последнее время он доминирует в политическом вещании первых лиц нашего государства. Иначе как можно объяснить вспышку обесценивания слов и понятий. Спикеры власти все чаще превращаются в «машины по продуцированию слов», которые пытаются скрыть новую волну аннексий украинской территории под прикрытием легитимации террористических анклавов. Каждый раз многозначительные метафоры и будничные психологические схемы («сохранить лицо», не «раздражать агрессора») заменяют внятные разъяснения позиций и политических решений.

• Официальные сообщения запестрели словами и пассажами из «жаргона истинности». Автор этого термина выдающийся немецкий философ Теодор Адорно считал главными признаками такого жаргона инфицированность языка идеологической пеной для затуманивания сути дела и апелляцию к низменным чувствам человека. Одна из составляющих жаргона истинности — бомбардировка массового сознания символами престижа, призванными скрыть смысл событий. «Беспрецедентный визит канцлера Германии», после которого, между прочим, произошло... «беспрецедентное» вторжение российских регулярных войск в Украину. В ближайшее время мы, думаю, узнаем, что стоит за «беспрецедентным жестом поддержки и солидарности» по версии украинского МИД — отсрочка действия автономных торговых преференций для украинских экспортеров до конца 2015 года. Те острые дебаты по этому вопросу, которые состоялись в Европарламенте, свидетельствуют, что не все европейские политики соглашаются с таким односторонним толкованием зоны свободной торговли. И в этом вопросе мы должны вещи называть своими именами, а не имитировать движение в Европу в каком-то весьма специфическом, «засекреченном» виде, имея, по-видимому, какие-то кулуарные договоренности в трехстороннем формате: ЕС — Украина — Россия.

• Среди новелл, навязываемых обществу спикерами «дипломатического блицкрига», утверждения о необходимости мирной паузы, а если удастся уговорить Путина (путем взаимных уступок и санкций), то и внедрение мира. Обычно это подается в качестве важной дипломатической победы, которая вроде бы нам очень нужна для долговременной перестройки современной армии, неспособной пока противостоять российскому нашествию. Однако мы хорошо знаем, что настоящая перестройка вооруженных сил происходит не на полигонах, а в борьбе с агрессором. Примеров много — это, в частности, и быстрое создание новой армии Великобританией после поражения под Дюнкерком в июне 1940 года и вынужденной эвакуации британских войск. Это и стремительная перестройка большой, мощной американской армии после удара по базе ВМФ США в бухте Пёрл-Харбор 7 декабря 1941 года. Или, в конечном итоге, опыт Советского Союза, когда, несмотря на то, что Сталин десять лет только то и делал, что «перестраивал» армию, но именно она потерпела сокрушительное поражение в 1941 году. И только в горниле войны, после битвы за Москву, харьковского котла, после Сталинграда появилась новая мощная и эффективная армия. Впоследствии опыт противостояния военной машине Рейха был результативно использован в Корейской и Вьетнамской войнах.

• На наших глазах разрушается уникальная система доверия и языка доверия, который породил Майдан. К сожалению, несмотря на европейскую образованность украинских политических лидеров, их благосклонность к жаргону истинности подтверждает: они так и не поняли  фундаментальные принципы, на которых строится и держится национальное государство. И прежде всего не почувствовали глубину и безусловность принципа суверенитета. Доказано, что суверенитет основывается в первую очередь на способности вводить чрезвычайное положение. То есть действовать на основе отказа от вполне очевидных для мирного времени правовых норм и демократических процедур принятия политических решений, особенно тех, которые касаются безопасности и суверенитета. Монополия на окончательное решение составляет сущность государственного суверенитета. На таком решении устанавливается правопорядок. Но последний появляется только тогда, когда сформирован хотя бы какой-то порядок, что невозможно представить вне системы принуждения. Так, прежде чем возникла ООН, были Ялтинская и Потсдамская конференции, где произошло разделение мира на сферы влияния, то есть установление определенного послевоенного порядка вещей, который уже потом получил свою правовую фиксацию в уставе новых международных организаций, прежде всего ООН. Разумеется, межгосударственные объединения наподобие ЕС и НАТО предварительно предусматривают ограничение суверенитета их членов. Но цена таких ограничений — гарантии эффективного экономического развития и коллективной военной защиты. Ассоциация с Евросоюзом не дает нам пока таких гарантий, так же, как когда-то члены ядерного клуба не обеспечили реальными гарантиями территориальную целостность и суверенитет Украины в обмен на наш отказ от ядерного арсенала.

• В свое время один из авторов этой статьи общался с авторитетным экспертом американской стороны в переговорах относительно ядерного разоружения Украины Майклом Нахтом*. Этот специалист сказал, что окончательное решение относительно отказа Украины от ядерного оружия было сугубо дипломатической победой Соединенных Штатов. Никаких объективных причин для этого, по его мнению, не существовало. У нас нет оснований не доверять оценкам этого эксперта. Зато вспоминаются многолетние речитативы наших переговорщиков, которые в один голос заявляли о неизбежности и вынужденности решения об отказе от ядерных арсеналов.

Таким образом, ограничение суверенитета для Украины после подписания ассоциации с ЕС не оплачивается коллективными обязательствами, тем более коллективной жертвенностью со стороны наших европейских партнеров. Несмотря на принятые недавно дополнительные санкции, Старая Европа все еще надеется вернуть Россию в лоно бесконфликтного политического диалога. А между тем путинская автократия уже разрушила старый правопорядок, де-факто презрела международные институты такие, как ОБСЕ, Совет Безопасности ООН, Красный Крест. Красноречивым символом такого надругательства является смертельный ужас на лицах инспекторов ОБСЕ, когда им славянский клиент ГРУ и ФСБ, «народный мэр» Пономарев давал уроки террористической педагогики, притворно беспокоясь об их гигиене и аппетите как награде за послушность. Таким образом он показывал настоящую цену международного мандата. В действительности к до основания разрушенному правопорядку нет возврата. Есть недоверие и подозрение.

В таких условиях упрочивается анархическая система международных отношений, оживают старые страхи и фобии. Опять вступают в силу гипотезы теоретиков наступательного реализма (Миершаймер). И уже не кажется невероятным, что в случае отказа США от роли мирового лидера, выведения американских войск из Италии и Германии, последняя начнет самостоятельно заботиться о собственной безопасности. Может начаться соревнование Германии и России за контроль над Восточной Европой, Франция вполне вероятно будет хотеть более тесных взаимоотношений с Россией, чтобы защититься от Германии. Не случайно и Франсуа Миттеран, и Маргарет Тэтчер оказывали сопротивление объединению Германии. И не безосновательно, даже если их позиция была только продуктом реалистичной интуиции. Оказывается, такое объединение было предусмотрено давним проектом советской разведки, который поддерживали Кеворков и Андропов. Они стремились подкупить западногерманских политиков и рассматривали выдающегося канцлера Вилли Брандта как своего агента влияния, тем самым закладывая фундамент отношений на будущее. Уже в конце шестидесятых и в начале семидесятых годов российские спецслужбы допускали вероятное объединение Германии в единое государство. Поэтому не удивительно, что впоследствии новым контрагентом Кремля стал канцлер объединенной Германии — Герхард Шредер.

• В поведении международно-политических актеров в то время неумолимо действовал принцип суверенитета, стремления постоянно менять баланс силы, атакуя статус-кво. Впрочем, союзники Соединенных Штатов остаются крайне зависимыми в своей политике безопасности из-за присутствия американского контингента в Европе. На территории ФРГ размещено 40,5 тыс. военнослужащих, из них — 25 тыс. — это сухопутная армия, военно-воздушные силы — 14 тыс. человек. США, как известно, до сих пор радикальным образом влияют на принятие решений Североатлантическим альянсом. Сейчас красноречивым является тот факт, что украинский кризис заставил Соединенные Штаты пересмотреть свои подходы к европейской безопасности. Меньше чем через год после того, как американские танки ушли из Европы, в феврале 2014 года они вернулись на свои базы в Германии.

• Сегодня США имеют уникальную возможность сделать весомую инвестицию в мировую безопасность будущего. Ради этого надо только сделать то, что не было сделано в 1999 году, в Косово, когда миротворческий возведенный батальон воздушно-десантных войск вооруженных сил России, в нарушение всех международных договоренностей, осуществил марш-бросок на Приштину. Тогда американские руководители не прислушивались к генералу Уэсли Кларку, который настаивал на решительной остановке этого батальона. Клинтон с этим не согласился, поскольку, как это можно понять из мемуаров Строуба Тэлботта, опасался прихода к власти в России «партии войны», сторонников жесткой линии в отношениях с Соединенными Штатами. Однако Ельцин вскоре сам назначил сторонника этой партии — полковника Путина. Опасение Клинтона — это выразительный пример проективного мышления, к которому прибегает большинство современных политиков. Наши руководители тоже не являются исключением. В чем особенности такого мышления? Его суть заключается в том, что в основу определенного проекта закладывается желаемая цель. Такой проект, по убеждению его творцов, с большой вероятностью должен быть воплощен. При этом, как правило, не принимаются во внимание события, определяющие реальную ситуацию «здесь и теперь». Точнее — во внимание берутся только те события, которые делают возможным «обоснование» проекта. Проективное мышление ориентируется на желаемое будущее. Очевидно, именно такое мышление является определяющим для европейских и украинских руководителей в их расчетах относительно «укрощения» украинского кризиса на принципах мирного плана. Как известно, весомое место в этом плане занимает идея предоставления определенным территориям Донецкой и Луганской областей «загадочного» особого статуса (предлагается на три года?!) при формальном сохранении этих территорий в составе Украины. Один из спикеров даже озвучил идею общего (украинского и российского) финансирования проектов по восстановлению разрушенного Донбасса. Вот образец «новояза» от Юрия Луценко: «Будет гарантирован особый экономический режим, который я бы сравнил со свободной экономической зоной, то есть все заработанное остается в регионе. Бюджет этой зоны может наполняться средствами Москвы и Киева. Они должны платить за все сами, если это особый статус, но эти деньги должны быть самостоятельно заработаны или же предоставлены по доброй воле Киевом и Москвой». Жаргон истинности — это естественные орудия проективного мышления. Мирный план не учитывает целый ряд событий, которые радикально влияют на любое проективное виденье будущего. Это и вторжение российских военных контингентов, и Иловайская трагедия, и массированные обстрелы сил АТО с российской территории, и уже почти регулярные «гуманитарные конвои», которые демонстративно и вызывающе нарушают суверенитет нашей страны, и многочисленные нарушения со стороны террористов условий очередного перемирия и т. п. Как же следует относиться к такому «проектированию»? С большим подозрением и существенными предостережениями. Следует осознавать, что для проектирования будущего хода политических событий никогда не хватает полноты знаний. Никто нам не скажет, как будут развиваться события на Донбассе в ближайшие недели, а тем более месяцы и годы. Поэтому, проективное мышление порождает иллюзию знания того, что будет происходить в будущем, в нашем случае на землях Донбасса, которые уже осквернены боевиками и российскими военными. А существует ли какое-то более эффективное мышление, особенно в условиях, когда нам надо найти какие-то более-менее эффективные решения относительно нашей кризисной ситуации? Да, существует. Нам кажется, что самым приемлемым является мышление, политический анализ, стратегическое планирование, которое пытается понять события из их сердцевины. Это не значит, что мы заботимся только о настоящем и не хотим видеть перспективу, нет, мы планируем, прогнозируем будущее, но эти проективные виденья «приближены» к сегодняшним событиям, учитывают их ход, отталкиваются от тех возможностей, которые эти события нам открывают. И что главное для такого мышления — понимание того, что мы многое сделать не можем, с чем-то (и кем-то) мы не сможем согласиться. Это нам запрещают те события, которые именно сейчас происходят. Так, мы не можем согласиться с автономизацией некоторых территорий Донецкой области — настоящее (сложная ситуация в зоне АТО, участие российских войск в боевых действиях, отсутствие механизмов их отведения и т. П.) не открывает нам возможности понять, каким образом все эти земли останутся в составе Украины. По-видимому, этот план неявно предусматривает, что давление Запада приведет к краху кремлевских кормчих, что сделает возможным возвращение не только части Донбасса, но и Крыму. Но это еще один пример проективного мышления, поскольку все такие предположения не имеют никакого отношения к реальной политике, а являются только прихотями определенных политических кругов. Это очень сильное предположение, которое никоим образом не вытекает из современных событий. Мы считаем, что отказ от такого мышления является необходимой предпосылкой для правильного понимания того, что происходит и вместе с тем это сделает возможным конкретнее планировать наши политические шаги. Разумеется, эти шаги могут быть разными — как военными, так и дипломатическими, но требование одно — они должны учитывать ход событий, те обстоятельства, которые сложились сегодня, в частности в зоне АТО. Только способность к такому мышлению оградит нас от ошибочных решений, которые, несмотря на наше нежелание этого, могут привести к потере нашего суверенитета: «Благими намерениями вымощена дорога в ад» — эту максиму знают все, но редко кто осмеливается применить ее для оценки собственных поступков.

• Мы оказались в ситуации, когда принцип суверенитета это уже не «игра в проекты», а настоящая борьба нашей страны за собственное существование. Идет война за суверенитет, и мы в состоянии его отстоять, хотя с каждым днем делать это становится все труднее и труднее. Наступило время, когда мы должны отбросить имитационные маневры, игру в хитрые, тайные планы и назвать вещи своими именами. Возможно, это самое тяжелое дело, пока еще для нас необычное, но другого пути у нас просто нет. Имитация — это путь к разрушению суверенитета.

СПРАВКА «Дня»

С 1994 М. Нахт был помощником директора по стратегическим и евразийским делам Агентства контроля над вооружениями и разоружением. Он проводил работу по сокращению арсеналов ядерного оружия и ракет в переговорах с Россией.

18 мая 2009 года М. Нахт приступил к исполнению обязанностей помощника министра обороны Соединенных Штатов Директората глобальных стратегических дел. В компетенции новой структуры — вопросы оружия массового уничтожения, ядерных сил, ракетной обороны, кибербезопасности и космоса. Его назначение было единодушно подтверждено Сенатом США.