Иловайский котел. Год спустя

Через год после трагедии под Иловайском Генштаб Украины официально предоставил свою версию событий тех страшных дней, которые переломили ход операции по освобождению украинской территории от оккупантов. Однако этот отчет так и не расставил все точки над «i». Более того, даже сам факт того, что отчет был опубликован спустя год, лишь породил очередные вопросы — отчего такое промедление? Почему не было доведено до завершения расследование комиссии Верховной Рады прошлого созыва по Иловайску, которую возглавлял Андрей Сенченко?

Почему изначально Генштаб засекретил почти всю информацию о трагедии? Сколько человек полегло при захвате Иловайска и отступлении? Почему число погибших в официальных источниках варьировалась от 107 до 160 и 366 человек? Почему в Иловайск были посланы батальоны без тяжелого вооружения, при имеющейся информации о том, что в этом городе боевиками фактически создан укрепрайон? Есть ли доказательства того, что российская сторона действительно обещала обеспечить «зеленый коридор» для безопасного отхода наших войск? И, если такие доказательства есть, то почему они по сей день не озвучены? В конце концов, почему ни один представитель военного руководства не был не только уволен, обвинен, осужден, но и никому не было оглашено даже выговора? Почему Генштаб делает акцент на вине добровольческих батальонов и российской стороны, выводя за скобки просчеты собственного генералитета?

Общий знаменатель выводов Генштаба по трагедии в Иловайске сводится к тому, что никто не ожидал российского вторжения. Однако и этот вывод рождает в свою очередь еще один вопрос — почему не был учтен пример того же Зеленополья, когда наши войска были обстреляны с территории РФ? Более того, по сей день говорится о российском вторжении во второй половине августа, в то время как российские танки, наемники и кадровые военные присутствовали на Донбассе уже с июня месяца прошлого года, что подтверждается и свидетелями, и фото-видео фиксацией. В конце концов, множество источников говорит о наличии данных разведки о предполагаемом вторжении, о расстановке и мощности сил противника, которые не были учтены.

Споры в СМИ и Интернете сводятся в итоге к взаимным обвинениям сторон. А между тем, через полгода после Иловайского котла, случился котел Дебальцевский, выход из которого представителями военного командования оценивается как «успешное отступление».

В Иловайской истории есть один ясный факт — в августе прошлого года Россия начала открытое вторжение на территорию Украины. Там, где Кремлю не удается подчинить Украину подкупом, шантажом и угрозами, он готов и будет применять крайние агрессивные меры. Так насколько мы готовы к подобному вызову и должно стать главным вопросом, который поставила трагедия Иловайского котла.

КОММЕНТАРИИ

«ЭТО БЫЛ ДОЛГ ЧЕСТИ ВЕРХОВНОЙ РАДЫ — ЗАВЕРШИТЬ РАБОТУ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ ИЛОВАЙСКОЙ ТРАГЕДИИ»

Андрей СЕНЧЕНКО, народный депутат V, VI, VII созывов:

— Безусловно, в войне на востоке Украины виноват Путин. Однако меня удивляет акцентирование внимания на начальнике Генштаба РФ. Да, эта фигура принимала непосредственное участие в планировании операций, он отдавал приказы, но при той концентрации власти в одних руках, которая есть в России, без Путина подобные вещи просто невозможны. Что касается вины украинской стороны в Иловайском котле, то нужно понимать, что на войне могут быть разного рода неожиданности. Не бывает только победы. Но совершенно очевиден факт того, что во время проведения операции украинской армией военным руководством допускались ошибки — длительное время не принимались решения или принимались заведомо неверные решения, при которых не учитывалась вся полнота информации. За это нужно отвечать, так как армия построена на приказах. Виновники в Иловайской трагедии умело уходят от ответственности и имеют серьезную политическую поддержку в этом вопросе. Почти год назад мы передали материалы расследования в следственную группу военной прокуратуры. На тот момент следователи сказали, что для них эти материалы очень важны. Тогда мы в этом расследовании продвинулись дальше, чем все остальные группы. Это было связано с тем, что мне в какой-то степени удалось принудить военных чиновников давать показания, а от показаний перед военной прокуратурой они активно уходили.

Меня сейчас больше всего возмущает позиция парламента нового созыва. Это был долг чести Верховной Рады — завершить работу по расследованию Иловайской трагедии. Они этого не сделали, что является пятном, которое парламент не отмоет никогда.

«МНЕ БЫ ХОТЕЛОСЬ ОШИБАТЬСЯ, НО ПРАВДУ В БЛИЖАЙШЕЕ ВРЕМЯ МЫ НЕ УЗНАЕМ»

Александра МАТВИЙЧУК, председатель правления Центра гражданских свобод, правозащитница:

— Во-первых, пользуясь только открытыми источниками информации, становится очевидным, что без прямого вмешательства российской армии не произошло бы окружение украинских войск. И становится очевидным, что были нарушены договоренности, в результате чего были расстреляны украинские войска, которые должны были пройти по «зеленому коридору». Необходимо разбираться и проводить расследования, чтобы знать о всех деталях этого, и вопрос в том, делает ли это украинское государство. Мы общались с людьми, которые были в плену, и в нашей базе есть их показания. Они предоставляют очень важную информацию по поводу пыток и нечеловеческого отношения, которые им пришлось пережить. Все это является военными преступлениями, так же, как и расстрел мирного коридора. Так как они являются военными, они очень профессионально рассказывают про участие РФ в этом конкретном эпизоде, называют людей, которые их допрашивали — там есть много существенной информации. В анкете есть вопрос «ведут ли органы государственной власти расследование по вашим делам», и мне грустно об этом говорить, но очень многих госорганы и СБУ не допрашивали и ими не давались показания. Люди, которые пребывали в плену и которых пытали, оказались неинтересными органам власти. Поэтому возникает вопрос — насколько власти эффективно собирают эту информацию?

Военные преступления не имеют срока давности, и Украина имеет потенциальную возможность представить все наработанные доказательства в Международном криминальном суде или в специальном международном трибунале, который может быть создан. МКС сейчас выглядит как наиболее вероятный вариант, чтобы попробовать открыть дело, ведь Украина в феврале этого года приняла декларацию, в которой признала его разовую юрисдикцию, а события в Иловайске попадают в этот временной отрезок. Но мы не видим каких-то активных действий Украины, чтобы довести это дело до конца — у нас нет никакой информации, что данное постановление, принятое в феврале, было передано в Канцелярию Международного криминального суда. Конечно, не факт, что он откроет дело, ведь, исходя из его политики, он рассматривает наиболее грубые нарушения права с количеством жертв, которое измеряется десятками тысяч. Но Украина могла хотя бы попробовать.

Касательно подсчета погибших, пропавших без вести и пленных под Иловайском. У меня очень плохое мнение об умении органов власти вести подобный учет и статистику. Речь даже не о том, что какие-то данные от нас скрывают — власти просто не способны вести учет. Когда вывесили имена и количество погибших на сайте ГПУ, а потом их сняли, это может объясняться тем, что люди начали видеть ошибки в списках — отсутствие некоторых фамилий, и ставить под сомнение их полноту. Пока мы от ГПУ ждем ответа, ведь в пятницу утром она еще не знала, чем объяснить данные действия.

Мне бы хотелось ошибаться, но правду про ответственность руководства украинских вооруженных сил в плане организации военной операции и отступления мы в ближайшее время не узнаем. Меня интересует не только официальное руководство, но и ответственность руководителей батальонов. Народ Украины имеет право знать, что произошло в Иловайске.

«ОПЕРАЦИЮ В ИЛОВАЙСКЕ МОЖНО НАЗВАТЬ АВАНТЮРОЙ»

Владимир ШИЛОВ, экс-командир батальона «Днепр-1», подполковник:

— Операцию в Иловайске можно назвать авантюрой. С одной стороны можно понять цели Иловайского рейда, но с другой стороны нужно было понимать, что у нас нет достаточных для этого сил. Безусловно, главным фактором трагедии в Иловайске явилось российское вторжение, так как, когда наши войска зашли в эту «кишку», то они попали под огонь российской артиллерии. Последняя, в свою очередь, практически ежедневно вела обстрелы. Так как Россия ввела свои войска, то получился корсет в мешке.

Кроме того, мы имеем дело с советским стилем решений. Лично я тогда находился в Песках, и мне было известно, как и многим другим, что в Иловайске мощный укрепрайон. То есть там был фактически капкан и наших бойцов туда специально втянули. Причем, заметьте, — в Иловайск вошли милицейские, добровольческие подразделения, у которых не было никакого тяжелого вооружения.

Я убежден, что вина в этой трагедии лежит на верховном руководстве, а именно главе Генштаба, Министерстве обороны, главе пограничной службы и командовании сектором «Д». Кроме того, уверен, что вина так же лежит на ряде комбатов. Тогда получился казус. Когда начался выход из котла, в машине у Юрия Березы оказалась съемочная группа Эспрессо-ТВ. С ними были Егор Воробьев и Ростислав Шапошников из «Дорожного контроля» в качестве оператора. Камера была постоянно включена и четко можно определить, как они поехали за второй колонной. Впереди шел командующий сектором «Б» Руслан Хомчак на бронированном автобусе, а сзади Береза. Когда начался обстрел, они развернулись, нашли посадку и в посадке спрятались. Затем, обладая приборами ночного видения, они начали отходить и к тому же бросили еще и корреспондентов. Береза из окружения вышел без документов и без оружия. Сейчас Береза пребывает в комитете национальной безопасности, кричит о необходимости провести расследование по Иловайску и со старта обвиняет Гелетея и Генеральный штаб. Я понимаю, что они виноваты, но надо же смотреть на все объективно и не забывать о своей роли, равно как и роли Хомчака, которому после этих событий присвоили очередное звание, а Березе дали орден.

Конечно, нельзя забывать о череде наших просчетов. Кроме Зеленополья, Ил-76, Иловайска и Дебальцева, был и так называемый Изваринский котел. Выходит, что у нас виноваты все, кроме руководства. При этом ловко переводятся стрелки на добровольческие батальоны. Мне странно слышать интервью военного прокурора, который обвиняет начальника Генштаба РФ. Почему тогда не Министра обороны РФ? Почему не президента РФ? То есть мы, получается, их заранее оправдываем? Я считаю, что, прежде всего, нужно разобраться с собой, а потом обвинять Россию, которая, как агрессор, безусловно, виновата. Нельзя списывать собственные просчеты, ибо так мы не научимся воевать. То, что Генштаб фактически молчал на эту тему целый год, говорит о том, что за это время готовилось общественное мнение, думали как себя обелить. А нужно делать серьезные выводы, в том числе по кадровому составу военного руководства.

«ГЕНШТАБ ПОДГОТОВИЛ СМЕШНОЙ ОТЧЕТ»

Егор ВОРОБЬЕВ, журналист, плененный при выходе из Иловайска:

— Основная ошибка трагедии в Иловайске состоит в том, что руководство не обратило внимание на данные разведки о том, что двигается колонна техники в Новоазовском направлении. Второе, было абсолютно бестолковое командование сектором «Б», которое полностью оголило тыл. Кроме того, свою роль сыграло отсутствие коммуникаций, связи. Фактически мы добывали информацию сами из Интернета. Со штабом сектора «Б», с Генштабом связи не было. Я ознакомлен и с материалами следствия, которое провела комиссия во главе с Андреем Сенченко и с отчетом Генштаба. Должен сказать, что Генштаб подготовил смешной отчет. Согласно отчету Генштаба виноват не он, а бойцы. Бойцы делают то, что им приказывает командир, а командир то, что ему приказывает Генштаб. На самом деле, рыба не начала гнить с хвоста и перекладывать всю ответственность на рядовых солдат — это не по-офицерски. При этом называть виновником Иловайского котла своего непосредственного врага — Россию — это слишком однобоко. А как же наши просчеты?

Что касается Березы, с которым мы выходили из котла, то он куда-то исчез, и я ничего не могу сказать по этому поводу. Я не знаю, куда он исчез и исчез ли вообще, равно как не знаю что потом с ним происходило. Так же я не знаю, как так случилось, что они ушли вперед, а мы остались в лесопосадке. После того как я вышел из плена Береза со мной не связывался, а у меня не было возможности задать ему вопросы по этой теме.

По поводу «зеленого коридора» из Иловайска, Генштаб нас убеждает в том, что подобный коридор Россия предоставляла. Сенченко утверждает, что никакого диалога на высоком уровне не было и что все решалось на низшем уровне. Правду может установить только военный прокурор, но его хватило лишь на то, чтобы обвинить бойцов и армию Путина. Так же с большим недоверием я отношусь к цифрам погибших, когда заявляют о нескольких сотнях солдат. Только из плена на данный момент достали около полутысячи людей, не говоря о тех, кто еще там остался. А ведь прошел уже год. Мне кажется, что у нас журналисты проводят более профессиональные следственные действия, нежели силовые структуры. Выходит так, что нам платят за то, чтобы мы расследовали, а им платят за то, чтобы они скрывали результаты расследований и прикрывали конкретных людей.

«РУКОВОДСТВО РОССИЙСКОЙ СТОРОНЫ НУЖНО СУДИТЬ»

Руслан КАВАЦЮК, советник начальника Генштаба ВСУ:

— На начало августа прошлого года свыше 60% территории, которую захватили террористы, было уже освобождено. Существовал оперативный план по отрезке террористов от российской границы, то есть от снабжения наемников и техники, в течение августа и первой половины сентября. Также был план, как рассечь группировки террористов на несколько частей. Нужно было изолировать от снабжения из России оккупированный Донецк и Луганск, а также отделить группы террористов для того, чтобы заставить их сдаться или уничтожить. Иловайск с самого начала не был в оперативных планах. Планировалась операция по Ясиноватой, а сам Иловайск не имел стратегического значения. 19 августа была взята Ясиноватая, и ее передали подразделениям Национальной гвардии, но они не удержали этот пункт. Дальше они выступили с инициативой взять Иловайск и только попросили, чтобы ВСУ дали им поддержку по периметру, чтобы блокировать этот город, что и было сделано. Подчеркиваю, эта операция не рассматривалась как ключевая, ведь были более серьезные. Операция по освобождению Иловайска была поручена сектору «Б», которым руководил генерал Руслан Хомчак. Хомчак туда выезжал непосредственно, хоть он не должен был там оставаться, а должен был руководить всем сектором. Решение остаться в Иловайске он принял потому, что там была низкая управляемость добровольческими подразделениями. Вместе с Русланом Хомчаком там находился один из заместителей министра внутренних дел.

Добровольческие подразделения и подразделения Нацгвардии, которые должны были взять штурмом Иловайск, не смогли этого сделать. В частности потому, что ряд подразделений прибыли туда в значительно меньшем количестве, чем заявлялось, ряд подразделений вообще не появились, а ряд подразделений появились, зашли, подошли к окраине городка, получили огневой контакт, развернулись и ушли.

Преимущество добровольцев в том, что они — высоко мотивированные бойцы. Но об их проблемах никто не говорит. Их проблема в том, что это были, к сожалению, неуправляемые подразделения. Их комбаты куда хотели, туда и вступали в бой, куда не хотели, туда не вступали. То есть вопрос управляемости добровольцами был проблемой.

На всем фронте на то время Иловайск был одной из проблем и далеко не первой по значимости. У нас был еще больший (в два раза) котел под Луганском. Об этом котле в настоящее время никто не рассказывает. Туда тоже вторглись российские войска, как и под Иловайском. Четыре российских батальонно-тактических группы зашли в направлении Иловайска —Мариуполя, а еще четыре батальонно-тактических группы зашли в направлении Луганска, окружив наши войска на юге от Луганска. В окружение попало вдвое больше войск, чем под Иловайском. Но под Луганском не было добровольческих подразделений, ведь все они на то время уже стали частью Вооруженных Сил. При этом не было резервов, чтобы эти войска деблокировать. А к северу от Луганска по направлению к Харькову не было никаких резервов, чтобы сдержать российское наступление. Более того, у нас не было никаких войск между Харьковом и Киевом. Для россиян было открытое пространство для оперативного рывка. Наши войска вели отчаянные бои под Луганском, в которых они победили россиян, нанесли им тяжелые потери, вырвались из окружения и заняли оборону по линии Бахмутской трассы, где они находятся и по сегодня. Это чрезвычайно славная страница в истории наших Вооруженных Сил, о которой почему-то журналисты не говорят. Часто говорится о том, как украинские военные оставляли свои позиции. А я скажу, что год назад под Луганском ВСУ нанесли такие потери российской армии, что часть их подразделений были выведены из территории Украины. Они убежали обратно в Россию. Это были подразделения морской пехоты Северного флота РФ. И те же псковские десантники были «перемолоты» под Луганском.

После того как был решен вопрос под Луганском, возникла угроза под Мариуполем с точки зрения развития ситуации в Иловайске. Во-первых, нужно было деблокировать Иловайский котел. Две бригады — 79-я и 95-я, 2000 бойцов — готовились 1—2 сентября деблокировать наших воинов. Об этой операции были информированы те, кто находился в окружении. Однако 1200 бойцов в окружении психологически не были готовы ждать еще несколько дней, равно как и отступить в город для держания обороны. Если бы они отступили в город, то могли бы продержаться достаточно длительное время, ведь в самом Иловайске штурмовать наши подразделения врагу стоило бы чрезвычайных усилий и потерь. Однако готовности к этому не было, и потому окруженные войска просили их вывести. Более того — руководители добровольческих подразделений в ультимативной форме требовали их вывести из окружения. Именно поэтому 28 августа, когда Путин объявил о создании гуманитарных коридоров для наших войск и возможности отступить, руководством АТО было принято решение и проведены соответствующие переговоры с руководством Генштаба ВС РФ о том, что будут созданы два маршрута, по которым должны были бы выводиться две колонны наших войск с техникой и вооружением. Вследствие такой договоренности россияне должны были получить Иловайск без боя, без потерь, а наши подразделения должны были выйти без потерь из котла. Реализация договоренностей планировалась на 29 августа. Однако 28 августа в 23:00 первый заместитель руководителя Генштаба РФ генерал Богдановский  связался с руководителем нашего Генштаба Виктором Муженко и объявил об одностороннем порядке изменения условий выхода наших войск из-под Иловайска. Согласно этим условиям мы должны были оставить все оружие и всю технику и выходить из окружения под их честное слово.

Российская сторона получила от нас отказ. Мы сказали, что если россияне в последний момент меняют условия, то их слово ничего не стоит. Мы не можем подставлять своих бойцов без оружия под российские пули. Вместе с тем было рекомендовано руководству сектора «Б» генералу Руслану Хомчаку и руководителям добровольческих батальонов готовиться к прорыву в 3:00 ночи. Они должны были выходить из окружения разными группами, которые должны были распылиться и выходить в разных направлениях, чтобы минимизировать потери наших подразделений. В 5:30 утра стало понятно, что по какой-то причине прорыв не происходит. С подразделениями была установленная связь, и они объяснили, что не сумели собрать все подразделения в кучу. Более того, прибыли российские парламентарии, которые вели переговоры, чтобы наши силы все же выходили под определенные гарантии. Поэтому командиры подразделений, которые были в окружении, во главе с руководством сектора «Б» приняли решение, что они принимают гарантии российской стороны и сформировали две колонны, которые начали выходить. Дальше всем известно, что произошло. Одна из колонн была окружена и взята в плен, а вторая была обстреляна, приняла бой, нанесла существенные потери российской армии. Некоторые подразделения со второй колонны заблокировались в селах и держали бой до двух дней.

Когда стало понятно, что начался обстрел, было принято сразу два решения. Первое — была принята авиация, которая нанесла удар по российской артиллерии. В воздух поднялись два Су-25. Невзирая на то, что летчики знали, что заходят в зону действия сил ПВО, они зашли в эту зону и выполнили приказ. Один из летчиков был сбит и катапультировал. При этом летчики успели нанести удар российской артиллерии, а также доложить приблизительные координаты расположения этой артиллерии. Соответственно, наша артиллерия, которая была сосредоточена под Иловайском, нанесла удары по точкам расположения российской артиллерии. Согласно перехватам, которые удалось получить, мы узнали, что враг понес существенные потери. Параллельно с этим руководство нашего Генштаба вышло на связь с руководством Генштаба РФ. Состоялся чрезвычайно жесткий разговор о том, что они нарушили международное гуманитарное право и должны понимать, какими будут для них последствия. Требовалось, чтобы российская сторона немедленно прекратила расстрел нашей колонны. Руководство Генштаба РФ тоже не выдержало, и генерал Богдановский, который тогда исполнял обязанности руководителя Генштаба РФ, сказал: «Поймите, это не я принимаю такие решения». Мы знаем, кому отчитывается начальник Генштаба РФ. Следовательно, мы понимаем, чье это решение и кто будет за него отвечать. В Украине есть соответствующие службы, которые записывают такие разговоры. Мы надеемся, что такие записи есть и что они будут переданы Генеральной прокуратуре в рамках следствия.

И Зеленополье, и Ил-76, и Иловайск, и Дебальцево нужно рассматривать отдельно, поскольку эти операции являются чрезвычайно разными: как с точки зрения оперативной обстановки, роли этих операций, так и с точки зрения их последствий. С позиции российской пропаганды все ситуации, где украинская армия либо терпела поражение, либо отступала, ставились в один ряд. Таким образом, обобщается вопрос до уровня — все плохо, украинцы не умеют воевать, там одни изменники. Такие слухи запускаются, в том числе через своих агентов в Украине. Я абсолютно не согласен с таким подходом и убежден, что отступление, например, из Дебальцево является одной из самых успешных операций в истории украинской армии. Нужно понимать, какие задачи ставил перед собой враг, какие задачи ставило перед собой наше командование и чего удалось достичь. Что касается Иловайска, то это, как я уже говорил, был один из эпизодов по окружению Донецка.

Операция в Иловайске получила огласку потому, что было несколько предпосылок. Первое — там было большое количество добровольческих подразделений. Между этими подразделениями была очень хорошая публичная коммуникация. На то время у нас было 32 тысячи военных вооруженных сил, до 1,5 тысячи добровольческих подразделений и 2,5 тысячи подразделений Нацгвардии. Но внешне, благодаря коммуникации в медиапространстве, казалось, что задействовано наоборот подавляющее большинство добровольцев. Второе — в операции под Иловайском были задействованы непосредственно российские войска. Эти российские войска фактически приняли участие в двух эпизодах. Они пересекли границу и начали агрессию без объявления войны, что является международным военным преступлением. Также они расстреляли гуманитарную колонну, которая отступала под их гарантии из Иловайска. За эти два преступления руководство российской стороны должны судить.

Третья причина, почему Иловайской трагедии уделяется такое внимание, в том, что мы там понесли большие потери. Сейчас Генеральная прокуратура Украины ведет соответствующее расследование, и предварительные выводы военный прокурор уже объявил. Против руководства Генерального штаба РФ возбуждены уголовные дела, и мы надеемся, что эти дела выйдут на международный уровень.

«НЕ БЫЛО УЧТЕНО, ЧТО РОССИЙСКИЕ ВОЙСКА МОГУТ ВМЕШАТЬСЯ»

Павел КИШКАР, народный депутат, командир группы информационной войны батальона «Донбасс»:

— На оперативном уровне, конечно, были ошибки, в первую очередь — отсутствие резервов. На стратегическом — не было учтено, что российские войска могут вмешаться, а также нежелание воспринимать разведданные относительно этого. В первую очередь, я критически отношусь к заявлениям о том, что трагедия под Иловайском — это лишь проблемы добровольческих батальонов. Если открыть дело по Иловайску, то там есть письменный приказ Муженко относительно выхода добровольческих батальонов на начальный район боевых действий. Это был непосредственный приказ Муженко идти на Иловайск, без которого никто бы туда не пошел. Мы не могли 400 добровольцами воевать как вся армия — это невозможно физически. Поэтому планирование осуществлялось в центре, из центра отдавались приказы и, слава Богу, в этом случае в частности был письменный приказ, который может подтвердить инициативу.

Я бы подчеркнул, что почти никто из наших генералов не принимал участие в военных боевых действиях. И реальной боевой подготовки у бойцов тоже не было, как и опыта у генералитета.

Я думаю, пройдет короткое время, и появятся аудиозаписи разговора Муженко с председателем российского Генштаба относительно «зеленого коридора» под Иловайском. Это будет доказательством российской агрессии.

За этот год вопрос относительно привлечения к ответственности представителей высшего военного командования не поднимался. И я уверен, что подниматься не будет. В этой ситуации нужно быть осторожным и сдержанным, так как иначе можно дестабилизировать ситуацию. Наличие генералов-изменников деморализует картину, поэтому лучше их тихо отстранять. И если такие уголовные дела есть, они должны быть засекречены. Военное командование должно очиститься, обновиться и насытиться молодыми, но очень подготовленными людьми, желательно офицерами среднего звена. Идеи относительно реформирования военного руководства мы в письменном виде представляем Президенту. Его публичные выступления и высказывания относительно войны достаточно неграмотные — на лицо отсутствие военных специалистов в окружении.

«ГЕНШТАБ ДОЛЖЕН БЫЛ ПРОДЕМОНСТРИРОВАТЬ ОБЩЕСТВЕННОСТИ ПРАВДУ С САМОГО НАЧАЛА»

Петр РЕМИГАЙЛО, полковник, начальник штаба сектора «Д»:

— Операция по освобождению Иловайска была спланирована предварительно. Руководство сектора «Б» должно было освободить этот город от незаконных вооруженных формирований. Убежден, что руководитель сектора спланировал операцию правильно, но получилось так, что в ход событий вмешались российские войска и план был сорван. Да, до этого российская сторона обстреливала нашу территорию регулярно, но еще не было открытого вторжения. Мы давали точные координаты, откуда стреляют и даже знали, какие подразделения выполняют против нас огневые задания. Об этом руководство знало. С 22 августа российские войска открыто вошли на нашу территорию. Я лично видел российские войска, которые были за пять шагов от меня, и 24 августа доложил руководству АТО о вторжении, указал координаты, где они были остановлены. Именно на День Независимости мы открыли по ним огонь. Не буду комментировать момент оперативности реагирования командования, ведь сейчас много разных высказываний относительно этого, и кто что хочет, то и думает. Бутусов, действительно, давал справедливую информацию, и я считаю, что Генштаб должен был продемонстрировать общественности правду с самого начала. Если бы такой отчет Генштаба появился сразу, то не было бы таких жарких дискуссий. Генштаб имеет право ссылаться на тайну следствия, но все, что не являлось тайной, они могли бы в прессе осветить.