«Империя на халяву», или Украинский провал Кремля

В 2004 году, в разгар борьбы за третий тур, я сказал в эфире одной федеральной радиостанции, что Кремль хочет заполучить империю на халяву. Тогда подобные вольности были дозволительны, более того, слова эти очень понравились националистам, близким к этому самому Кремлю. Прямо как у Галича: «Хорошо это ты им дал, по-рабочему! Очень верно осветил положение». Москва тогда выглядела глупо со своими льготами для украинских граждан на территории России, оказавшихся по некоторым показателям в лучшем положении, чем россияне, с Путинскими поздравлениями Януковичу. И, конечно, с великими кремлевскими политтехнологами, уже избаловавшимися в России и полагавшими, что и в Украине все решит административный ресурс.

Путин завелся тогда еще и потому, что в самой России шли постбесланские реформы, призванные обеспечить несменяемость власти, а пример Украины его пугал. Отношение к государственности бывших союзных республик нашло выражение в словах о величайшей геополитической катастрофе двадцатого века, прозвучавших в послании Федеральному собранию весной 2005 года. Собственно, это и было провозглашением доктрины Путина.

По прошествии восьми лет можно сделать вывод, что пока реализация этой доктрины не удалась. Даже несмотря на относительные успехи последнего времени в Грузии и Армении, где военные акции сменились подкупом элит и эрозией национальной идентичности, главным направлением остается Украина. А там провал.

И все потому, что и в самом деле в Кремле рассчитывали и рассчитывают создать империю на халяву. Ограничиться военными набегами на ордынский манер, когда не столько грабят, сколько разрушают, подкупить политиков или партии. А Украина... Украина — это Россия.

Теперь окончательно стало ясно, что это не пропагандистский прием, применявшийся, например, в фильме «Тарас Бульба», где в титрах присутствует «русская земля Украина». Тезис «Украина — это Россия» имеет концептуальное значение для русской внешней политики. В Кремле действительно до сих пор не видят украинского нациогенеза, ждут развала Украинского государства, полагают, что украинцев придумали в австро-венгерском генеральном штабе.

Все то, что Путин с Медведевым и другие официальные лица говорили и говорят о генетической связи народов на постсоветском пространстве, не является политической демагогией и пропагандистской риторикой. Это предмет их веры. И потому они не хотят понимать, что борьба за сферы влияния на территории бывшего СССР предполагает конкуренцию в борьбе за союз с правящими элитами, а не только покупку элит, как это делается в Грузии и Армении.

Сами украинские эксперты признают, что европейский выбор нынешней украинской элиты обусловлен, не в последнюю очередь, стремлением обезопасить себя от подчинения России, сохранить себя в качестве элиты самостоятельного европейского государства. Добавлю, что в течение многих лет политическая риторика лидера соседней Беларуси сочетает показную русофилию, ностальгию по СССР и — в случае необходимости — весьма резкие высказывания в адрес российского руководства. Лукашенко совсем не хочет становиться одним из российских губернаторов. Другое дело, что он обходится без Евросоюза.

Украинский провал Кремля имеет концептуальные причины, уверенность в том, что все произойдет само собой. Это и есть империя на халяву. Во многих других делах русская правящая элита демонстрировала и демонстрирует немалые таланты, ум и находчивость, включая и способность к систематическому труду. Но направленность усилий, преследуемые цели во многом ограничивают действия в более широком политическом пространстве.

Главной задачей Путина и его окружения было и остается вовсе не воссоздание империи и строительство великой России. В известном смысле у русской политической элиты задача прямо противоположная — приватизация государства с целью личного обогащения. Но возникающие при этом побочные задачи порой решаются с помощью имперской риторики и имперской политики.

Тогда, после 2004 года, в ходе реализации постбесланских реформ, основные усилия Путина были сосредоточены внутри страны. По моим подсчетам, на 2006 год пришелся пик политически и экономически мотивированных убийств людей весьма высокого статуса. Политолог Игорь Жордан считает 2006-й годом великого перелома. В это время произошло следующее:

♦ Реформа избирательной системы, уничтожение порога минимальной явки, запрет критики оппонентов.

♦ Принятие законов об экстремизме, приравнивающих к экстремизму критику власти.

♦ Возникновение нацпроектов, которые свелись к коррумпированию чиновничьей вертикали.

♦ Создание госкорпораций.

♦ Создание частных войск «Газпрома» и «Транснефти» — корпораций, служащих основой путинского государства.

♦ Расширение — иногда в несколько раз — пограничных зон, контролируемых исключительно ФСБ, с целью включить в них основные месторождения нефти и газа.

Для Украины это означало создание в России политической и экономической модели, прямо противоположной той, что складывалась в пределах Украинского государства. Модели, несовместимой с украинской, интеграция с которой становилась все более сомнительной.

Результат политики Путина — сверхмонополизация управления и сверхцентрализация собственности. В настоящее время 35% накоплений домохозяйств в России контролируют 110 миллиардеров. Среднемировой показатель при этом менее 2%. В мире на каждые 170 млрд долларов имущества домохозяйств приходится лишь один миллиардер, а в РФ миллиардер приходится на каждые 11 млрд долларов имущества домохозяйств. Таковы результаты исследования CreditSuisseResearchInstitute, обнародованные в начале октября.

И это контролируемые властью, лояльные олигархи, которые интегрированы в политическую элиту. Основные усилия власти годами были направлены на их подчинение и на установление контроля над основными финпотоками в стране. В результате возникла национальная модель экономики, не способная ни к развитию, ни вообще к каким-либо переменам.

Весьма показательна судьба транспортной системы, ядром которой является РЖД. В первые годы путинского правления появились проекты о создании в России транспортных коридоров международного значения. Во главе РЖД был поставлен Владимир Якунин, друг Путина, не имевший никакого опыта ни как отраслевик, ни вообще как руководитель. Отрасль оказалась неконкурентоспособной, мировая транспортная система складывается в обход России, но сам Якунин стал видным идеологом клерикального и антизападного толка, борцом с обществом потребления.

Этот пример может стать образцом для всей России, теряющей экономическую и политическую конкурентоспособность, но наращивающую военную мощь и усиливающую ксенофобскую риторику. Причем сейчас речь идет уже не просто о враждебности миру, а о русской исключительности. Пока это скорее изоляционистская риторика, но от нее совсем недалеко до русского мессианизма, обоснования агрессии и экспансии.

Опасность такого поворота событий заключена в той социальной модели, что создана Путиным. При чудовищной имущественной дифференциации населения и сокращения социальной части бюджета (пенсионную систему уже можно считать похороненной) весьма эффективным оказывается вывод социальной агрессии вовне.

Чем бы ни был мотивирован европейский выбор украинской политической элиты, для элиты российской это означает крах концепции «Украина — это Россия» и возникновение, если угодно, другой, альтернативной, европейской России. Для Кремля, для русской политической элиты, для значительной части элиты интеллектуальной это равносильно появлению чего-то вроде «двух Китаев», но в масштабах куда более серьезных, нежели на Тайване. Понять, что речь идет о другой нации, они не в состоянии. Поэтому степень кремлевского озлобления может оказаться неожиданно высокой, а реакция — непредсказуемо резкой.