Изобретение демократии

Возможно, период во всемирной истории, начиная с 1989 года и пока неизвестно до какого, назовут когда-нибудь периодом мировой демократической революции. Если революции действительно «паровозы истории», то машинистом этой революции назовут, конечно, США, как в прошлом веке на роль паровоза другой мировой революции прочили Россию. Но, возможно, наши потомки будут говорить совсем о другом. О странной мутации, случившейся во всемирной истории, или о допущенной ею ошибке, то есть ее временном демократическом уклоне и последующем возвращении к привычной и, скажут, более естественной форме жизни. Как бы там ни было, но слово «демократия» непременно будет ключевым в этих разговорах. Или как величайшая и уже вечная ценность, или как блажь. Политическая блажь, нашедшая на колонистов Нового Света в начале XVII века и исчезнувшая через приблизительно шесть веков.

Эта амбивалентность будущего проистекает из амбивалентности самого мышления. Ну чего эти американцы хотят в Ираке, зачем они туда пришли? Они пришли, чтобы свергнуть диктатора и помочь народу этой страны установить демократическое правление. Они имеют опыт политического и социального преобразования такого рода — Германия и Япония после Второй мировой войны. Они — идеалисты, несут миру свободу как основу материального процветания. Это — один ответ. Американцы пришли в Ирак, чтобы контролировать существующие и перспективные месторождения энергоресурсов, расширять с этого места свое господство все дальше и дальше на Восток. Они — империалисты, они не думают ни о ком, кроме себя. Таков другой ответ. Эти суждения не из тех, с которыми имеют дело формальные логики и вообще — ученые. Испытать их на истину невозможно. Но попробуйте спросить об этом у своих знакомых, — мнения четко разделятся на эти два ответа...

Сюжеты, демонстрирующие амбивалентность мышления, можно продолжить. Что за люд устремился в Новый Свет в период колонизации? Отбросы общества, преступники и авантюристы. В таком духе писал как-то один из авторов «Дня». Нет, это были честные, глубоко религиозные люди. Они порывали со Старым Светом, погрязшим в грехах, чтобы там, на нетронутой цивилизацией земле, начать новую жизнь. Они удалялись за океан, чтобы вернуться к истинному христианству. И не себя ради. «Будем мы подобны Граду на Холме, взоры всех народов будут устремлены на нас; и если мы обманем ожидания нашего Господа в деле, за которое взялись, и заставим Его отказать нам в помощи, которую Он оказывает нам ныне, мы станем притчей во языцех всему миру». Так говорил Джон Уинтроп — лидер общины, прибывшей в Массачусетский залив в 1630 году, чтобы основать колонию. Сегодня много говорят о культурной самобытности народов Востока. Почему не слышно речей о самобытности американцев, о генезисе грандиозной идеи «предназначения Америки», которая привела их в Ирак?

Впрочем, были там и те, и другие — преступники и честные глубоко религиозные люди. Не потому ли так религиозна современная Америка и так высок в ней уровень преступности?

Демократия возникла не в древней Греции, и не в результате Французской революции. Демократия вообще не возникла, а была изобретена, изобретена в Америке. «Демократия» и «Америка» — синонимы. Это следовало бы понимать людям, рассуждающим о демократизации. Ибо демократия — не столько политическое устройство (оно вторично), сколько образ жизни, в основе которого лежит идея РАВЕНСТВА. Речь идет именно об идее, а не о реальном положении дел. В природе всего живого укоренено стремление к дифференциации и, стало быть, неравенству, системной иерархизации. Поэтому экономическое и социальное неравенство в демократическом обществе может быть огромным. При этом бедность, и вообще неравенство, чем бы они ни были вызваны, воспринимаются в таком обществе как явление ненормальное, прежде всего, как укор правительству. Это означает, что идея равенства постоянно подвергается испытанию. Эффективность всего политического процесса оценивается тем, насколько близка эта идея действующей власти или силам, претендующим на власть.

О равенстве говорено много, но, по большей части, абстрактно. Вот, говорят, надобно равенство возможностей, как на старте в соревнованиях по бегу или плаванию. Если это будет обеспечено, каждый займет соответствующее его способностям и труду место в обществе. Но подразумевается, что места-то будут разные, и это нормально. Выходит, что к этой модели прибегают для того, чтобы оправдать неравенство. А ведь дело в другом. «Во время пребывания в Соединенных Штатах сильнее всего я был поражен равенством условий существования людей». Так начинается знаменитая книга Алексиса де Токвиля «Демократия в Америке». Как замечает далее Токвиль, «американцы не становятся, а рождаются равными». Да, это было давно, сегодня вроде иначе. Но вот вспомнилось место из «Костров амбиции» Тома Вулфа (1987). Описывается ланч в дворце правосудия между заседаниями суда. Все представители власти едят сандвичи, доставленные из кулинарии за углом. Молодые прокурорские помощники, судья, главный судья. «И даже если этот достойный законовед принимает у себя сейчас какое-нибудь светило, пусть хоть сенатора Соединенных Штатов, все равно они в эту минуту сидят и едят сандвичи из кулинарии, и светило в том числе». Метафора, скажете. Не буду спорить, но как созвучны эти две цитаты — из ученого трактата и из романа, разделенные периодом времени в полтора века.

Демократизация и либерализация — эти понятия имеют смысл, когда происходит рассредоточение власти, как бывает при переходе от монархии к республике или после падения тоталитарного режима. В Америке изначально ничего этого не было. Демократия и либерализм там начинались с нуля. И настолько были вплетены в жизнь, что долгое время не осознавались как движения политической мысли. Любопытно, что эти политические феномены рождались или изобретались там как формы адаптации европейского человека к первозданной природе. Там закон юридический утрачивал свое организующее жизнь действие, хотя бы из-за удаленности центральной власти, и открывался «Закон природы». Я имею в виду ключевое понятие политической философии Джона Локка. Оно удивит любого, кто с законом природы связывает сюжеты из учебников физики и биологии. Ибо речь идет о другом — о законе, который, по словам Д.Локка, «каждый может открыть для себя только с помощью собственного разума». О законе, которому каждый считает необходимым подчиняться во всем и искать в нем основание своего поведения. Снова «каждый». В этом слове заключен высший смысл равенства. Не нужно быть священником, поэтом, ученым моралистом. Каждому, независимо от социального статуса, образования, профессии дана возможность понять, как поступить в конкретной жизненной ситуации. Вот где таится разгадка удивительной самостоятельности пионеров Нового Света, их фанатичной приверженности свободе мысли и слова. Каждый из них мог бы сказать: да, я здесь один на один с природой. Здесь все не так, как в Старом Свете. Но тогда что могут дать традиции, унаследованные от предков, чем может помочь мне их опыт? И каждый мог бы спросить себя: почему же возможно это индивидуальное самостоятельное познание? Ведь мы всегда открываем только то, что уже существует. И здесь снова уместна мысль Д.Локка — «закон природы может быть описан как проявление божественной воли, познаваемой благодаря светочу природы» (разуму). Выходило, что перед лицом природы человек не одинок в самом важном смысле. Естественный либерализм получал теологическое обоснование.

Любопытно, что свойственное демократическому обществу многообразие форм общественной жизни, (то, что теперь называют плюрализмом), зарождалось в Америке особым, я бы сказал, геоцентрированным образом. Вообще, культурная новация — к примеру, иное истолкование религиозных положений — означает, прежде всего, удаление социальной группы (носителя этой новации) в отдельное ИДЕЙНОЕ пространство. Потому это и называется отщепенством. В Старом Свете, где люди жили скученно, это всегда вызывало напряжение, распри, обвинение в сектантстве. В Новом Свете было иначе. Этой социальной группе достаточно было удалиться в отдельное ФИЗИЧЕСКОЕ пространство, то есть просто уйти на другую, не занятую никем, территорию. Изначальная обширность свободного пространства — вот источник культурного и политического многообразия американской нации.

Пространство, открывающееся на запад от кое-как освоенного побережья Атлантики, казалось бесконечным. Двинувшись туда, люди уходили от юридического закона и, чтобы выжить, им надо было принять «закон природы». Тогда и родился фундаментальный принцип американской демократии — «община раньше правительства». Это «раньше», помимо временного смысла, имеет, конечно, и смысл главенства, первичности: правительство ДЛЯ общины, а не наоборот, и возникает оно по мере осознания каждым выгоды организованного бытия. Община конституировалась как союз, складывающийся по добровольному согласию ее членов. По-видимому, движение на Запад явилось самым мощным фактором формирования американской демократии. В натуральном смысле — это переселение тысяч и тысяч людей на новые земли, на которые не ступала нога европейца. Там начиналась экономическая жизнь — люди занимали землю под посевы и пастбища. Там методом проб и ошибок, а по Д.Локку, опираясь на «закон природы», люди коллективно вырабатывали установления и правила, коими они обязывались руководствоваться. Принимались эти правила на общем собрании общины по принципу большинства. Там отправлялось самодеятельное правосудие. Только потом сюда добиралась официальная власть в лице землемера и шерифа.

Поразительны примеры спонтанной самоорганизации первых колонистов и образцы их политического творчества. Собственно, своим рождением община была, так сказать, обязана двум стихиям — океану и огромному пространству суши, простирающемуся на запад от мест высадки. Хотя поначалу и отправлялись из Старого Света, как правило, общинами (религиозными), трехмесячное плавание в тесноте утлого суденышка скрепляло какой угодно люд. Это плавание, кстати, напоминает блуждание по пустыне богоизбранного народа, прежде чем поселиться на земле обетованной. Океан и огромный континент… Природа — великий уравнитель. Все статусные различия остались в Старом Свете. Здесь каждый нуждался в других, и все понимали, что, только действуя вместе, они могут выжить. Путешествие по океану с очевидной конечной целью — достичь суши, сменялось путешествием с целью менее определенной — найти место, чтобы основать поселение. Вглубь материка уходили группами, или командами. Избирали капитана (аналогия с кораблем), казначея, секретаря (при обязательной ротации после короткого срока). И главное — принимали конституцию и устав. В преамбуле записывалось что-нибудь вроде «Мы учреждаем и устанавливаем настоящую конституцию в целях защиты наших жизней и собственности». Пока что — ни страны, ни нации, ни идеологии. Есть, мол, наши жизни, и наша собственность. Действуя сообща, мы сохраним и приумножим эти ценности. Принимались резолюции, одобренные и подписанные каждым членом группы.

Неизвестно, была бы изобретена демократия, не припаси природа для европейцев этот материк — Америку. А ныне «демократия» — политический бренд. Каждый правитель уверяет мир, что строит демократию, порой «свою» собственную. На развалинах Союза зацветают «демократии», в которых царит вопиющее неравенство людей — самый верный признак отсутствия всякой демократии. А российские политики поговаривают об экспорте демократии, чтобы, если и не возродить российскую империю, то хотя бы укрепить в бывших республиках влияние России. Да, «демократия» — это модное слово. И это лишний раз подчеркивает неосознаваемое воздействие американизма на умы людей. Чтобы при этом они ни говорили об Америке.