Когда телега впереди лошади

«День» напечатал 23 сентября раздумья о настоящем и будущем Украины Ольги Федоровой из села Веселого, что под Судаком в Крыму.

Автору трудно отказать в наблюдательности, однако ее выводы из этих наблюдений в статье «Коли звільнимося від чужої неволі, то треба найбільше берегтися, щоб не знищила нас своя українська темнота», на мой взгляд, все же несколько поверхностны.

Федорова метко подметила, что в Украине сегодня олигархи в почете у большинства наших сограждан. Однако при этом она не указывает на причину этого аномального, с точки зрения населения цивилизованных стран, явления. А ларчик здесь, между тем, открывается очень просто. Украина, как известно, является постгеноцидным обществом, которое в числе прочих своих пороков имеет и явное извращение общественной морали. Так, в моем многоквартирном доме абсолютное большинство жильцов с почтением и уважением относятся к таким своим соседям, как преуспевающий наркодиллер, коррумпированный мент и бандерша. Однако то же большинство осуждает интеллигентную семью, взявшую на воспитание из детского дома двух детей, искренне считая при этом, что это вызвано только стремлением их соседей нажиться на детском горе.

Ошибочным опять же, на мой взгляд, является утверждение автора о том, что независимая Украина нужна сегодня, прежде всего, мелким и средним бизнесменам. Такой единодушной поддержки Партии регионов, как среди торговцев на луганских рынках, мне нигде больше не приходилось видеть. Хотя, может быть, Ольга Федорова и считает эту партию весьма патриотичной.

Не могу не согласиться с ней и в том, что большинство граждан Украины считает госчиновников (в том числе и коррумпированных) самыми уважаемыми людьми в нашем обществе. Но это опять таки одна из моральных язв постгеноцидного социума. Такого патологического стремления к власти (пусть даже к ефрейторской лычке на погон) в советской армии, как у призывников из украинского села, я не видел среди представителей других народов бывшего СССР.

Однако я не согласен с Федоровой в том, что соитие коммунистов и социалистов в Верховной Раде с регионалами объясняется все той же терпимостью идеологов КПУ и СПУ к частному капиталу. Если бы это было верно, то так называемая антикризисная коалиция уже сегодня трещала бы по всем швам, не имея внутри себя единой идеологии. В том то и дело, что у этой троицы есть своя общая идеология, которая выражается, прежде всего, в защите российских интересов в Украине.

Не исключено, что утверждение автора о том, что без денег личность деградирует духовно, связано с опытом ее окружения. Однако история человечества в целом, и Украины в частности, свидетельствует, скорее, об обратном. Великое множество поэтов и художников с мировым именем, огромное число патриотов Украины умирали на пике своего духовного взлета в нищете или на тюремных нарах. Тут все дело в масштабах одаренности и глубине убеждений, а вовсе не в нулях на банковских счетах.

В том, что у нас в стране господствует культ грубой физической силы, с Ольгой Федоровой трудно не согласиться. Однако жертвами этого культа становятся в равной степени и женщины, и мужчины. Автор по понятным причинам не видит насилия в правоохранительных органах, армии и местах лишения свободы и считает жертвами насилия за редким исключением один лишь слабый пол.

Однако не согласен с тем, что пенсионеры у нас так «отчаянно требовательны», потому что не защищены социально. В некоторой степени, возможно, это и так, но главная причина здесь, на мой взгляд, все же в том, что именно среди наших пенсионеров самый высокий процент советских людей, которые даже в подсознании привыкли больше надеяться на подачки государства, чем на самих себя и своих детей.

Федорову возмущает и удивляет, что наши сограждане не уважают друг друга, грубо нарушают правила общежития, установленные законом. Все это так, но происходит вовсе не от того, что более сильные пренебрегают правами более слабых, как утверждает автор. Дело в том, что в нашем постгеноцидном обществе у людей напрочь отсутствует чувство национального единства. Поэтому для них кроме нескольких родственников, соседей, сотрудников и приятелей, все окружающие их люди глубоко безразличны вместе с их правами и интересами.

А вот в чем я солидарен с автором статьи, так это с ее утверждением о том, что постсоветские люди могут покоряться только авторитетам и не могут самоорганизовываться в борьбе за свои права. Здесь можно только добавить, что потребность вожака у «совков» заимствована из российской ментальности, которая невозможна без слепой веры в доброго царя, генсека или президента.

Что же касается самоорганизации, то хотелось бы привести очень показательный пример. В конце 2004 года в Луганске «оранжевые» митинги организовались едва ли не стихийно, в то время как «бело-голубые» — только в административном порядке.

Наивными выглядят надежды Федоровой на то, что для того, чтобы прекратить манипуляции избирателями при помощи политтехнологий, нужно работать над разумом и развитием граждан. Скажите, кто в нашей коррумпированной, олигархической стране заинтересован в этой работе?

Только возврат национального самосознания нашим согражданам, утраченного в результате трех голодоморов, оставляет надежду на то, что работа российских политтехнологов в Украине действительно станет, в конце концов, безрезультатной.

Решение же всех сегодняшних украинских проблем Ольга Федорова видит отнюдь не в нашем национальном возрождении, а в установлении в Украине «правильного» (со свободной конкуренцией во главе угла) капитализма. Прежде всего, хотелось бы напомнить ей, что в таком капитализме наша олигархическая власть никогда не была и не будет заинтересована.

А китайское экономическое чудо произошло не благодаря либеральному капитализму (в понимании Федоровой), а потому, что его сотворили именно китайцы, а никто другой. Рецепт этого чуда известен всем, но повторить его, тем не менее, не сможет никакой другой народ. Послевоенное возрождение Германии и Японии до уровня великих держав произошло, прежде всего, потому, что это возрождение из пепла удалось именно немцам и японцам.

И, наконец, вокруг Израиля существуют такие относительно развитые капиталистические страны, как Ливан, Сирия и Египет. Но только в Израиле, который, в отличие от Украины, 60 лет назад действительно начал с нуля, достигнуты евростандарты жизни населения. И объясняется это только тем, что Израиль, в отличие от своего окружения, прежде всего — еврейское государство.

Вывод из всего этого напрашивается сам собой: только сплоченные вокруг своей национальной идеи и государственной идеологии здоровые нации способны на экономическое чудо, а не наоборот. История не знает ни одного примера, когда нация образовалась или возродилась благодаря успешной экономической деятельности чуждых друг другу до этого людей. Постгеноцидные советские люди априори не способны на нечто подобное. Вот почему украинское экономическое чудо невозможно, пока у нас вместо украинцев в стране превалируют постгеноцидные «совки». И никакие экономические реформы нам не помогут в этом хотя бы потому, что избираемая «совками» олигархическая власть их просто никогда не допустит.

Еще одна ошибка моего оппонента состоит в том, что она считает неприязнь между интеллигенцией и людьми физического труда естественной и традиционной. Это говорит о том, что автор имеет об этих отношениях несколько суженное, можно сказать, советское представление. Даже кавказские и среднеазиатские народы в бывшем СССР всегда с почтением относились к высокообразованным людям, как это и принято во всем цивилизованном мире. Это только моральные уроды от марксизма-ленинизма, начиная с самого Ленина и заканчивая Хрущевым, всячески унижали интеллигенцию и вместе со своими опричниками, в конце концов, добились того презрительного отношения к людям умственного труда, которое мы нередко наблюдаем и по сей день.

И, наконец, автор, как и все отечественные политики, политологи и журналисты, констатирует появление свободы слова в Украине. Многие из них, выступая в студиях электронных СМИ и на страницах газет, четко и всесторонне декларируют российские национальные интересы, почти всегда умалчивая при этом об интересах украинских в наших двусторонних отношениях с северным соседом. Такая, с позволения сказать, свобода слова в принципе невозможна ни в США, ни во Франции, ни в Польше, ни в том же Израиле. Неужели же у нас свободы слова больше, чем в этих странах?

И все-таки, в целом, в статье Ольги Федоровой есть много того нового, что мы все ощущали и видели вокруг себя, но не могли выразить словами. Это ли не свидетельство незаурядного природного ума и, в некоторой степени, внутренней свободы автора? Если бы на эти качества наложить еще и знание объективной (а не советской) истории своего народа, то вполне можно ожидать рождения нового отечественного публициста общенационального масштаба.