Конец эпохи

Произошло невероятное: известный российский режиссер Юрий Любимов снова уехал. А перед этим принял окончательное решение оставить им же созданный Театр на Таганке. Об этом он заявил по возвращении с гастролей в Чехии, где театр в двух городах — Градец Кралове в рамках международного фестиваля, посвященного этому спектаклю, и в Праге на новой сцене Национального театра, — показал легендарный спектакль «Добрый человек из Сезуана», с которого, собственно, «Таганка» и началась полвека назад.

Как отмечает сайт rosbalt.ru, 94-летний режиссер сказал: «Я дорабатываю до конца сезона, а с 15 июля ухожу в отпуск. Ухожу навсегда». По словам Любимова, прошение об отставке он подал в департамент по культуре правительства Москвы еще год назад, но тогда руководство страны попросило его поработать: «Я честно продержался год. Но нет условий для работы. Я ухожу, тем более, после такого демарша».

Упомянутый демарш — это скандальная ситуация на гастролях в Чехии, когда актеры перед репетицией спектакля «Добрый человек из Сезуана» потребовали деньги — гонорары за два спектакля, а также суточные.

Точки зрения на событие диаметрально противоположные. По мнению супруги режиссера, заместителя директора театра Каталин Любимовой (кстати, Юрий Петрович, который совмещает должности главного режиссера и художественного руководителя, уволил ее задним числом): «Перед спектаклем была назначена репетиция, которая одновременно была и мастер-классом. На нее собрались студенты и профессура чешских театральных ВУЗов и пресса. Но актеры заявили, что не будет ни репетиции, ни спектакля, пока они не получат деньги. Чтобы не продолжать и не устраивать скандал перед чехами и не позориться в чужой стране, режиссер передал им деньги. Затем Юрий Петрович провел эту «кровавую» репетицию, но в конце сказал, что это была последняя репетиция и больше работать с ними он не намерен».

С другой стороны, по сообщению «Эха Москвы», актриса театра Татьяна Сидоренко опровергает утверждения о том, что актеры угрожали сорвать спектакль: «Нас всегда обманывали, говорили, что денег нет и что гастроли имиджевые. Однако эти деньги присваивались. Но в этот раз нам удалось получить гонорары за два спектакля». Чешскому изданию «Пражский экспресс» актеры рассказали, что им не выдали гонорар за спектакль в Градце Кралове, не выплатили суточные на время пребывания в Праге, и в связи с тем, что это было не в первый раз, труппа написала заявление, находясь на гастролях, не дожидаясь приезда в Москву. Репетицию с Любимовым актеры охарактеризовали как «поток оскорблений», а также пожаловались на грубость и высокомерие со стороны Каталины Любимовой.

На данный момент исполняющим обязанности руководителя театра назначен Валерий Золотухин.

Лишь на первый взгляд это административно-денежный конфликт, подобных которому происходит немало на культурном поле. На самом же деле, как бы банально это не звучало, мы наблюдаем конец эпохи.

Театр, наверно, самое эфемерное из всех искусств. Спектакль существует только здесь и сейчас, любая попытка его фиксации обращается иным жанром: кино, фотографией, литературой. Именно из-за этого соединения мимолетного и потрясающего, сродни магии, эффекта создания иной реальности прямо на глазах зала в театр будут ходить все новые и новые поколения зрителей, несмотря на развитие телевидения, интернета и тому подобных развлечений, основанных на искусственных носителях.

Особые отношения жанра со временем также проявляются и в том, что театр более чем какое-либо иное искусство похож на живой организм, подверженный старению, увяданию — и стареет он вместе со своими создателями. В среднем театр, который зиждется на таланте одного режиссера, в активном режиме живет чуть более десятилетия. Потом начинаются самоповторы, стареет также и труппа. Необходимо вливание свежих сил — не только актерских, но и режиссерских — а на это пойти может далеко не каждый руководитель, и в любом случае приход молодого самостоятельного режиссера означает также рождение нового театра.

Театр на Таганке — явление столь же уникальное, сколь и неразрывно связанное с историей теперь уже бывшего СССР. Основные составляющие его славы — это труппа, где задавали тон актеры-звезды — Владимир Высоцкий и Валерий Золотухин, Зинаида Славина и Алла Демидова, а также то, что Любимов среди прочих режиссеров-шестидесятников наиболее последовательно воплощал сценическую эстетику Брехта (собственно, «Добрый человек из Сезуана» — одна из базовых пьес брехтовского репертуара). Для русско-советской системы, где безраздельно торжествовала диаметрально противоположная система Станиславского, это был настоящий вызов; классические постановки Любимова «Гамлет», «А зори здесь тихие...», «Павшие и живые», «Пугачев» казались обжигающе радикальными. На необычные спектакли, сыгранные лучшими актерами, стояли гигантские очереди — впрочем, история успеха Любимова, равно как и его эмиграции, хорошо известна.

Сейчас, когда уже есть временная дистанция, понятны и другие вещи.

Почему-то приходит на ум сравнение с глубоководной рыбой. Яркое, светящееся всеми красками существо может жить только на большой глубине, под огромным давлением. Если поднять его на поверхность — цвета поблекнут, останется горстка грязной чешуи. Театр на Таганке был, при всей его оппозиционности, плоть от плоти данью советской культуры и мог существовать только в условиях тотального давления режима, позволявшего, тем не менее, сугубо культурные проявления вольнодумства и декоративную культурную автономию. Изменились времена, появилось хоть какое-то подобие свободной конкуренции — и стало понятно, что новаторство театра, плененного эстетикой советских 1960-х, давно выродилось в штамп. А у самого Любимова, увы, не получилось постареть красиво.

Склоки в коллективе после возвращения главного режиссера из эмиграции или примитивные выпады в адрес оранжевой революции во время гастролей в Украине в середине 2000-х — очевидные знаки неблагополучия, следствия давно затянувшегося кризиса. Чем далее, чем менее удачны были спектакли, негативный разрыв с актуальным сценическим искусством становился слишком очевидным. Любимов завел себя и свой театр в эстетическую и мировоззренческую ловушку. Рано или поздно накапливавшиеся внутри коллектива противоречия должны были проявиться.

Уходит не просто известный режиссер — уходит один из символов советского театра шестидесятых, странной эпохи, служившей подмостками для множества талантов и кладбищем связанных с ней надежд.

Ныне — совсем другие игры, другая публика и другие герои.