«Мы дошли до того, что в Рухе надо защищать право людей на инакомыслие!»

— В чем заключается причина вашего длительного «молчания», почему внутренний конфликт в Рухе, которой был заметен очень давно, вспыхнул именно сейчас?

Костенко: Хотя негативные процессы начались еще в 1992 году, когда Вячеслав Максимович, мягко говоря, недемократическим образом сделал переворот в Рухе, часть людей, стоявших у истоков партии, для того, чтобы сохранить единство, все эти годы пытались изменить ситуацию правовым способом. Мы пытались демократизировать партию через изменение устава, но в жизни получалось все наоборот: изменения устава принимались такие, которые наоборот усиливали авторитаризм в руководстве партией и это делалось путем очень сильного давления со стороны Вячеслава Максимовича. Все руководящие органы партии постепенно превращались в декоративные.

И еще один, возможно, ключевой аспект. После завоевания независимости Рух не определил своей новой идеологии, своих новых политических задач, не была определена экономическая подоплека существования нашей партии, не была сформирована идеология. Мы остались на уровне старой, митинговой партии, которая, сыграв свою роль в 1991 году, все другие годы фактически была призвана обслуживать власть.

Лавринович: В вашей газете было заглавие «Какую бы партию не строили, получается КПСС». Дело заключается в том, что партия, которую начали строить в 1989 году, не была похожа на КПСС. Тогда у нас в уставе было даже записано, что у нас нет централизма, что меньшинство не обязано выполнять решение большинства.

— Скажите, были ли и ранее присущи Чорновилу приемы и стиль обвинений, которые проявились в последнее время, когда Вячеслав Максимович «разоблачает» вас? Было ли это заметно внутри Руха?

Костенко: К сожалению, г-ну Чорновилу присущая, манера всегда искать врагов. Многие представители старой системы делят мир на категории «свой-чужой», у них нет «полусвоих», особенно в политике. Все происходящее сейчас — всегда имело место в Рухе. Мы всегда занимались поиском мешающих нам врагов, а не занимались поиском того, как решить ту или иную проблему.

— С чем вы связываете то, что «бунт» в Рухе начался именно с парламентской фракции? Если Вячеслав Максимович так коварен, почему он пропустил оппозиционеров в верхнюю часть списка?

Лавринович: Депутаты от Руха пришли к необходимости изменений уже будучи в парламенте. То, что члены партии использовались только как инструмент для достижения какого-то результата, причем для выполнения конъюнктурных задач, которые далеко не всегда рождались в голове самого руководителя, скоро стало очевидным для большого количества членов фракции. Непоследовательность председателя фракции стала очень очевидной.

— Можете ли вы привести примеры такой непоследовательности?

1991 год. Чорновил предлагает на пост премьера Марчука. А потом становится его непримиримым врагом. Потом — решается вопрос по назначению Пустовойтенко. Чорновил заявляет, что нет ничего хуже, если это произойдет, но впоследствии, когда ставится вопрос о недоверии правительству, Чорновил говорит, что недоверие нельзя выражать. В нашей программе записано, что мы должны поддерживать становление свободного предпринимательства. А мы регулярно по предложению председателя голосуем за новые налоги, усиление административной роли государства.

Костенко: Я хочу добавить, что фракция — это сгусток интеллекта партии. Поэтому из фракции этот вопрос начался. Но я не согласен, что конфликт назрел только во фракции. Я приведу пример 1991 года. Тогда я, работая в правительстве, увидел, что партия постепенно теряет свои позиции, что на нас смотрят во властных структурах, как на белых ворон. Тогда я пришел к Вячеславу Максимовичу и говорю ему, что что-то здесь не то и что проблемы я связываю с его руководством. Он улыбнулся и спросил: «Вы что, хотите сказать, что я уже не тот?» Я говорю: «Да, вам пришло время подумать о своем преемнике». Он снова смеется и спрашивает: «А кого вы видите преемником?». Я говорю: «Например, Александра Лавриновича».

Лавринович: (смеется). Если бы я знал, кто меня «заложил»...

Костенко: «Лавриновича не все воспринимают в партии», — говорит Чорновил. Я ему: «Есть неплохая кандидатура Черняка». Чорновил: «А еще кого вы видите»? Я ему: «Ивана Зайца». «Ну, Заец — это несерьезно, он мал ростом», — говорит Чорновил. Я ему все тогда изложил и думал, что на этом все закончилось. Но потом начались странные вещи. Ну, с Лавриновичем сюжет известный. Черняка, буквально, несколько раз грубо подставили на выборах мэра. Что касается меня, то я только несколько дней назад узнал что, оказывается, Вячеслав Максимович после нашего разговора имел аудиенцию у Президента, где говорил: «Урезоньте своего министра, потому что под меня копает». Начались различные проверки министерства...

Последний интересный факт: называя нас ГКЧПистами, Вячеслав Максимович и его окружение почему-то забывают, что все эти ГКЧПисты — это основатели Руха. И еще, обвиняя нас, что мы к кому-то бегаем, чего-то просим, Вячеслав Максимович забыл, что он действительно бегал к Александру Ткаченко и ему все это почти час рассказывал. Рассказывал кому? Своему политическому оппоненту! Который потом с иронией рассказывал другим своим коллегам из левого лагеря, о том, что Чорновил у него вытворял.

— Судя по поведению Чорновила, борьба будет жесткой. Представляете ли вы себе угрозу оказаться в состоянии людей, которые все время оправдываются? Готовы ли вы к тому, чтобы жестко расставить политические акценты?

Лавринович: Наша сила и слабость заключается в том, что у нас большое количество высокообразованных, интеллектуальных людей, имеющих различные взгляды. В этой ситуации — это наша слабость. Поэтому степень решимости всегда будет меньшей, чем у группировки чисто авторитарного типа. У нас всегда будет меньшей острота действий, но шире база.

— Зная Чорновила, можно прогнозировать, что он не отступится и будет бороться хотя бы за название партии. Вы готовы к одновременному существованию Руха(о) и Руха(ч)? Пойдете ли вы на изменение названия партии?

Лавринович: Мы не видим в этом нужды. Мы действовали до сего дня в рамках законов и устава партии. Наш съезд состоится в соответствии с уставом. Чорновил ужасно хочет оставить за собой название, но он уже отступил от этого, понимая что у него уже шансов нет и подал на регистрацию депутатскую группу «Народный рух Украины — первый». Такое название вряд ли будет зарегистрировано в Комитете по вопросам регламента, депутатской этики и организации труда. Очевидно, ему придется искать другое.

Костенко: Кстати, если говорить о политических перспективах, их нет и у НРУ, как такового. Политические перспективы есть только тогда, когда национальные демократы, объединясь в блок или в партию, полностью будут контролировать правую часть электората. Посему это наш первый шаг к созданию мощной правой коалиции, которая будет иметь политическую перспективу на века.

— Понятно, что ваш съезд, который пройдет в воскресенье, продемонстрирует сплоченность рядов и мыслей. Однако Чорновил где-то прав в своих предположениях, что вы не договоритесь между собой ни по вопросу лидерства, ни по вопросам внутреннего разделения власти между более радикальной группой Червония и группой «Лавринович—Костенко—Зварич»?

Костенко: Я хотел бы прежде всего обозначить свою позицию. У меня нет амбиций быть лидером НРУ. Для меня важно знать, нахожусь ли я в партии, имеющей политическую перспективу, или в партии, которая готовится к политическому забвению. Сегодня надо убедить, что наша сила в единстве, и все мы делаем общее дело. А вот когда Рух получит большинство в ВР, тогда и будем решать кадровые вопросы. Каждый должен увидеть свою перспективу в обновленной партии, которая идет к власти, и определить свое место.

— Так вот на определении «своего места» и возникают как правило внутренние разногласия — возможно, что лидером партии или кандидатом в президенты видят себя сразу несколько руховских политиков?

Костенко: Я так не думаю. У нас очень ограниченное количество подготовленных кадров — это самая сложная проблема в нынешнем политикуме.

— А кто ваши союзники? С кем в блоке находится теперь ПРП?

Лавринович: Нашими союзниками являются все, кто исповедует демократию в государстве, рыночные отношения в экономике и хочет жить в украинском государстве. Со всеми ими мы можем искать и находить общий язык для совместных действий.

Костенко: Пока не проводилось конкретных консультаций и переговоров. Мы сейчас сконцентрированы на одной проблеме — проведении законного съезда. А когда он пройдет, тогда обязательно начнется этап консультаций.

— Означает ли тот факт, что В. Чорновил утратил монополию на руководство национал-демократическим движением, что у всех национал-демократических сил появился шанс для реальной консолидации под реального лидера?

Костенко: Я в это верю и убежден, что мы этого достигнем.