«Мы не могли не пойти. Страна в опасности, и ее надо защищать»

Еще весной успешный адвокат Эдмонд Саакян удивил многих днепропетровцев своим решением. Он записался в добровольческий батальон и с автоматом в руках отправился на восток. Уроженец Кавказа считает, что Украина стала его второй Родиной. Здесь он служил в армии, учился в Юридическом институте, познакомился с украинской девушкой, что и решило его судьбу. Последние полтора десятилетия Э.Саакян занимался адвокатской практикой и участвовал во многих резонансных процессах. Теперь он ходит в камуфляже и берцах, несет службу на блокпостах и появляется в Днепропетровске в своем автомобиле, прошитом пулями. Недавно вместе с другими добровольцами Эдмон выступил инициатором создания общественной организации «Межнациональное единство». Он считает, что в Украине, которая борется с иностранной агрессией, очень важно крепить дружбу народов, мир и согласие внутри страны.

«ПРИШЛО ВРЕМЯ И МНЕ СОВЕРШИТЬ ПРАВИЛЬНЫЙ ПОСТУПОК»

— Почему вы пошли воевать?

— Вы не первый задаете этот вопрос. Скажу так, я всю жизнь верил в идеалы, и не просто верил, а всегда учил людей, что надо поступать правильно и по закону. Поэтому сейчас пришло время и мне совершить правильный поступок. Еще в 1992 году меня вызвали в военкомат и спросили, готов ли я принести присягу на верность народу Украины. Я ответил, что не только готов — это моя обязанность, поскольку принял гражданство Украины, и в случае необходимости должен встать на ее защиту. Тогда никто не мог и подумать, что в 2014 году начнется война. Поэтому я решил, что пора эту присягу исполнять. В марте пошел в военкомат, а они спрашивают: сколько вам лет? Отвечаю — сорок восемь. «Извините, но до 45 лет призыв, и мы вас не можем взять». Позже разрешили призывать до 50 лет. Я съездил в Киев, купил полностью снаряжение и пошел еще раз в военкомат. На следующее утро меня призвали в армию.

— Какие были первые впечатления об армии?

— Пару недель мы были под Днепропетровском, проходили боевое слаживание. Меня назначили командиром отделения в 20-м батальоне территориальной обороны. Недостатков в армии не убавилось, а наверное, стало еще больше по сравнению с советскими временами. Конечно, у людей были претензии: почему не дают нам то или это? Я объяснял, что будем воевать тем, что имеем. Единственный раз, когда сам возмутился, это когда нам дали по четыре рожка патронов, — и вперед, в зону АТО! Кто служил, тот знает, что рожок улетает за три секунды. Опытный солдат может растянуть его на минуту, но поскольку у нас опытных и воевавших можно было по пальцам посчитать, то я реально понимал — через минуту мы останемся без патронов. Поэтому сказал им, пока не будет минимум по 300 патронов на человека, мы никуда не поедем — мы идем на войну не умирать, а побеждать. В добровольческие батальоны собрались те, кто готов воевать за Украину. Может, не все были готовы физически, но морально — да. Мы пришли потому, что страна в опасности, и ее надо защищать. Это не АТО, кто бы и что ни рассказывал, а именно война.

— Где ваш батальон участвовал в боевых действиях?

— Первое столкновение было в Мариуполе 8—9 мая. Потом нас перекинули на границу Донецкой области — там мы охраняли ракетчиков и зенитчиков, ожидали, что войдет российская армия. Когда же решили, что Россия свои войска вводить не будет, нас перекинули в Донецкую область. Первым был город Курахово, затем Горняк, Селидово, Марьянка, Красногоровка. Шестой месяц без ротации на передовой.

— Многие военные жалуются на плохое снабжение и говорят, что их выручают лишь волонтеры...

— Условия, конечно, непростые. Но на каждом блокпосту или опорном пункте по-разному. Когда я вижу по телевизору, как бойцы жалуются, что их не поят-не кормят, что они грязные, мне это не всегда понятно. Мы, например, скинулись и купили бочку для душа. Там, где есть в подразделениях нормальные люди, проблем особых нет. Чтобы у нас кто-то был в дырявой обуви, мы этого не позволим. У кого нет — скинулись по пятерке и купили. Люди, которые жалуются, они сами виноваты в неустроенности армейского быта. Конечно, очень помогают волонтеры. Государство нам дало оружие и патроны, но вот логистики поначалу не было. То привезут обычные гранаты для подствольных гранатометов, а «прыгающих» нет, или наоборот. Потом завезли обычные патроны, а «трассеры» забыли, хотя каждый третий патрон нужно заряжать с трассирующей пулей, чтобы корректировать свой огонь. Но потихоньку машина заскрипела, закрутилась, и на сегодняшний день государственное снабжение наладилось, хотя без волонтеров было бы намного тяжелей. Сейчас, перед зимой, практически весь наш батальон переодели совместно с Минобороны.

«МНОГИЕ ЛЮДИ, СИДЯЩИЕ В ШТАБАХ, УКРАИНУ РОДИНОЙ НЕ СЧИТАЮТ»

— Как к вам относится местное население?

— Чтобы вы понимали, скажу — когда я в Курахово зашел в АТБ, кассирша в обморок упала. Они были просто зомбированы пропагандой. Как-то стоим на посту в Горняке, едет дедушка на мопеде, остановился: здравствуйте, все нормально вроде, а потом спрашивает: «Откуда вы?». Мы отвечаем: «Из Днепропетровска». Ах, из Днепропетровска — значит, наемники Коломойского. Я ему объясняю: «Дедушка, Вооруженные силы Украины. Коломойский к нам не имеет никакого отношения». — «Все равно нас будете убивать!». Я его спрашиваю: «Дедушка, у вас автомат есть?». Нет! «Сколько вам лет — 72? Зачем нам вас убивать?». — «Сынок, ты зомбирован, будешь убивать!» — отвечает. Они наглухо были обработаны и местной пропагандой, и российской. Все обработаны, за исключением 10—15 процентов. Вот почему я всех своих предупредил: «Хлопцы, думайте прежде чем говорить. Обязательно должно быть: «Здравствуйте», обязательно: «До свидания», обязательно: «Счастливого пути!» Покажите людям, что мы пришли их защищать. Где такое было, чтобы украинская армия кого-то убивала? Вот так, потихоньку, люди начали сравнивать и привыкать.

— Почему такие сложные бои с боевиками — воюют хорошо?

— Я бы не сказал, что они хорошо воюют. Возможно, наше руководство в Киеве надеялось обойтись малой кровью, надеялось, что все «рассосется», и упустили тот момент, когда надо было атаковать, невзирая ни на что. Не бывает войны без потерь. Если в свое время мы побоялись потерять 500 человек убитыми, то сейчас пять тысяч положим из-за этого. Наша война — это шаг вперед и два шага назад. Случился успех — его надо развивать. А у нас немножко успеха добились — и останавливаются. Начинают какие-то переговоры о перемирии, а они в это время заливают укрепления бетоном по полтора метра. И в результате мы потеряем сотни человек. Пару месяцев не могли Карловку несчастную взять, потому что дали возможность укрепиться. Это колоссальная ошибка, что мы опять остановились, надо было продолжать, невзирая ни на что. Личный состав в армии погибает не только из-за бездарного руководства.

На Харьковском заводе стоит техника — почему она не в войсках? За две-три недели можно поставить эти танки в строй. Новый Президент уже пять месяцев руководит страной, а ни один из этих танков не сдвинулся с места. Если бы у нас было 250 танков, то мы бы за сутки взяли Донецк, просто метлой бы вымели. В Артемовске стоят две с половиной тысячи танков, они неисправны, но один из трех можно собрать. Это 800 танков. Так в чем причина?

Кто в советские времена служил в Украине — не украинцы! Такая политика была — там, где живешь, служить не можешь. Украина — благодатная страна, генералитет и офицерство стремились сюда. Поэтому многие люди, которые сидят в штабах, Украину Родиной не считают. При Януковиче у нас был министром обороны бывший гражданин России и бывший офицер российской армии. Получается, что он отказался от присяги и присягнул Украине? На мой взгляд, честный человек может это сделать только в одном случае — если ты выполняешь секретное задание своей Родины.

«КАЖДЫЙ ДЕНЬ ПРОМЕДЛЕНИЯ НАМ БУДЕТ СТОИТЬ НОВЫХ ЖИЗНЕЙ»

— Какое настроение у бойцов на передовой?

— Про наш батальон могу сказать, что люди расстроены этим «перемирием». Во-первых, обстрелы не только продолжаются, они усилились. Разница в том, что нам запрещают отвечать. Только если конкретно на нас нападают, тогда можно отстреливаться. Стреляют в нас из самоходных артиллерийских установок, «Градов», минометов, из стрелкового оружия. За неделю несколько человек раненых. Это топтание на месте без ясной причины — деморализует.

— Российские войска участвуют в боевых действиях?

— То, что они точно присутствуют в Украине, — несомненно. Первый «гуманитарный конвой» завез боеприпасы — в этом тоже можно не сомневаться. Мы сами свидетели — до прихода «гуманитарного конвоя» «ДНРовцы» почти выдохлись. Сопротивлялись они вяло и при малейшем натиске убегали. Если мы давали два залпа, то они всего пятью снарядами отвечали. Иногда они уже начали стрелять с «Градов» шумовыми боеприпасами. Как только этот конвой зашел в Украину, через два-три дня они до такой степени стрелять начали, раз в десять больше, чем мы. С десантниками российскими мы прямо не стакивались, но стакивались наши друзья.

Против нас стояли российские наемники, потому что мы изъяли кучу паспортов у убитых, кроме того, пленные рассказывают. В подразделениях у сепаратистов появилось однотипное российское вооружение. Это только сначала «ДНРовцы» были кто с чем — с охотничьими ружьями, карабинами, старыми автоматами калибра 7,62. Но с конца июня — начала июля все резко изменилось. Сборную «наркоманско-алкоголическую бригаду» из местных загнали на блокпосты, а против нас встали серьезные бойцы, физически развитые, хороший качественный камуфляж, однотипные бронежилеты, новые автоматы и патроны, которые бронежилет пробивают. Без централизованного государственного вмешательства такого никак не могло произойти, такого снаряжения в их магазинах не купишь.

— На ваш взгляд, какая перспектива нас ждет?

— Все зависит от руководства. Для меня лично непонятно, почему ресурсы, которые у нас есть, не используются. Да, наши руководители делали серьезные заявления, а дальше что? Вот расскажу простую вещь. Звонит мне агент и говорит, что в нескольких километрах две «Нивы» без номеров, восемь человек и что-то там копаются на обочине — скорее всего, фугас закладывают. Я с хлопцами сажусь на машину и попутно докладываю о ситуации. В ответ нам запрещают что-либо предпринимать — а вдруг засада? Я говорю: но это же мы рискуем, мы готовы рискнуть! «Нет, запрещаю», — так мы и не поехали. Вы ж понимаете — в армии дисциплина, мы могли бы поехать самовольно, но тогда, если бы ранило или убило кого-то, это уголовная ответственность.

Предлагаем: давайте сделаем вылазку, обстреляем. А нам отвечают: а вдруг — они нас? Так мы воюем или как? Каждый день промедления нам будет стоить новых жизней. Еще раз скажу: «ДНР» создавалась не для того, чтобы самоликвидироваться. Путину нужен очаг напряжения в Украине. Чем хуже ситуация в Украине, тем лучше для Путина. Он рассчитывает, что когда ситуация полностью рухнет, Украина, как переспевший плод, упадет ему в руки. Но он сделала ошибку. Путин решил, что если взял под контроль Януковича, поставил своих людей во главе СБУ и Министерства обороны, то Украина уже у него. Он не понял, что народ, который попробовал свободы, — это уже не тот народ.

«Я ЗНАЮ ЧЕЛОВЕКА, КОТОРЫЙ ДАЛ ВЗЯТКУ, ЧТОБЫ ПОЙТИ ВОЕВАТЬ»

— Как вы считаете, родилась ли новая украинская армия?

— Родилась, но может и умереть. Армия, которая не сцементирована верой и идеей, не жизнеспособна. Мы держались на идее, на том, что мы — добровольцы, но наступает такой момент, когда люди задают себе вопрос — а зачем мы тут нужны, если нас там предали, кому нужен наш порыв? И если сейчас ситуация не изменится, если люди и дальше будут впадать в отчаяние и думать, что их предали, то мы потеряем эту армию, которая стала боевой и обстрелянной. Армию надо реорганизовать — в каждом подразделении есть слабые или колеблющиеся, отсеять их, сцементировать. Дайте нам танки, и мы железной метлой выметем сепаратистов.

— Сейчас в Верховную Раду идут командиры добровольческих батальонов — это что-то может изменить?

— Я сомневаюсь. Ну, попадут в Верховную Раду на 450 депутатов с десяток командиров и что? Даже при условии, что они хорошие, высокоморальные и порядочные люди, что они сделают? Будут выходить на трибуну и говорить, но что изменится? Надо менять систему и людей в ней.

У меня трое детей, младшему сыну три года всего. У меня две внучки. Вся моя семья держалась на мне — если меня убьют, у них будут большие проблемы. И, несмотря на это, я бросил все и пошел в армию, понимая, что меня могут убить в любой момент, ежесекундно. Люди, которые пошли добровольцами, — это лучшие люди. Я знаю человека, который взятку дал, чтобы пойти воевать. Вы понимаете, что это поступок, достойный героя? Такие люди есть в каждом армейском подразделении. Они идут на смерть ради страны. Эти люди будут строить страну, а люди, которые сидят в теплых кабинетах, они не будут ее никогда защищать. Иногда складывается идиотская ситуация — у нас двадцать человек хотели попасть в батальон, обивали пороги военкоматов, но их не брали. А параллельно с этим работники военкоматов бегают за другими и не могут им повестки вручить. Я считаю, что каждому, кто пришел добровольно, перед ним надо на колени встать. Поймите правильно, если он даже ничего особенного не сделает за эту войну — это уже гражданский поступок 

— Тяжело будет вернуться к мирной жизни?

— То, что нам показывают в американских фильмах, говорят о реабилитации — это частично правда, но это касается молодых пацанов с неокрепшей психикой, которых бросили в мясорубку. Я не сломаюсь — нам по сорок пять, по сорок восемь, по тридцать пять — мы взрослые, состоявшиеся люди. Если кто-то действительно сломается, это будет небольшой процент. Основная масса добровольцев сознательно пришла на войну, повоюет и вернется домой. Никаких особых проблем с возвратом к мирной жизни не будет. Лично мне вполне достаточно, чтобы мой ребенок заулыбался, я его обниму — вот и все. И забуду весь ужас.