«Неизбежность странного мира»

«Так называлась книга прекрасного советского писателя и популяризатора науки Даниила Данина о тайнах микромира...», — начинает свою статью в «Дне» №119 от 7 июля 2000 г. физик Михаил Погребинский. Я, Волеслав Гейченко, тоже физик (теоретик, т.е., скорее всего, математик) и тоже читал книгу Данина, но я сомневаюсь, правильно ли переведено ее название в украиноязычном варианте «Дня». Буквальное понимание «неизбежности» как «невідворотності» присуще представителям «точных» наук, хотя, по моему мнению, в данном случае «неизбежность» следует по-украински передать как «необхідність»...

Понятно, что даже «украиноязычный», но по-русски думающий читатель «необхідність» поймет как «необходимость» и, конечно, удивится: «А почему именно так следует перевести название книги Данина?»

А потому, что Данин популяризировал так называемую «квантовую механику» как последнее и окончательное (не «остаточное», а «окончательное») слово физической науки, после которого физикам ничего не остается, как решать конкретные прикладные задачи и прославлять творцов квантовой механики — Бора, Паули, Ферми, Дирака, Шрендингера, Ландау... — несть им числа, которые на философском принципе дополнительности Бора зарабатывали себе громкие звания и прославлялись «пиарщиками» от науки как «элита» науки.

Нет, не подумайте, что мне хочется «развенчать» великих. Каждый из названных ученых сделал свой вклад в сферу науки, двери в которую отворил гениальный Макс Планк. Однако мне бы хотелось напомнить некоторые вещи из истории этого вопроса.

ДРАМА НЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ, А ИХ НОСИТЕЛЕЙ

О книге Данина в свое время много вспоминали как о талантливом отражении «драмы идей». Однако «драмы идей» нет ни в науке, ни в жизни, а то, что называют «драмой идей» на самом деле является драмой людей, которые отстаивают определенные идеи. Так в повседневной жизни и политике, так и в науке. И только сложность научных идей не дает возможности рассмотреть за «учеными» людей, которые от других субъектов политики и права отличаются только своей профессиональной деятельностью.

Так, в истории науки есть и казнь Лавуазье во времена Великой французской революции (как ростовщика; а когда его адвокаты апеллировали к судье, ссылаясь на заслуги Лавуазье перед наукой, судья ответил: «Республике не нужны ученые»). Ближе к нашим временам можно вспомнить самоубийства Больцмана и Эрнфеста, бойкот де Бройля, остракизм, объявленный после Второй мировой войны Гейзенбергу. Можно вспомнить также трагедии Оппенгеймера, которого считают творцом первых американских атомных бомб, и Андрея Сахарова.

Общество — не кристалл, где можно использовать для расчета его состояний архимедовскую арифметику и эвклидовскую геометрию, которые базируются на аристотелевской логике с ее несовместимостью истинного и ложного в одном и том же месте и в одно и то же время. Но поскольку идея «истинная» или «ложная», приписанная не отдельному индивиду, а обществу, превращается в «идеологию», то возникает видимая «несовместимость идей», которая ведет к противопоставлению различных организаций общества. Такое напряжение можно снять или постепенно (реформы), или взрывом (революция).

«ЖЕРТВЫ СИММЕТРИИ»

Слепая вера в науку в ХХ веке как раз и привела к «драме идей» в науке, что и отражено в книге Данина. Но в то же время, когда появилась книга Данина, русскоязычный поэт Б. Слуцкий писал: «Что-то физики в почете, что-то лирики в загоне». К таким «физикам» причислили Маркса и Ленина, которые попробовали «научно» объяснить общественные явления, опираясь на философию Гегеля, целью которого было обоснование прусской монархии как наиболее рациональной организации общества. Для этого Маркс преобразовал «триаду» А. Смита ТиДиТ (товариденьгиитовар), вырванную из цепи ТиДиТиД в триаду ДиТиД, зачислив в Т не только природные ресурсы, но и часть общества, наемных рабочих, занятых физическим трудом.

Что из этого вышло — мы видели. Я хотел бы только обратить внимание на основателя нынешней социал-демократии, «жертву симметрии» Ф. Энгельса, фабриканта, капиталиста и, как теперь говорят, спонсора Маркса, продуцента «идей», за опубликование и распространение которых Энгельс платил Марксу немалые деньги, которые позволяли последнему содержать не только многочисленную семью, но и домашнюю работницу.

(В скобках заметим, что домашние работницы коммунистической элиты в СССР получали зарплату как работники управления делами правительства).

А «жертвой симметрии» Энгельс стал во времена Хрущевской «оттепели», когда четверку «Маркс—Энгельс—Ленин—Сталин» свели к паре «Маркс—Ленин». Точь-в-точь как при «демократических выборах», рассчитанных максимум на собачий интеллект, который понимает: «один— два—три», а далее — «много». Дайте двадцать кандидатов. При «равных» условиях на каждого «в среднем» 5 процентов избирателей, которые появились на участке. Во втором туре баллотируются те, которые набрали соответственно 10 и 9 процентов, считайте «всенародно избранным» того, кто получит больше, вот и модель постсоветской демократии (см. «День» №№25 и 35, февраль 2000 г. В. Гейченко, «Попытка анализа понятий «демократия» и «элита», или Об идиотах и демагогах).

Да, но причем здесь «Неизбежность странного мира», разрекламированная М. Погребинским? А притом, что уважаемый физик политическую систему представляет себе как задачу статистической физики, а точнее, статистической термодинамики, основная задача которой свести парные взаимодействия двух частичек (притягивание и столкновение), из которых состоят физические тела, к объему, давлению и температуре, а еще лучше — к одному-единственному параметру, измерив который мы сможем прийти к тезису: «Не ждать милостей от природы, взять их у нее — наша задача» (Мичурин).

В физике эта задача была поставлена... Эйнштейном под названием «единая теория поля». Драма идей — это драма Эйнштейна и Бора, которые не могли прийти к согласию в вопросе о «принципе причинности», который не помешал им оказаться в одном лагере во время Второй мировой войны, занявшись созданием атомной бомбы. Во втором лагере были Планк и Гейзенберг. К окончательному разрыву между этими группами ученых привела именно проблема — «бомба или реактор как источник энергии для электростанции», на что был нацелен Гайзенберг. Что же касается Планка — то его сын участвовал в заговоре Штауффенберга, который закончился неудачным покушением на Гитлера. Сына нацисты казнили, а отцу с немецкой аккуратностью прислали счет расходов на казнь и похороны. Можно вообразить, что переживал отец, усилиями которого стал знаменитым тот самый Эйнштейн, обращение которого к Рузвельту заставило последнего раскошелиться на «Манхэттенский проект».

ВНЕСИСТЕМНЫЙ ВОПРОС

Собственно, к тем выводам, которые я как физик-теоретик излагаю здесь, мог бы прийти любой физик. Уже в 1945 г. один из советских физиков написал: «Секрет атомной бомбы состоял в том, что она существует». Существует в двух видах, собственно бомбы и Чернобыльского реактора. Разница только в том, что в реакторе до поры до времени количество энергии, которую мы получаем за единицу времени регулировалась, а в бомбе после запуска механизма взрыва та же энергия выделяется за доли секунды.

В какой ипостаси выступает М. Погребинский в своей статье — в газете не отмечено. Вывод, который он делает как политолог относительно желаемой политической системы, звучит так: «В такой системе каждому участнику политического процесса отведена своя роль, выход за границы которой способен вызывать провал всего спектакля».

Вот меня и интересует, могу ли я как физик-теоретик выйти за эту свою роль и не вызовет ли это «развал всей системы»? И второй вопрос: могу ли я как физик-теоретик заявить, что так называемые «точные науки» — это попытка адаптировать внешний мир к нашим представлениям о нем при помощи так называемого принципа причинности, без которого не может существовать теория относительности, но обходится квантовая механика?

И наконец, что опаснее для существующей политической системы, или «выход меня из моей роли», или более совершенное ее исполнение, из которой вытекает, что любая «перестройка с ускорением» угрожает общественным Чернобылем?

Кто же тот режиссер, который поставил этот «спектакль»? А все тот же, который вырастил элиту из «Золотой книги элиты Украины», где мог бы найти себе место и Щербицкий, если бы был еще жив. Еще и Шевченковскую премию мог бы заработать из рук нашей «гуманитарной элиты», один из представителей которой на выборах в Верховную Раду сделал лозунгом «своей» партии: «Почему мы бедные? Потому что дураки. А почему дураки? Потому что — бедные». Тем самым он по правилам формальной логики загнал весь украинский народ в заколдованный круг, который называется «здравым смыслом». А провалившись на выборах, и до сих пор ищет виновных.

ОШИБКА СТРАШНЕЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Единственный вывод, который вытекает из этой статьи — каждый должен выполнять «сродственное» (Сковорода) ему дело как можно лучше. В наше время при неудержимой пропаганде «развитой демократии и рыночной экономики» атомизированное общество Земли на грани распада на отдельные «атомы» (права человека — превыше всего!). Наибольшая опасность ему угрожает от так называемой «глобальной рыночной экономики», мерой эффективности которой становятся «деньги», национальная валюта. Фиктивная ценность, которая в наше время не приравнивается к определенному количеству золота, ценным бумагам или ассигнациям и монетам, а является просто записью определенного числа в памяти компьютера. Того самого компьютера, которому передоверяют все, в то время как сам компьютер не создает ничего, он может выдать только то, что в него вложено.

Из Филиппин в Интернет был запущен компьютерный вирус «I Love You», в результате чего мировая экономика понесла потери порядка $10-30 млрд. Так вот, политики, экономисты, физики и техники, задача: можете ли вы рассчитывать, что составляет большую угрозу для существования человечества как целого — «карманная атомная бомба» в руках индивидуального террориста или вирус, подготовленный таким же индивидуальным террористом компьютерной связи?

Но и первый, и второй «террористы» считаются людьми, и права каждого из них объявлены приоритетом, который защищается «демократией»...

Поэтому «прогрессивной» можно считать не ту политическую систему, которая предоставляет «человеку» неограниченные права, и не ту, которая устанавливает критерии таланта и гениальности, чтобы эти талант и гениальность служили сохранению самой системы, а ту, которая самосовершенствуется на основании проб и ошибок (шутя говорят «научного вопроса»). Дело только в том, чтобы пробы не были авантюрными ( на «авось»), а ошибки политическими.

Ведь недаром же существует афоризм о политиках: «За что судят политика, он что совершил преступление? Нет, хуже, он сделал ошибку».

В завершение еще афоризм гениального Планка: «Новые физические теории не признаются. Они завоевывают себе место, когда вымирают их противники».