О геноциде

Издательство «Фоліо» выпустило в свет книгу сообщений о голоде в Украине и на Северном Кавказе, подготовленных итальянскими дипломатами — «Письма из Харькова». (Голод в Украине и на Южном Кавказе в сообщениях итальянских дипломатов 1932—1933 годов.)

И во внешне «бесстрастной» научной дискуссии, в непримиримой полемике оппонентов, которых разделяют невидимые (а то и явные) политические баррикады — в обоих этих случаях самым быстрым путем к Истине, и в то же время наиболее эффективным оружием, является привлечение к разговору достоверных документов, точных, неопровержимых фактов. Новая книга, только что выпущенная харьковским издательством «Фоліо» — «Письма из Харькова» («Голод в Украине и на Северном Кавказе в сообщениях итальянских дипломатов. 1932—1933 годы»), относится к ряду именно тех изданий, содержание которых может (и должно!) поднять на качественно новый уровень аргументы, которые используются в обсуждении комплекса проблем, связанных с Голодомором в Украине 1932—1933 годов, его предпосылками, скрытыми мотивами, непосредственными и отдаленными последствиями. И отныне можно утверждать: материал, приведенный в книге, не сможет уже обойти ни один добросовестный историк, который изучает эту страшную трагедию украинского народа.

Перед тем, как перейти к анализу содержания книги по существу — несколько вступительных замечаний. Авторами сообщений в Рим, которые, собственно, и составляют «Письма из Харькова», являются опытные итальянские дипломаты, которые представляли в СССР в начале 30-х годов ХХ в. интересы своего государства. Речь идет, прежде всего, о Серджо Градениго (1886—1966), консуле в Харькове (с 1934 года — в Киеве), а также о Витторио Черрути (1881—1961), и Бернардо Аттолико (1880—1942), послах Королевства Италия в Москве в те времена. Несмотря на то, что эти люди представляли фашистское правительство Муссолини — в своих сообщениях они искренне стремились писать правду о безграничных страданиях людей. Составитель и автор вступительной статьи к этому изданию, римский профессор Андреа Грациози, вполне справедливо указывает, что «хотя это и несколько парадоксально, но можно считать, что «Письма из Харькова», с их зарядом человеческой симпатии, с описанными в них «страждущими и преследуемыми» массами и их безжалостными тюремщиками, представителями жестокого государства и жестокого диктатора, в большей степени относятся к традиционной культуре европейских левых сил XIX века, чем к культуре такого режима, как фашизм».

К вступительной статье Андреа Грациози (без нее с достаточной полнотой понять «Письма из Харькова» будет трудно!) мы еще непременно вернемся. А пока что попробуем, пусть предельно кратко (сделать это — также нелегко, ведь хочется пересказать все письма в совокупности), привести наиболее поразительные, актуальные и «востребованные» именно сегодняшними дискуссиями фрагменты из дипломатических писем Градениго, Аттолико и Черрути — особенно Градениго, который работал в Харькове и знал ситуацию в Украине.

Вот, например, письмо в Рим, составленное Серджо Градениго еще 19 мая 1932 года (самые ужасные месяцы Голодомора — впереди!). Дипломат сообщает: «Очереди людей (на улицах Харькова. — И. С. ), которые ждут распределения хлеба, стали бесконечными, можно увидеть, как они стоят вдоль тротуара улицы длиной в 300—400 метров, а магазин, где выдают хлеб, расположен на параллельной улице, по ту сторону квартала. Люди приходят со стульчиками и книжками для чтения. В прошлый вечер раздача хлеба началась в 18 часов, а очередь вдоль половины улицы Пушкинской я заметил уже в 9 утра... Нищие на улицах больше не хотят брать денег, потому что даже имея деньги, они не могут купить хлеба, поэтому просят хлеба».

Для правильного понимания содержания писем надо учитывать, что и Градениго, и другие дипломаты, конечно, не имели доступа к украинским селам, которые тогда вымирали от голода. Поэтому трагедия Голодомора в известной степени представлена в документах дипломата с «харьковоцентричных» позиций: Градениго видел прежде всего продовольственные трудности в столице (столице!) УССР, об этом и писал. Но итальянец, несомненно, не оставался равнодушным и к террору голодом (не продовольственные трудности!), который испытало на себе украинское крестьянство. Чтобы не ужасать читателя, приведем только небольшой (и совсем не самый поразительный) отрывок из письма Серджо Градениго от 31 мая 1933 года: «Однажды в полдень я шел по Пушкинской улице вниз к центру Харькова. Шел дождь. Передо мной прошло трое беспризорных, которые делали вид, что дерутся. Один из них получил пинка и налетел на женщину, которая несла горшок борща, завязанный в платок. Горшок упал на землю и разбился. Виновный убежал, а другие двумя руками собрали суп среди грязи и проглотили его. Немного они спрятали в шапку для своего товарища».

Мы не будем здесь цитировать те места из донесения Градениго, где он пишет о телах умерших от голода крестьян (сотни таких еженощно собирали в Харькове на дорогах страшного 33 го...), об убитых крестьянами«коллективизаторах»-активистах (еще одно свидетельство того, что наш народ не был и тогда покорным ягненочком, а сопротивлялся!), о протестах и ожесточенной борьбе внутри самой КП(б)У, об уничтожении национальной элиты. Желающие смогут найти все это в книге. Обратите внимание на общие рассуждения Серджо Градениго о причинах трагедии. «Путем безжалостных конфискаций (о которых я неоднократно сообщал), — пишет консул, — московское правительство устроило не то, что голод, ибо этого мало сказать, а полное отсутствие каких-либо средств к существованию в украинском селе, в Кубани и на Средней Волге. Можно констатировать три соображения, которые продиктовали такую политику: 1) пассивное сопротивление, которое оказывал крестьянин коллективной экономике; 2) убеждение, что этот «этнографический материал» (речь идет об украинском крестьянстве, а по существу — о всем народе! — И. С. ) никогда не удастся свести к тому виду, в котором его хочет видеть радикальное коммунистическое учение; 3) более-менее откровенно признанная необходимость или преимущество денационализации регионов, в которых просыпается украинское и немецкое самосознание, неся опасность возможных политических осложнений в будущем, поэтому ради целостности империи лучше, чтобы эти земли населяло русское население, во всяком случае в большинстве... Третье соображение, бесспорно, имеет своей целью за несколько месяцев ликвидировать украинскую проблему, пожертвовав 10 или 15 миллионами душ. И эта цифра не должна казаться преувеличенной. Думаю, что она уже, может, достигнута и будет превзойдена».

И в завершение — хотя бы несколько слов об анализе проблематики Голодомора, приведенном в пространном предисловии к «Письмам из Харькова» профессора Андреа Грациози. Выдающийся итальянский историк подчеркивает, что «Украина требует вернуть себе свою историю во всей ее полноте, и исходной точкой может быть только Голодомор. Надеюсь, что публикация этих «Писем», много лет назад отправленных правительству, которое не захотело к ним прислушиваться, ныне приведет к тому, что украинское общество со всеми своими составляющими выстроит на основе правды, уравновешенности и справедливости такую «память», которая поможет ему исцелить давние раны и быстрее идти к лучшему будущему».

По мнению Андреа Грациози, «события, которые произошли в конце 1932 — летом 1933 года, позволяют в целом сделать следующие выводы. Во- первых, Сталин и режим, который он контролировал и подчинял своей воле, — конечно, не Россия или россияне, которые сами страдали от голода, пусть даже в меньшей степени, — в рамках наступления, целью которого было преодоление сопротивления крестьян, сознательно проводили антиукраинскую политику, направленную на массовое уничтожение, следствием которого был геноцид, физические и психические рубцы от которого заметны и до сих пор.

Во-вторых, этот геноцид был вызван голодом, который сначала не был вызван умышленно с этой целью, но после того, появившись как нежелательное ( И. С. ) следствие политики режима, был сознательно использован для этого.

В-третьих, он разворачивался в контексте, созданном решением Сталина наказать голодом и террором определенные национальные и социально-этнические группы, которые считались реально или потенциально опасными. Как указывают все количественные показатели, по вышеупомянутым причинам это наказание голодом и террором достигло своей вершины в Украине, где оно превратилось в качественно отличное явление.

В-четвертых, в этой перспективе связь между Голодомором и другими трагическими разновидностями наказаний и репрессий 1932—1933 годов некоторым образом напоминает уже упоминавшуюся связь между нацистскими репрессиями и Холокостом. Однако Голодомор очень отличался от Холокоста. В нем не ставилась цель уничтожения целой украинской нации, его основой не было прямое уничтожение жертв ( И. С. ), он был обусловлен и мотивирован теоретически и политически, а не этнически и расово, и эта его вторая мотивация, по крайней мере отчасти, лежит в основе первых двух отличий».

И эта книга, и тезисы предисловия профессора Грациози — не истина в последней инстанции, а стимул к дальнейшему поиску этой истины. Однако стоит подчеркнуть еще раз: отныне без совершенного знания «Писем из Харькова» бессодержательным и беспредметным будет какой-либо разговор о трагедии Голодомора 1932—1933 годов.

P. S. Тем не менее согласимся: «живое» общение с автором (имеется ввиду Андреа Грациози) все-таки является более интересным, более полезным и более поучительным, нежели заочная интеллектуальная дискуссия. Поэтому с радостью извещаем всех читателей «Дня», всех неравнодушных к нашей истории и к будущему Украины, что профессор Грациози ближайшими днями прибывает в Киев (ориентировочно 22—23 февраля). А 25 февраля в 16.00 в Киево-Могилянской академии состоится торжественная презентация книги «Письма из Харькова». Планируется, что на ней будет присутствовать Президент Виктор Ющенко. «День» обязательно обстоятельно расскажет об этом событии!