По ком плачут высокие горы?

Через несколько месяцев у меня, педиатра, сложились нормальные взаимоотношения с женщинами (а в каждой сакле 3—7 детей). Однако мужчины меня в упор не замечали — такой, знаете, чувствуешь на себе взгляд, словно ты пень или кирпич. Там, в Казахстане, я во второй раз после школьных лет прочитал повесть Л.Толстого «Хаджи-Мурат». Сегодня читаю ее в третий раз. Цитирую: «Воротившись в свой аул, Садо нашел свою саклю разрушенной: крыша была провалена, дверь и столбы галерейки сожжены, и внутренность огажена. Сын его (...) был привезен мертвым к мечети на покрытой буркой лошади. Он был проткнут штыком в спину. (...) Два стожка сена были сожжены; и, главное, сожжены все ульи с пчелами. Фонтан был загажен, очевидно, нарочно, так что воды нельзя было брать из него. Так же была загажена и мечеть, и мулла с муталимами очищал ее.

О ненависти к русским никто не говорил. Чувство, которое испытывали все чеченцы, было сильнее ненависти. Это была не ненависть, а непризнание этих русских собак людьми... желание истреблять их, как желание истребления крыс, ядовитых пауков и волков, было таким же естественным чувством, как чувство самосохранения. Старики помолились и единогласно решили послать к Шамилю послов, прося его о помощи».

Что ж — для казахстанских чеченцев я был «русским», и их не трудно понять. А Шамиль, после долгих лет борьбы вынужден сдаться в почетный плен, некоторое время жил в Калуге, затем в Киеве — откуда и поехал умирать в мусульманскую столицу Медину.

Вернемся к повести Л. Толстого, к эпизоду о высочайшей аудиенции военного министра Чернышева у Николая I.

«Фельдъегерь с Кавказа, — сказал Чернышев и стал докладывать, — план, составленный вашим величеством, начинает приносит свои плоды... Понимаю так, что если бы давно следовали плану вашего величества — постепенно подвигаться вперед, вырубая леса, истребляя запасы, то Кавказ уже давно был бы покорен.

— Правда, — сказал Николай».

Дальше прошу обратить внимание на стратегический мотив, назвав который в приведенном выше диалоге, Л. Толстой повторяет еще и еще, мало беспокоясь о художественном совершенстве текста.

«Несмотря на то, что план медленного движения в область неприятеля посредством вырубки лесов и истребления продовольствия был план Ермолова и Вельяминова, Николай приписывал план медленного движения, последовательной вырубки лесов и истребления продовольствия тоже себе. Говорилось, что для того, чтобы верить в то, что план медленного движения, вырубки лесов и истребления продовольствия был его план, надо скрывать, что именно он настаивал на противоположном военном предприятии 45-го года». Стратегию «сожженной земли» американцы — сознательно или нет — позаимствовали у России, хотя леса в Вьетнаме не вырубали топорами, а засевали с воздуха дефолиантами. Что касается «продовольствия», то стоит сослаться на один очень выразительный текст: «Сообщаю рецептуру отдельных видов отравляющих веществ, разработанных компетентными учреждениями применительно к продуктовым и пищевым сюрпризам для спецмероприятий по ликвидации чеченских бандитов: 1. белый мышьяк; 2. мышьяково-натриевая соль; 3. фтористый натр; 4. гексан. Генерал-майор Прошин. МВД СССР, 30 марта 1949 г.». Речь идет о нескольких тысячах чеченцев, которым посчастливилось избежать депортации в 1944 году, а это был достаточный аргумент, чтобы отравлять их мышьяком. У царя Николая «компетентных учреждений» не было, но чеченский опыт Российской империи пригодился Российской Федерации — вот еще один документ: «Служебное. Персональное. Председателю Государственной Думы Г. Селезневу. (...) Члены Совета Безопасности РФ обсудили ситуацию, сложившуюся во время выполнения второго этапа антитеррористической операции по ликвидации бандформирований на территории Чеченской республики. (...) Участники совещания пришли к выводу, что горные поселки чеченцев не имеют какой-либо экономической или иной ценности ни для данного субъекта федерации, ни для России в целом, и подлежат полному уничтожению в секторе Бамут-Зандак-Итумкале (...) Одновременно здесь должны быть созданы условия, абсолютно непригодные для проживания. (...) С наилучшими пожеланиями Секретарь СБ РФ С.Иванов» (цит. из газеты «Українське слово» №3001, 6 января с.г.). Круг замкнулся; война России против Чечни началась в 1804 году, якобы закончилась в 1864 году, но — как видим сегодня — будет продолжаться до смерти последнего чеченца.

В третий раз вернемся к «Хаджи-Мурату»: к государственническим заботам императора: «После Чернышева был принят генерал-губернатор Западного края Бибиков. Одобрив принятые Бибиковым меры против бунтующих крестьян, не хотевших переходить в православие, Николай приказал ему судить всех неповинующихся военным судом. Это значило приговаривать к прогнанию сквозь строй. (...) Бибиков понимал всю жестокость распоряжения об униатах...» Не очень верится, что «понимал». Бибиков (как назвал его Шевченко, «Капрал Гаврилович») со всеми проявлениями украинства боролся так рьяно, как с Наполеоном на Бородинском поле. Его особая заслуга перед «единой и неделимой» — разгром Кирилло-Мефодиевского братства, который положил начало скорбному пути Кобзаря через казарму в могилу.

Странные случаются совпадения: единственная украинская фамилия, которую видим в «Хаджи-Мурате», это — Шевченко. Случайно или нет? Бог знает. За 52 года до того, как Л.Толстой (...) писал свою повесть, Т.Шевченко слагал поэму «Кавказ», «Ми Християне; храми, школи// Усе добро, сам бог у нас!// Нам тільки сакля очі коле:// Чого вона стоїть у вас,// Не нами дана; чом ми вам// Чурек же ваш та вам не кинем,// Як тій собаці! Чом ви нам// Платить за сонце не повинні!» Писалось это в 1845 году — как раз тогда, когда Николай топал ногой на своих кавказских приспешников и требовал не «рубки леса», а молниеносной победы. Массированное наступление привело российскую армию в Даргинское ущелье, где кавказцы сделали из нее все, что хотели. В этой кампании погиб художник Яков де Бальмен, которому посвящен «Кавказ». Можем отследить кавказскую тему у Пушкина, Лермонтова, Бестужева (Марлинского), Толстого — но напрасно искать у них ту страстную и однозначную оценку захватнической войны, которую видим у Шевченко. Почему? А почему в эфиопском языке нет слова «снег»? Имперское мышление было и остается существенной составляющей мировоззрения русской интеллигенции. (...) Гениев не судят, но почему Толстой не хотел публиковать «Хаджи-Мурата» при своей жизни?

Когда речь идет о нынешней войне в Чечне, нельзя избежать разговора о взрывах в Москве и других городах, которые стали предлогом для ее начала. Терроризм отвратителен, независимо от его мотиваций. Это правда, но правда и то, что агрессивная имперская государственность порождает у ее подчиненных различные гадости в диапазоне от лизоблюдства до кровожадности. Нравится ли кому-то то, что Казбич променял сестру на жеребца? Нравится ли кому-то вор Беслан Гантамиров, которого срочно выпустили из московской тюрьмы, чтобы возглавил «чеченскую» милицию? Нравится ли кому-то чеченская мафия, присутствие которой дает о себе знать во многих городах? Нравится ли кому- то экстремистское течение ислама — ваххабизм — под знаменами которого воюют ныне Шамиль Басаев и Хаттаб? Ответ понятен. Должны, однако, помнить, что спустя несколько лет Россия сможет праздновать двухсотую годовщину своих побед на Кавказе. А 23 февраля — очередная годовщина массовой депортации чеченцев в Киргизию и Казахстан, во время которой в скотских товарняках погиб по меньшей мере каждый четвертый. «Злой чечен» — так писал Лермонтов. А каким еще чечену быть — доброму или веселому? Лермонтов (вместе с Печориным) на Кавказе скучал — и только...

«За горами гори, хмарою повиті,// Засіяні горем, кровію политі»... В свое время я был причастен к научной работе чеченского врача г-на Барона Киндарова. Не уверен, что я раньше встречал или встречу еще человека такой внутренней сдержанности и культуры. Изучал чеченских долгожителей, опираясь на родословные, которые писались карандашом на полях Корана — такой издавна был там обычай. В его диссертации, понятно, ни слова не было о войнах и депортации, имевших все признаки геноцида. Однако не сомневаюсь, что особое выражение лица — сочетание ненависти и пренебрежения — которое я замечал у него, когда речь шла о Москве или России, отражало все, что нынче ждет «федералов» на Кавказе. Не люблю я империю... «Одна Сибір неісходима», а еще — исполняющий обязанности вождя, который органично использует блатной жаргон («будем мочить в сортире»), за что народ одаривает его высоким рейтингом доверия. Смесь византийства и ордынства делала и делает Россию сумасшедшей. «Борітеся — поборете, вам Бог помогає!» — этими словами Шевченко обращался к кавказским повстанцам. Сейчас, как и раньше, они воюют на своей земле, и в этом состоит их историческая легитимация: они не «боевики» и не «бандиты».

... От Б.Киндарова я услышал и записал в свой блокнот слова, которыми чеченцы отзываются на известие о чьей-то смерти: «Делхалда вайн духьа лекха ламнаш» — пусть плачут по нам высокие горы.