Посредникам — просьба побеспокоиться

В ПОЛЕ ДЕЙСТВИЯ РОССИЙСКОГО ВЕКТОРА

Реально украинская внешняя политика давно уже исходная от российской. Таким образом, нынче интересней является не дискуссия об украинской внешней политике вообще, а дискуссия о том, насколько выгодно Украина будет вписываться в пространство, очерченное вектором российской политики. Это — пессимистическая сторона. Оптимистическая же заключается в том, способна ли Украина (и желают ли этого ее лидеры) влиять на российский внешнеполитический вектор.

Что наше государство вынуждено делать усилия для такого влияния, сомнений нет. Становится все очевиднее, что проблемы, которые встали перед восточнославянскими странами бывшего СССР после завершения «холодной войны», значительно более глубокие, чем они казались в 1991 г. И связаны они не просто с изменением экономической базы общества вообще, а в первую очередь с изменением места в новом иерархическом здании современного мира. Запад не просто победил во вчерашнем биполярном мире — это второстепенное и проходное; США и другие развитые страны сделали прорыв в новую эпоху. На пороге III тысячелетия мир становится принципиально другим. А следовательно принципиально другой становится и роль тех или иных государств в нем; поскольку меняется даже сам смысл существования такого традиционного общественного образования как государство.

А кроме того, на просторах Восточной Европы за последнее десятилетие бурно проходит процесс переформирования исторических кластеров — групп государств, образовывающих общую геосистему с определенным центром или атрактором, в поле действия которого и задается основной тон политике и экономическим отношениям. Что-то подобное происходило во второй половине XVII ст., после того как Богдан Хмельницкий нанес смертельный удар Речи Посполитой и заложил надежный фундамент величественного строения — единой Православной Ойкумены; таким же был характер событий после Первой мировой войны и распада Российской и Австро-Венгерской империй; а линии последних сверхгосударственных асоциатов определили в 1945 г. в Ялте Сталин, Рузвельт и Черчилль.

Новый виток геообщественных процессов закономерно привел к новому переформированию кластеров: сначала распался Варшавский блок, затем пал и «Союз нерушимый республик советских». Но хотя Советский Союз распался, однако не распалось общее восточнославянское пространство. С поля действия московского атрактора естественно выпали «западные» прибалтийские государства и «азиатские» республики — с их принципиально отличной трактовкой роли государства и своего назначения в обществе. Казахстан, Молдова и Украина, где большой удельный вес имеет русская составляющая, оказались в двойственном, а следовательно затаенно нестабильном, состоянии. Причем везде титульная нация отличается от русской нации не столько языком или праздничной одеждой, сколько наиболее существенным — менталитетом.

Однако прогнозировать на ближайшие одно-два десятилетия какое-нибудь ослабление московского атрактора было бы слишком рискованным, слишком, учитывая нынешнюю тенденцию роста цен на энергоносители. Так что, хочет Украина того или нет, но она остается в орбите России; и будет оставаться до того времени, пока Россия в игре за «Великой шахматной доской» (по изречению Збигнева Бжезинского) будет играть роль геостратегического игрока.

Без сомнения, Украина имеет большой вес на международной арене; автор «Великой шахматной доски» признает это и называет наше государство даже геополитическим центром и одной из четырех составляющих пояс безопасности в Европе — вместе с Польшей, Германией и Францией. Однако геополитический центр — это не геостратегический игрок. И в этом плане перспективы Украины однозначно зависят от перспектив российских.

«ЧЕРНАЯ ДЫРА»

Именно так назвал Збигнев Бжезинский в своей знаменитой книге «Великая шахматная доска» место, которое возникло на карте в центре Евразии после распада в 1991 г. самого большего по территории государства в мире. Крах СССР стал последним аккордом драмы претенциозного коммунистического блока, который на какое-то историческое мгновение (менее десятилетия) превысил даже границы империи Чингисхана. И, кажется, россияне и до сих пор не пришли в себя от шока, что их трансконтинентальное государство сузилось до рубежей, которые оно имело: на западе — четыре века, на Кавказе — два века, а в Средней Азии — где- то полтора века назад.

Один из ведущих политологов Украины О.Дергачев в своей книге «Геополитика» не соглашается с определением З. Бжезинского — «черная дыра», дескать, Россия не канула в бездну и не исчезла с небосклона, как это бывает при коллапсе звезд или галактик. Но сравнение с астрономическим феноменом в книге З. Бжезинского означает, что никакие внешние сигналы не могут повлиять на то, что происходит за горизонтом «черной дыры» — она на них просто не реагирует.

Хотя на этом аналогии и заканчиваются. Ибо в отличие от заколлапсованной звезды, из российского геопространства информация все-таки поступает — правда, весьма искривленная. Поэтому и самое главное при анализе информации — суметь оценить влияние вот этого искривления.

Однако, вероятно, здесь не стоит уже в который раз останавливаться на том, что 44 года гонки вооружений с США очень разорили Советский Союз, и что от краха еще в 60-е годы его спасли только сотни миллиардов нефтедолларов. Малоинтересным также представляется анализ, насколько затратной является нынче российская экономика и насколько низкой — производительность труда российского рабочего и колхозника, не говоря уже о безнадежно устаревших технологиях и т.д., и т. п.

Не это является критериями, которые определяют сегодня Российскую Федерацию как геостратегического актера на политической арене мира. Нынче Россия продолжает обладать богатейшими энергоресурсами — одними из наиболее ценных товаров на мировом рынке, а также имеет в своем распоряжении 62,5 процента мирового арсенала ядерного оружия, в то время как США — только 33,5 процента.

Но... Но эта последняя, такая весомая, карта в руках российского геостратегического игрока слишком дорого ему обходится. Содержание 45 тысяч ядерных единиц ежегодно «съедает» где-то $6 млрд. Кроме того, ракеты неуклонно исчерпывают свой ресурс. Еще десятилетие-два — и их необходимо снимать с боевого дежурства. Или — запускать...

На их замену в России, несмотря на все прибыли от продажи газа и нефти, денег не хватает. О модернизации вооружений речь, естественно, не идет. То, что время от времени ВПК демонстрирует прекрасные образцы новейшего вооружения (например, «Тополь-2М» или вертолет «Черная акула»), нужно рассматривать как откровенную рекламу своей продукции для потенциального богатого заказчика — арабского, китайского или индийского. Сами же российские Вооруженные силы средств на закупку подобной техники для перевооружения не имеют, и ВПК в России (как, известно, и в Украине) давно ориентируется на зарубежные армии.

Конечно, на военные нужды российское правительство выделяет астрономическую сумму: $42 млрд. Но астрономическую — только по украинским меркам. Ибо, например, США только на закупку вооружения расходуют $59 млрд. Однако боеспособность армии определяется главным образом не расходами на вооружение, а средствами, предусмотренными для поддержания вооруженных сил в боевой готовности: операции и материально-техническое обеспечение (Operations & Мaintance). На это в США на следующий финансовый год в бюджете военного министерства заложено $100 млрд. А еще, кроме того, $75,8 млрд. — на зарплату. Общая сумма военного бюджета, $288 млрд. на 2001 год, в семь раз превышает российские расходы, причем расходы на одного военнослужащего в США составляют $176 тысяч, в то время как в России — $9,5 тысяч (в Украине — 2,2 тысячи). Отвечает ли при таких расходах уровень военного обеспечения уровню геостратегических амбиций России? А потому, пока кислород воздуха не завершит свое коварное действие и будет превращать стратегические и другие ракеты в огромную кучу ржавчины, бывшая сверхдержава выполняет что-то вроде роли Соловья-разбойника (с гранатой в зубах) на бывшем Великом Шелковом Пути.

Однако это может произойти завтра. А сегодня Россия — даже в однополюсном мире, который нынче формируется, — продолжает играть ключевую роль в мировой политике. И Украина находится в контролируемом Россией политическом и экономическом подпространстве. И пока РФ остается геостратегическим игроком, о каком- нибудь полноценном вхождении Украины без России в европейские структуры говорить нет смысла. А поэтому весьма странным выглядит тот шум, который поднялся, когда в Интернет «просочился» материал с выводами исследований аналитических групп Франции и Германии — о том, что Украина в ближайшем будущем не может быть приближена к ЕС, ведь такой шаг вызвал бы изоляцию России и ее соответствующую реакцию. И это — на фоне заверений в поддержке западного вектора украинской политики.

И, следовательно, наш вектор внешней политики еще долго будет крепко привязан к российскому вектору. Однако это ничуть не означает, что на него нельзя и не нужно влиять.

ГДЕ МОЖЕТ БЫТЬ ВЕСОМЫМ УКРАИНСКОЕ СЛОВО В РОССИЙСКОЙ ГЕОПОЛИТИКЕ?

Понятно, взаимоотношения Украины с Россией не могут быть отношениями равноправных партнеров — сколько бы об этом ни заявляли в официальных выступлениях наши или российские лидеры; слишком уж в различных «весовых» категориях находятся эти два государства в мировой иерархической пирамиде. И так будет, пока Россия не сдаст, по примеру Украины, свое ядерное оружие на утилизацию. Но серьезно учитывать роль Украины лидеры РФ вынуждены, хотя бы уже по той простой причине, что без нашего государства поле действия московского атрактора становится чисто азиатским, а население — преимущественно «нерусским».

Есть во всяком случае две сферы, где Украина может играть определяющую роль в формировании нового восточноевропейского кластера, более того — в сближении двух Миров, которые испокон веков имели общую основу: христианскую религию, греческую философию и римское право, хотя в течение последнего тысячелетия оказались разделенными на Западную цивилизацию и Православный Третий Рим. И было бы странным, если бы сегодня, когда приобретают размах процессы глобализации, первыми начали искать точки объединения Миры с различной религиозно-менталитетной основой: исламской, буддистской или конфуцианской. Анахронизмом выглядят и попытки поисков какого-то специфического пути Эволюции в отдельно взятом, изолированном славянско-православном геопространстве. Православные Румыния и Болгария давно ориентированы на общий Христианский мир. Противостояние с Западом наконец надоело и сербам. Очередь за последними из Христианского Мира — восточными славянами. И именно Украина может и должна катализировать этот процесс сближения, на фоне слишком активного нарастания идей воинственного исламского фундаментализма и предсказанного некоторыми геополитиками и историками возможного столкновения цивилизаций, вероятнее всего — Христианской и Мусульманской.

Две сферы возможного украинского влияния отражают две плоскости сближения восточного славянства и Запада: материально-оборонную и духовную. В практическом плане, первое — это сотрудничество с НАТО, второе — экуменические процессы в Христианской Церкви.

Сколько бы ни дискутировалась проблема «противостояния или сотрудничества с НАТО» в российской (и украинской) политике, но сближение России с Североатлантическим блоком, а в перспективе — и вхождение в его структуры, это — единственная реалистическая возможность избежать изоляции РФ или ассимиляции ее населения новым «большим старшим братом» — китайским или индийским, об угрозе чего весьма обоснованно предостерегает в своей книге «Геополитика» О.Дергачев.

Очень опасной кажется также откровенная ориентация бывшего советского ВПК на восточные рынки сбыта оружия. Стремительный рост военных арсеналов Исламского Мира, несомненно, вызовет давно затаенное желание пересмотреть свою роль и место за «Великой шахматной доской», а при достаточном военном обеспечении — и распространить свою систему ценностей как на просторы бывшего СССР, так и на пространства самой РФ, особенно, если принять во внимание, что за последние годы соотношение между славянами и мусульманами активно меняется — не в пользу титульной нации.

С другой стороны, в развитых западных странах нарастает (пока что — глухое) недовольство растущим потоком мусульманской иммиграции. Можно, конечно, называть как угодно то, что произошло в Австрии, когда победу на выборах завоевала радикальная националистическая партия, однако это можно рассматривать также как защитную реакцию среднего обывателя в его стремлении в первую очередь самому пользоваться комфортом будней жизни в своем государстве, поскольку этот комфорт — плоды его собственного труда.

Поэтому, учитывая возможную геополитическую перспективу, Украина должна бы активизировать свои усилия на устранение преград, мешающих конструктивному диалогу российских лидеров и руководителей НАТО. Со стороны Украины это должны быть не спорадические демонстративные акции, вроде совместных учений или меморандумов об особом партнерстве — они только раздражают Россию и могут быть прекращены по первому же ее требованию.

Украина должна стать посредником, а еще лучше — уполномоченным представителем, в длительном и кропотливом налаживании мостов для добрых отношений между Восточнославянским Миром и Миром Западным. Что касается НАТО, то в плане сотрудничества первым условием могло бы стать размещение военных заказов НАТО на предприятиях бывшего ВПК. Идея это не новая.

О высоком уровне наших специалистов и современных технологиях нашего ВПК в НАТО прекрасно информированы. А подобные военные заказы сразу бы обнаружили, какие из наших военных предприятий конкурентоспособны, какие подлежат конверсии, а какие следует просто закрывать. А для России, да и для Украины вместе с Беларусью, такой подход значительно лучше пресек бы эмиграцию специалистов из оборонной промышленности, чем заграничные гранты. Также это позволило бы изменить опасную ориентацию ВПК на исламские рынки, ведь разве такая ориентация отвечает настоящим интересам наших народов? Можно, конечно, согласиться, что продажа больших партий российских вертолетов «Черная акула» Турции или украинских танков Т-82М Пакистану сегодня действительно выгодна, поскольку с НАТО еще нужно осуществлять длительные и изнурительные переговоры. Но со стратегической точки зрения последствия вооружения исламского Мира могут быть весьма трагическими. Да уже и сейчас столько говорится, что в Чечне российских солдат убивают из оружия, изготовленного на родных российских ВПК, а значит, на деньгах, полученных в качестве зарплаты работниками ВПК, — кровь их сыновей.

На фоне того противостояния между НАТО и РФ, сложившегося на сегодняшний день, России несколько не с руки открыто начинать подобные переговоры (хотя и не исключено, что они уже и сейчас осуществляются). Это значительно удобнее было бы делать Украине.

Другое направление, где наше государство могло бы дать импульс эволюционным процессам, это подготовка встречи главы Католической Церкви, римского папы Иоанна Павла II, и лидера Восточных Церквей московского патриарха Алексия II. Украинские высшие иерархи могли бы взять на себя роль организаторов и предложить, чтобы встреча состоялась в Киеве — городе, куда дошла когда-то проповедь апостолов. Это стало бы достойным ознаменованием 2000-й годовщины христианской эры на землях восточных славян. И, по-видимому, не следует повторять, что такая инициатива украинских церквей больше бы согласовывалась с их духовным назначением, нежели деструктивная кесарева борьба за подчинение духовного мира своей паствы светской власти — ну, конечно, ради единой Поместной Украинской Церкви.

Наши люди устали от бесперспективности своего будущего, от зависти — часто неосознанной — к комфортной западной жизни. Если им не дать простых и понятных символов — что у них тоже есть какая-то перспектива, то в коллективном подсознании могут начаться необратимые процессы, и еще неизвестно, в какие деструктивные действия они могут вылиться: мы живем на опасном вулкане, который ежеминутно грозит взорваться.

Поэтому народ ожидает от своих лидеров не надоедливых кадровых «переходов на другую работу» и болтовни о многовекторности нашей политики, а квалифицированных дипломатических действий — сегодня История возложила на Украину очень большую ответственность.