Русское развитие

Можно только приветствовать желание Владимира и Ирины (статья В.Стуса и И.Константиновой «Україна як альтернативний шлях руського розвитку»), «піднятися над нескінченною суперечкою між україномовними поборниками історичної справедливості й російськомовними борцями за права людини» и попытку организации дискуссии на тему альтернативности путей исторического развития России и Украины. Особенно, если эта дискуссия не сведется к формату «клятый москаль — хитрый хохол — сам дурак!». Такой формат не имеет перспективы, поскольку история дала нам то, что мы имеем, и менять это не стоит. Следует стремиться к созданию новой реальности, в том числе российско-украинских отношений, в основе которых должно лежать, в общем, непротиворечивое прочтение совместной истории. Именно этот процесс сохранил наши страны до сегодняшнего дня. А ведь так повезло далеко не всем. Например: где ты, блестящая Бургундия эпохи Карла Смелого?

Поэтому хотелось бы, чтобы текстуальное оформление дискуссии было предельно корректным, иначе она сведется к триаде, о которой уже говорилось — «москаль — хохол — дурак». И вряд ли стоит с пренебрежением вспоминать о «придворных российских историках», обосновывавших «взятый с потолка тезис». Для этого следует оставить свой след в истории, подобный той канавке, которую за десятилетия протер в цементном полу архива Николай Карамзин (старик любил во время работы шаркать ногой под столом). Кто-то из великих заметил, что любой карлик современности выше самого великого титана прошлого, ибо сидит у него на плечах. Но надо отдавать отчет в том, что если карлик слезет с постамента, то, в лучшем случае, он будет дышать титану в пупок.

«РУССКАЯ ЭКЛЕКТИКА»

Но это к слову. А что касается Украины и России, то идея Стуса и Константиновской разделить «русское» и «российское» интересна, но только с методологической точки зрения. Для определения того, за что мы ломаем копья в своих дискуссиях. Потому что они ломаются впустую. Роковую роль в славянской истории сыграли монголо-татары и пространство. До нашествия Русь, неважно какая — Киевская или Русь эпохи раздробленности, Русь червенских городов или Русь Суздальская — развивалась в совершенно нормальном европейском русле. Естественно, со спецификой, обусловленной тесными контактами с Византией и кочевой Степью. Но 36 международных браков Рюриковичей (по данным Баумгартена) только в XI веке — это свидетельство включения Руси в европейскую систему на самом высоком уровне, уровне династических связей.

Ну, а что касается «простой жизненной практики»...

Мы недавно ознакомились с проектом «Парк «Киевская Русь», в рамках которого под Киевом планируют построить (в размерах оригинала, на десяти гектарах) образную реплику киевского Детинца эпохи Владимира. Так вот, в рамках этого проекта принята программа «этнических подворий», и на территории Детинца будут построены городские усадьбы, характерные для X—XIII века в разных странах и у разных народов — Франции, Дании, Швеции, тюркские, германские, грузинские.

В состоянии некоторого недоумения мы спросили у Андрея Патракова, главного архитектора проекта: «А разве такое было в реальном древнем Киеве?». Ответ заставил задуматься.

«Мы вынуждены так поступить. При разработке образа Детинца мы все время сталкивались с элементами влияния иных культур и народов. Скандинавские воины, германские епископы, армянские врачи, грузинские строители, еврейские купцы. По нашим подсчетам — как минимум, 25 стран и народов. Все это привело нас к формированию своего представления о Древнем Киеве как об эклектическом историческом феномене, интегрировавшим в себе множество разноэтничных культурных компонентов. Естественно, на славянской историко-этнической базе. И наша цель — эту множественность отразить в общем образе».

А что! Сейчас все чаще говорят о Киевской Руси до монгольского нашествия как об «империи Рюриковичей». А любая империя — это конгломерат культурных традиций. И распад любой империи всегда приводил к становлению национальных государств. Ведь практически вся современная Европа, южнее Рейна, вышла из лона Римской империи, павшей в 476 году новой эры. И никого не смущало единое для разных этносов государство или территория происхождения. Французы и германцы вышли из единой каролингской Франкской империи. Прокопий Кесарийский назвал Скандинавию просто и со вкусом: «вагина народов».

И лишь нам, стране молодой, самолюбивой и безмерно обидчивой, очень хочется иметь эксклюзивную отеческую землю, до которой остальным — зась. В результате получаются украинские трипольцы, хотя сама Трипольская культура появилась на территории Румынии и там называется культурой Кукутени. Монгольское нашествие смело раздробленную империю Рюриковичей, насильно обеспечив каждому из ее регионов особый путь исторического развития. Территория России сохранила (ценой очень большой крови) свою государственность, а с XV века — суверенитет. Территория Украины, гораздо более открытая для нашествий, на столетия стала полем боя литовцев, поляков, венгров, татар, турок, русских. И местное население, которое было не в силах сохранить суверенитет, сохранило веру и историческую память, обеспечившие украинское Возрождение XIX—XX веков. Что, в конечном итоге, тоже привело к суверенитету.

Процесс типичный, многократно имевший место в человеческой истории. И разделять общую историю двух современных суверенитетов — занятие неблагодарное, если не глупое. Выходцы из центра «империи Рюриковичей», из территории современной Украины, из века в век обустраивали «заокскую украину», как они называли северо- восточный регион своей державы. Примеры? Немеряно!

Начиная с Х века: «в лето 6498-е (990 год) поиде Володимер в землю Словенскую и страну Залесскую, в Суздальстей области и в Ростовстей, и постави тамо над рекою Клязьмою град, и нарече его первым своим именем Володимерь». А князь Владимир-то — наш. Тот, который Креститель и Ясно Солнышко.

Монгольское нашествие не прервало этно-территориальных связей. Очень показательный пример. В правление московского князя Ивана Калиты (1314 — 1340) к нему на службу из Киева пришел боярин Родион Нестерович, «с тысячью семьюстами человек дружины». И, кстати, завоевал для Москвы Переяславль-Залесский. Тысяча семьсот одних только вооруженных дружинников! Это тогда, когда Киев лежал в руинах, и, по свидетельству Плано Карпини, в нем оставалось не более 200 домов.

В 1308 году во Владимир уехал митрополит Петр. Наш, волынянин. Ведь именно он, перенеся митрополичью кафедру в Москву (в 1325 году) сделал этот город тем, чем он стал, — столицей «всея Руси». Ибо никто, кроме митрополита, не имел тогда права на этот титул. Наш, волынянин Дмитрий Боброк в 1380 году выковал победу на Куликовом поле и женился на сестре Великого князя Московского.

Наш, киевлянин Остей, в 1382 году до последнего защищал Москву от орд золотоордынского хана Тохтамыша.

В конце концов, наша Елена Глинская заставила безнадежно в нее влюбленного московского князя Василия III совершить неимоверное, как по нравам московского великокняжеского двора, — сбрить бороду. Но без этого в истории России не было бы сына Василия и Елены — Ивана Грозного. Подобные примеры можно приводить бесконечно. Как и примеры «обратного воздействия» — Руси северо-восточной на Русь юго-западную, России на Украину.

ВЕКТОРНОЕ РАСХОЖДЕНИЕ

Конечно, можно их игнорировать. Но зачем? Чтобы лишить соседа истории? Это невозможно, она уже есть. Чтобы потешить трепетную душу гуманитария, оскорбленную российским комплексом «старшего брата» и использованием термина «Малороссия»?

Но что интересно: мы не встречали ни одного выходца из Кракова, который бы с гордостью не говорил: «Я из Малопольши». То есть оттуда, «откуда пошла есть Польская земля», откуда пошло польское государство, из ядра западнославянского этноса. Все остальные — Мазовия, Поморье, Жмудь, Литва, Украина — это уже так, окраины, «Великая Польша», приведенная к покорности железными хоругвями Пястов.

В украинском же случае форма (словесное выражение) абсолютно забивает содержание (смысл) — нам не хочется быть «малыми», маленькими, подчиненными, требующими опеки. Но тогда вопрос: это чванливый российский «комплекс старшего брата» или сидящий глубоко внутри, но рвущийся наружу, украинский «комплекс малозначительности»? Поэтому-то мы и приветствуем инициативу Владимира Стуса и Ирины Константиновой, которая, по сути, позволяет уйти от эмоционально-оценочных моментов в украино-российской истории. Пусть даже посредством развода истории этих стран по «альтернативным руслам». Которые уже, каждый по отдельности, могут быть предметом непредвзятого анализа.

Хотя, как нам кажется, термин «альтернатива» здесь не совсем уместен, поскольку предполагает противонаправленность движения. По нашему мнению, здесь речь идет о разных векторах развития, которые, особенно с 1991 года, не параллельны, но и не противоположны. Ведь Украина как территория сохранила в своей истории потенциал эклектического феномена, который, не будучи специалистами-историками, заметили проектанты «Парка «Киевская Русь». В течение столетий она находилась под влиянием самых разнообразных европейских культурных традиций.

На российской территории европейское влияние было практически сведено к нулю двумя обстоятельствами. Вековым татарским политическим доминированием и самим фактом существования польско-литовско-украинского государственного конгломерата, территориально отрезавшего Россию от динамично развивавшейся Европы. Много ли европейских имен мы можем назвать в истории России до конца XVI века? Кроме Аристотеля Фиорованти да Ивана Фрязина нам, навскидку, и в голову ничего не приходит. Но оба этих вектора исторически обоснованы, исторически выстраданы и имеют равные исторические шансы. И уж тем более не требуют дележа исторической основы. Русь будет Русью практически везде, куда в XIII — IX веках дошли отряды Рюрика и его многочисленных потомков. И где смогли закрепиться. Но это с точки зрения исторического термина. Что же касается современного, политического права использования термина «Русь», «русский», то Стус и Константиновская, с нашей точки зрения, тоже «ломятся в открытую дверь». Борис Ельцин уже добрый десяток лет назад ввел в обиход политического обращения к политической нации термин «россияне», объединяющий (в теории) все население страны. По личным наблюдениям можем сказать, что политическая нация Российской Федерации (в основном) эту новацию приняла.