С антиноменклатурной революцией придется подождать

Две недели назад Дмитрий Корчинский в своей статье «Антиноменклатурная революция» как в воду глядел, когда писал: «...тексты — это зеркала, каждый читает себя, а не автора» (что, впрочем, является тезисом Борхеса. — Ред.). Как показала последующая дискуссия по его статье на страницах газеты, сам он именно так и был прочитан.

Каким-то удивительным образом в вялом постмодернистском тексте статьи один из читателей с восторгом обнаружил пассионарность и стиль, а другой — с возмущением узрел ницшеанство и коричневую угрозу.

Первый — с упоением превозносит самого Дмитрия Корчинского и УНА-УНСО, второй — с высоким гражданским пафосом развенчивает Заратустру, для пущей убедительности породнив его с войсками СС и душегубом Оноприенко. Но ни адепт, ни критик не утруждают себя анализом и разбором авторского дискурса, вообще в упор не замечая собственно текста статьи таким, какой он есть. Корчинский-литератор (а именно так подписал он год назад свое отречение от лидерства в УНА-УНСО) должен быть откровенно расстроен таким результатом своего творчества и такими читателями.

С моей же точки зрения, стержневая идея текста (именно вышеупомянутого конкретного текста, а не революционного имиджа Корчинского или деятельности УНА-УНСО) сформулирована в следующих словах: «Революция начинается с революции названий. Если ты хочешь сломать явление, ты должен назвать его по-новому». Можно только солидаризироваться с таким методологическим подходом к антиноменклатурной революции. Но вся закавыка состоит в том, что сегодня в Украине нет ни номенклатуры в советском смысле (по Гавриилу Попову и Авторханову), ни бюрократии в западном (по Максу Веберу), ни даже чиновничества российского образца XVII—XIX вв. А есть, если мыслить образно, некая неизвестная науке популяция полинезийских полипов, динамично мутирующих под воздействием малых доз радиации.

И весь трагизм современной социокультурной и, в первую очередь, интеллектуальной ситуации в Украине заключается в том, что у этого монстра вообще еще нет имени и описания, а безымянный он неуязвим.

В своей статье г-н Корчинский предлагает и такой ход: «Современные бюрократические механизмы, современные формы общественного отчуждения могут быть осмыслены и названы только в процессе их разрушения. Для того, чтобы понять, их надо сломать».

Но, во-первых, сломать можно только то, что своим именем отделено от других социальных феноменов, иначе придется проводить тотальную зачистку территории (все социальные болезни умрут вместе с их носителями, но зато канализация останется нетронутой). А во-вторых, покуда будет идти процесс осмысления и называния, якобы разрушенный социальный механизм успеет воспроизвести себя в другом камуфляже, да еще с дополнительным иммунитетом к своему реформированию, и все вернется на круги своя.

Мы вообще живем сегодня в социуме, где у новых явлений и процессов почти нет имен. В общественном сознании нет четкой сетки новых социальных координат, на основании которой каждый индивидуум мог бы себя и других идентифицировать с определенными социальными группами, ценностями и интересами.

И проблема здесь не в том, чтобы найти красивые слова-ярлычки (олигархия, клептократия, «колумбийский вариант» и т.п.), а в том, чтобы системно описать сегодняшнее общество, а это означает ни много ни мало — построить постсоветскую социологию и новую политэкономию, а потом дать проект новой социальной стратификации, не сводя ее лишь к имущественной дифференциации. А это, извините, работы лет на пять.

Понятное дело, официальные общественные науки никогда этого не сделают, и остается только уповать на открытие аспирантуры по этим направлениям при Институте стран Кавказа.

В статье есть еще один чрезвычайно важный момент. Дмитрий Корчинский пишет: «Если сейчас наш народ разочаруется в долларе — последней опоре его непоколебимости — появится место для нас. На чистом, снежно-белом листе народного сознания мы сможем написать новые иероглифы. Надо только научиться писать». Но на этом пути его подстерегает самая жестокая неудача, поскольку в долларе разочароваться невозможно. Во-первых, чем слабее вера в гривню, тем автоматически сильнее вера в доллар, а мировая долларовая инфляция в десятки процентов в год сегодня — недостижимая мечта радикала.

Во-вторых, доллар сегодня является синонимом слова «деньги». А как люди могут разочароваться в деньгах? Это ведь базовая структура повседневности, самая важная и самая массовая знаковая система человеческой цивилизации. Так что народное сознание никогда не будет чистым от дензнаков. Кто хочет на нем что-то писать — должен это учитывать или же научиться... писать ими.

Кстати, кое-кто кажется уже научился. Вчитайтесь в последнюю агитку Геннадия Балашова, вложенную в бесплатную газету «Киев на ладони» (тираж — 700 тыс. экз.). Она вся про деньги и их значение для жизни, про простое и инстинктивное желание людей их иметь. «И мы должны понять: сегодня деньги стали большим, чем они были раньше. Они стали мерилом наших способностей, таланта, общественного значения и новых возможностей. В Украине деньги воистину стали священным символом». Впервые в Украине происходит четко осознанная апелляция к деньгам как к символу, как к ключевому элементу сознательного, подсознательного, бессознательного и надсознательного практически любого человека. И апелляция к этому символу в стране с отмирающей идеологической сферой с железной необходимостью приведет людей к избирательным урнам и заставит проголосовать за соответствующего проповедника.

А «Экономикс» и «Количественную теорию денег» Милтона Фридмана абсолютно заслуженно надо выбросить на интеллектуальную помойку, а вместо них строить «Качественную теорию денег» как культурного, политического, социального, сексуального, этического, эстетического, психофизиологического и даже религиозного феномена. Но об этом мы напишем отдельную сагу.