С кем воевала Украина во Второй мировой войне?

Как утверждал Конфуций 2500 лет назад, правильно и мудро подобрать название или определение явлениям, событиям, фактам — это впритык приблизиться к постижению их истинной (часто скрытой) сути. Такое «явление», как Вторая мировая война, — не является здесь исключением. Мы знаем, что для мировой истории ХХ века в целом и для истории Украины в частности (особенно для нее) эта грандиозная всепланетная катастрофа имела исключительное значение, оставила в сознании народов колоссальные раны, которые долго не могли зажить.

Тот огромный сегмент этой Мировой Войны, который хронологически обозначен рамками: 22 июня 1941 года — 9 мая 1945 года (для Украины, как известно, и война началась еще 1 сентября 1939 года, а для наших побратимов в Закарпатье — в середине марта того же года) — в советской огосударствленной историографии именовался жестко и безальтернативно: «Великая Отечественная война». Современная украинская историография, идя следом за концепциями западных коллег, признала термин «Великая Отечественная» сталинским тоталитарным конструктом (вполне справедливо, особенно учитывая содержание, которое вкладывают в этот конструкт путинские трибадуры «Великой Победы» с агрессивным рычанием: «Можем повторить!»).

Но отбросить ошибочное определение, которое, мягко говоря, не помогает выполнить упомянутое выше завещание Конфуция, — это лишь, положив руку на сердце, половина дела. Очень важно предложить четкую, убедительную и прозрачную альтернативу. И здесь, по мнению автора этих строк, возникают определенные проблемы, о которых стоит говорить вполне откровенный, избегая новейших трафаретов и стереотипов, пусть и декомунизированной историографии. Речь идет о концепции «советско» — «немецкой» войны, которая является довольно популярной у части украинских обществоведов (в частности, ее активно поддерживают специалисты Института национальной памяти и лично пан Владимир Вьятрович, да и далеко не только они — иногда создается впечатление, что термин «советско-немецкая война» становится уже почти официальным).

Что здесь настораживает, а то и вызывает определенное несогласие, если говорить начистоту? Согласно этим взглядам, с 1941 по 1945 год на территории бывших советских республик и контролируемых нацистами территориях Восточной Европы (частично) шел поединок двух тоталитарных хищников, двух античеловеческих агрессивных режимов — сталинского и гитлеровского, нацистского и большевистского. Многие народы (в том числе и украинский) и государства были, против своей воли, втянуты в эту ужасную всемирную бойню. Против этого трудно что-то возразить беспристрастному читателю. Но далее делаются из сказанного такие «логические» (логические ли?) выводы, которые поневоле вызывают как минимум удивление (отметим: это утверждает часть историков, возможно, не большинство). А именно: «это была не наша война», «это была чужая для Украины война», «победа кого-либо из враждебно настроенных к Украине тоталитарных монстров не сулила, в любом случае, Украине ничего хорошего, а лишь закрепляла тоталитарно-колониальное ярмо» и тому подобное. Именно в таком духе предлагается излагать историю «советско-немецкой войны» в учебных заведениях — как «чужой» нам.

Здесь, как кажется, нужно расставить определенные акценты. Так, Вторая Мировая война была навязана человечеству, всем народам Земли преступниками-агрессорами. Но, утверждая, что она (в редакции «советско-немецкой войны») была «чужой» для Украины — разве мы сознательно или бессознательно не превращаем нашу Отчизну (Украину, не СССР!) из субъекта, сознательной, мыслящей, движущей силы глобальных мировых изменений (кем она на самом деле была в 1941—1945 годах, так же как двумя годами ранее; интересно, как это будут отрицать наши патриотически, даже националистически настроенные гуманитарии) — на безвольный, бессильный, слепой объект агрессий, карательных акций, звериных убийств и идеологических манипуляций. Объект, который не слишком и опирался врагам, — потому что, мол, «чума на оба ваших дома» и «мы ваши оба тоталитаризма одинаково ненавидим».

О том, что концепция «советско-немецкой войны» является довольно уязвимой хотя бы потому, что здесь нет достойного (а иногда, кажется, и вообще никакого) места для Украины, свидетельствуют довольно известные факты. Во-первых, наш народ был в эпицентре той войны, в самом ее аду! Мы потеряли тогда, по меньшей мере (по самым скромным подсчетам), восемь миллионов человек, гражданских и військовців, часто — лучших людей. Так была ли та война «нашей» или «не нашей»? Слово «советская» в новомодном определении войны полностью заслоняет собой Украину, ее невиданные в мировой истории жертвы, принесенные на алтарь Победы над нацизмом и сталинской тиранией (сущей правдой является то, что не только УПА героически боролась с кремлевской тиранией, но и уничтожение гитлеризма объективно, вне намерений участников той исторической драмы, объективно ускорило конец Сталина, хотя, на поверхностный взгляд, укрепило его режим. Такую диалектику — это слово почему-то стало «немодным» — демонстрирует нам часто история).

Во-вторых, нам нужно, наконец, долным образом уважать себя и признать правоту слов Александра Довженко («Щоденник», 5 апреля 1942 года): «На украинских полях и селах в огне и пламени решается судьба человечества, решается громадная проблема мировой гегемонии, решается судьба человечества на нашей недоле. Такая несчастливая земля наша. Такая судьба наша несчастливая». И здесь нет никакого фальшивого пафоса — лишь жесткая правда Истории. Правда, которая заключается в том, что без колоссального вклада Украины в победу над Гитлером итог «советско-немецкой войны» был бы другим. Так же, как и без самоотверженного сопротивления бойцов УПА сталинским сатрапам кремлевский тиран мог бы использовать эти итоги против Украины (как петлю на ее шее) намного «масштабнее» и «шире». Чудные дела твои, господи — историки-националисты некритически пропагандируют неукраинскую по своей сути концепцию, пусть и поддержанную в западных престижных вузах, но такую, которая превращает Украину в бессловесный объект истории.

Ведь те украинцы (в какую форму они бы не были одеты — УПА или Красной Армии), которые шли в смертельные атаки против немцев (так же как и против НКВД-шных отрядов), умирали не за «СССР», «не за Сталина» — за «Родину», — за Украину, за свою землю. И вспомним воспоминания наших политиков, которые, вспоминая своих родителей на полях войны, отмечали: для родителей родной дом, жена, дети, вся Украина — вот и были и «Семья», и «Сталин». При них шли в атаку и умирали. Вспомним боевой призыв из «України в огні» того же Довженко (вещь символическая, кое в чем мифологическая, но преисполненная высшей правды!): «Батьківщино наша — Україно-мати! (даже нет слова «советская» или «совєтьська». — И. С.). Благослови оружие сыновей своих, прийми нашу кровь, нашу рану и благодарность, которая породила нас в большое грозное время, которая восхвалила нашу жизнь гордым счастьем борьбы за твою судьбу, за все славянство, за человечество! Так за Украину, братья! За победу!». Вспомним, наконец, фронтовые дневники Олеся Гончара, сына украинских степей, в которых десятки раз подчеркивается вклад в победу над врагом именно украинцев, наших соотечественников, которые не жалели жизни (как и автор «Щоденників»), чтобы освободить родную землю от нацистской нечисти. Оставалась московская оккупация? Да, но победа над нацистами была необходимым (хотя, конечно, никоим образом не достаточным) условием освобождения и от нее.

Резюмируя, хотелось бы сказать: нам не стоит так себя унижать, пусть и поневоле. Может (автор этих строк не настаивает, а предлагает) стоит говорить о двух отдельных войнах, которые продолжались на территории Украины в 1941—1945 гг. — украинско-немецкой и украинско-советской (в обоих случаях мы должны были защищать свою землю). А так — все равно, что «растворить» национально-освободительную революцию в 1648—1676 г. г. («Хмельниччина») в концепции «московско-польской войны».