Тиран и художники

Количество толстых монографий, посвященных той или иной общественно важной проблеме, еще вовсе не является залогом надлежащего решения и изучения этой проблемы. Почему-то нередко случается так, что, невзирая на кипы солидных книг, все равно остается какая-то «дымка» непонятной загадочности. Возьмем, к примеру, такой «неочевидный» (мягко говоря) вопрос, как причины, конкретные обстоятельства и реальные исторические предпосылки формирования такого уникального, страшного и многомерного явления, как «сталинская культура в Украине» 30—50-х годов прошлого века. Количество здесь явно превосходит качество, заметим, что уже вокруг корректности этой формулировки вполне возможны острые дискуссии, что уже само по себе свидетельствует о сложности проблемы.

Но совместными усилиями как отечественных, так и зарубежных интеллектуалов «туман» и здесь рассеивается. Свой вклад в это важное дело вносит, в частности, и Сергей Екельчик, бывший киевлянин, а в настоящее время — профессор истории Университета Виктория (Канада), автор многочисленных трудов, посвященных нашей национальной истории (известен его труд «Украина. История», а другая монография пана Сергея, «Империя памяти», стала интеллектуальным бестселлером). 23 мая профессор Екельчик прочитал в стенах центра польских и европейских исследований НаУКМА публичную лекцию, тему которой он определил так: «Сотворение сталинской культуры в Украине». Учитывая чрезвычайно скромные размеры аудитории, в которой происходило это мероприятие (физически могли расположиться три десятка гостей), а с другой стороны, содержательность и нетривиальность самой лекции, корреспондент «Дня» предлагает читателям газеты краткое изложение некоторых тезисов, сформулированных Сергеем Екельчиком.

«Хотел бы обратить внимание уважаемых слушателей на то, что именно у меня речь идет не о «сталинизме и украинской культуре», а именно о «сталинской культуре в Украине», которая предполагает, помимо прочего, частичное признание, — активной роли украинских художников и интеллектуалов в становлении этой культуры.

Отправной точкой изложения я избрал известное письмо величайшего украинского поэта Владимира Сосюры к Сталину (в 1940 г.). Это был поистине трагический момент в жизни Сосюры. За несколько лет до этого он был исключен из партии, даже лечился (по сути — принудительно) от якобы «сумасшествия»; позднее власти решили «дать больше воздуха» художнику — Сосюра был восстановлен в Союзе писателей Украины, его даже наградили орденом Трудового Красного Знамени, жил он в престижном писательском доме... О чем же просил Вождя великий поэт Украины? «Отец, спаси меня!» — буквально такой была строка из письма Сосюры. Речь шла о восстановлении в партийных рядах — вот что было важно для поэта, причем он верил, что лишь один «человек в Кремле» может помочь ему. Резолюция тирана была жестокой и лаконичной: «Лечить и восстановить в партии!».

Очень характерно, что не только Сосюра, а достаточно широкий круг деятелей украинской культуры (Корнийчук, Гмыря, Довженко и многие другие) обращались к Сталину лично. Это был очень важный символический акт — Вождь мог спасти, восстановить справедливость, «открыть путь к признанию» (по внезапному приказу Сталина молодому Сергею Бондарчуку было вне очереди присвоено звание «народный артист СССР» — все эти вопросы диктатор решал лично). Следовательно, это была (конечно, в ужасном, «кафкианском» смысле слова) «культура спасённых» — недаром читаем в воспоминаниях Хрущёва: «Я тогда спас Максима Рыльского» и даже такое: «В этой затруднительной ситуации меня спас Сталин». Люди, которые имели все основания побаиваться на своем веку, искренне убеждали себя, что их «спасли». Следовательно, это была и «культура запуганных». Интересно, что по воспоминаниям родных и близких Павла Григорьевича Тычины, знаменитый поэт, высоко ценя в первые послевоенные годы талант молодого Олеся Гончара, очень часто, почти ежедневно, повторял: «Ой, нужно ему (Олесю) быть осторожным, нужно быть очень осторожным, а то беда придет к нему...».

Ещё одно определение сталинской культуры в Украине — «это культура пустых стульев». Арестовывали и расстреливали не за собственное творчество, а «за что-то другое» (например, Григория Косынку и Олексу Влызько — за «русский монархизм»!). Был дан ужасный урок всем представителям украинской культуры — выросло «поколение расстрелянных».

Во время «зрелого сталинизма» (условно говоря, это последние 8 лет жизни тирана) массовая сталинская культура существует как русскоязычная, украинская — как «этническая» (!). Государство и тогда, и раньше настаивало на сохранении украинской этнической культуры, но обязательно сталинской (очень благосклонно относились к культуре песни и танца — именно в те времена создавались знаменитые коллективы Вирского и Верёвки). Но поддерживается и сохраняется лишь культура определенного пошиба — в любом случае не та, которая несла в себе заряд национального возрождения: высокая дореволюционная классика «кодифицируется» и цензорируется, не исключая и Шевченко, Франко, Леси Украинки. Сталинское государство чувствовало (интуитивно?), что не существует «глухой стены» между национальной и советской версиями украинской культуры — происходило взаимопроникновение и «перетекание» — и действовала соответственно. В определённом смысле сталинская культура была и «культурой компромисса» (иначе нельзя было) — в «широком потреблении» сосуществовали, образно говоря, «Шельменко-денщик» Квитки-Основьяненко, во-вторых, фильм по новеллам О’Генри, в-третьих (обязательно) «Молодая гвардия».

Как признал сам Сергей Ельчик, все эти тезисы пока ещё лишь «черновики будущей книги». Однако и в том, которое было сказано профессором, есть много чего такого, над чем стоило бы задуматься, не так ли? Поэтому финальный вывод учёного: «общая картина украинской культуры сталинского периода — многоуровневая, не цельная. Государство пытается что-то создать, но имеет об этом «чем-то» приблизительное представление» — этот вывод является, в то же время, приглашением к продолжению диалога.