Владимир Семиноженко о «физике» и «лирике»

— Существует мнение, что некоторые регуляторы рынка сработали не в пользу украинского языка, и русскоязычная продукция без какого-либо нашего протекционизма вытесняет украинский язык. Ассортимент книжного рынка «Петровка», кстати, тому яркое свидетельство. Как вы считаете, нет ли в том, что и до сих пор не созданы эффективные протекционистские механизмы, вины законодателей и представителей исполнительной власти?

— Думаю, вы правы. Для поддержки нашей национальной информации, нашей книги, выходящей как на государственном, так, кстати, и на русском языках (последний, надо сказать, пользуется спросом за пределами государства — почему-то мы об этих вещах забываем), должны существовать четкие рыночные механизмы регулирования и экономические стимулы. Однако, к сожалению, говорить об этом «с трибуны» — и на съездах писателей, и в интервью — у нас любят намного больше, чем проводить эти идеи в жизнь. Следует ввести определенные налоговые стимулы, четко выписать закон, то есть хорошо над этим поработать. А провести этот закон через Верховную Раду не так уже и сложно. Я помню, как, без преувеличения, фантастически мы лоббировали некоторые законы. Скажите, кто в свое время мог поверить, что пройдет такой современный и актуальный закон о науке, который обеспечивает гарантии развития этой сферы? Собиралось специальное межфракционное депутатское объединение «Наука Украины», закон поддержало общественное мнение и т.д. Или, скажем, закон о технопарках, который является стимулом для внутреннего инвестирования в наиболее качественные, инновационные научно-технические проекты. Никто не мог представить, что нам удастся конституционным большинством его принять, ибо это значило, что определенное время деньги, вместо того, чтобы безадресно попадать в бюджет, будут идти на спецсчета технопарков и расходоваться на их развитие. Я хотел бы, чтобы люди, которые занимаются болтовней о том, что сегодня не стимулируется украинское книгоиздательство, спросили себя, что они лично не так сделали? Я сам тяготею к техническим нау кам, где всегда решаются вопросы при наличии определенного четкого плана действий. Те же правила должны работать и в политике, в лоббировании определенных идей. На этот момент у меня нет ни одного проекта изменений к закону, который представляет собой буквально пять строчек, ни одного конструктивного предложения. Простите, а где же идеи тех, кто так много говорит о необходимости принятия этого документа? Их нет, так как именно те люди, которые и вызвали теперешнюю ситуацию в информационной сфере, вообще ничего не хотят делать. Мы, кстати, этот закон сейчас сами доделываем, там нужно коротенькое дополнение и, думаю, до 31 марта его вполне можно будет провести, тем более, это именно тот удачный период, когда все будут «за».

— Хотелось бы услышать ваше мнение о российско-украинских отношениях. На днях известный своими либеральными взглядами режиссер Сергей Соловьев все же не удержался от реплик в отношении того, как нашим странам было хорошо вместе. Вообще, в силу недавней близости, подобные ностальгические нотки на бытовом уровне время от времени чувствуются. А иногда встречаются и высказывания об Украине, как о колонии. Вы постоянно посещаете Москву, знаете настроения российских политиков. Избавились ли на государственном уровне от подобных настроений, от отношения к Украине, как к своей вотчине? Вскоре начнется Год Украины в России. Какова главная задача этой «акции», есть ли в этом смысл, и каким образом, при помощи чего мы можем о себе сегодняшних рассказать россиянам?

— Россию я действительно знаю очень хорошо. Я не люблю слово «карьера» и часто отказывался от различных должностей, в том числе — был такой факт — и от первого секретаря Харьковского обкома Компартии. И очень благодарен Борису Евгеньевичу Патону за его попытки уберечь меня от этого дела. И все же моя карьера управленца началась с назначения генеральным директором Всесоюзного научно- производственного объединения. Поэтому Москву я видел каждую неделю по два раза — приходилось бывать в ЦК. Понятно, что у меня осталось много связей, я был знаком почти со всеми членами Политбюро времен перестройки. Кстати, и очень хорошо знаю мэра Москвы Юрия Лужкова, который во времена перестройки был моим коллегой по Минхимпрому СССР.

— На наш взгляд, сейчас это проявляется и по-новому. Недавно российское радио «Свобода» провело «круглый стол» под слоганом «Год Украины в России или Год мести Украины России?». Понятно, что такая постановка вопроса несколько искаженная. Но, возможно, мы сами виновны в том, что за десять лет мы не смогли представить себя в новом конкурентном образе? И в этом снисходительном отношении к нам — также?

— Вместо того, чтобы защищаться от прямого, а иногда и мнимого влияния России, мы должны стать более активными и, в хорошем понимании этого слова, более агрессивными, идти на контакт по собственной инициативе. Ведь большое количество совместных проектов могло бы появиться и раньше. Слава Богу, активизировалось сотрудничество, о чем свидетельствуют многократные встречи наших президентов. Вспомнить хотя бы важнейшую встречу в Днепропетровске. Но ведь, с другой стороны, сотрудничество в сфере космоса и самолетостроения и не могло прерваться из-за распада СССР, потому что наши страны взаимозависимы в этом вопросе. В то же время, существуют и другие точки соприкосновения.

— Создалось впечатление, что работа предыдущего правительства, «наиболее демократического» по бренду, привела к абсолютному гротеску в наших отношениях…

— Я, кстати, почувствовал это в Москве. Поэтому сейчас надежду стоит связывать с тем, что в перспективе большое количество ошибок будет исправлено. И Украина не должна бояться активно пропагандировать свои потенциальные возможности.

— А как вы относитесь к тому, что президент России Путин объявил Год Украины в России в Кремлевском дворце съездов? Это современно, красиво?

— Конечно, Кремлевский дворец был и остается своего рода ритуальной вещью, однако потребность в инициативах, именно красиво сформулированных, есть всегда. Кстати, у физиков есть выражение: если формула красива, она — верна. Дай Бог, чтобы то, что уже сделано красиво, оказалось правильным и чтобы реакция на это также была положительной. Прибавьте к этому ностальгию россиян по украинской эстраде и украинским исполнителям...

— А как вы думаете, Шарварко — это красота по-украински?

— Это традиция по-украински.

— А вам не кажется, что этот наш образ самих себя несколько устарел?

— Но ведь разве только в этом проблема?

— Так, может, стоит с чего-то начать?

— Действительно, мы потеряли время и определенные возможности кооперации с Россией. Теряет и имидж Украина, ибо, считаю, мы могли бы предстать более мобильными. Мы часто говорим: в России, мол, ВВП составляет 1500 долларов на душу населения, а у нас — всего 800. На самом деле в России куда больше проблем, чем у нас. Так, у россиян есть нефть и газ, но ведь есть и Чечня, и целый пакет нерешенных социальных вопросов, например, пенсионного обеспечения. Россия — большая страна с очень амбициозными политиками, в то время как Украина — уникальна по своему менталитету, мы более спокойны и умеем работать более конструктивно. У нас зачастую все намного проще и мобильнее, но наша мобильность несколько инерционная. Потому что не умеем эффективно использовать свои преимущества, например, гуманитарный потенциал общества. Мы постоянно исходим только из того, что наиглавнейший приоритет — решать проблему топливно-энергетического комплекса, проблему газа. Это, без сомнения, крайне необходимо, но мы никогда не задумываемся, на основании какого начального капитала мы действительно можем строить нашу политику и потенциальные взаимоотношения с Россией. Будущий год должен показать то, что наша культура, духовная сфера, наука и образование являются нашим главным капиталом. Мы много говорим о собственных возможностях. Но, к сожалению, с точки зрения возможности адекватно отвечать на вызовы, мы так и не научились использовать наши реальные приоритеты.

— Владимир Петрович, недавно вас избрали главой Партии регионов, и уже на следующий день вы от имени партии подписывали договор о создании блока «За единую Украину!». Очень много тогда говорилось о больших перспективах блока, о том, что он станет стержнем будущего парламентского большинства и т. д. На чем, по вашему мнению, базируется такая уверенность в победе? Ведь до того, как блок возглавил глава Администрации Президента, столь блестящего будущего ему никто не прогнозировал. Все дело в том же пресловутом админресурсе?

— В использовании админресурса нас обвиняют конкуренты. А какой у них еще может быть аргумент, каким способом они еще могут нас «достать»? Разве у нас в блоке самые слабые люди, не понимающие, как строить экономическую политику? Посмотрите на состав нашего блока, разве у нас не самые профессиональные люди? Наш главный ресурс — программный. Наш блок отличается от других тем, что мы объединяемся не под определенную личность, а под те программы, которые мы можем реализовать.

К тому же, сейчас абсолютно иное время, и человека не заставишь сделать то, чего он не хочет. Тем более, вы видите, какая планируется прозрачность подсчета голосов на предстоящих выборах.

— Это следует воспринимать как призыв к гражданам Украины: «Не реагируйте на то, что будут говорить начальники на работе, не слушайте налоговых инспекторов, не слушайте господина Кирпу, который говорит, что все железнодорожники будут голосовать за блок «За единую Украину!», — делайте так, как считаете нужным»?

— Если начальник умный и способен создать хорошие условия для сотрудников и обеспечить развитие своей сферы деятельности, то его будут слушать.

— Гимном для такого развития политической ситуации может стать песня Михаила Поплавского «Навпростець від сердець до сердець». Но не приводит ли это упрощение к тому, что мы действительно не можем констатировать политический рост нашей партийной элиты?

— Сегодня наша задача — объединить огромную команду. Пусть кто-то говорит о якобы существующих конфликтах по поводу предвыборного списка — большей частью это чушь. Это можно объяснить обычной завистью конкурентов.

— Проблема в том, естественно ли это партийно-блоковое строительство или же это отчаянные жесты власти по созданию «группы прорыва»?

— Давайте разделим пожелания власти и работу партии, которая строила свои ряды самостоятельно, а Партия регионов как раз такая. Сегодня только программный подход к любой государственной деятельности может действительно дать какие- то гарантии непопадания, так сказать, снова в эпоху экспериментов. Для этого существует совершенно четкая технология под названием «партия». Партия должна быть большая и иметь большинство не только в парламенте, но и политическое в обществе, потому что это главный тест на состоятельность партии. А многие партии думают, что им в очередной раз удастся обмануть избирателя. В нашей программе написано, что необходимо сделать для того, чтобы нам поверили и мы оправдали надежды.

— Когда произошла отставка Виктора Медведчука, возникло ощущение, что в рядах партий, входящих в блок «За единую Украину!», встретили ее с плохо скрываемым злорадством. Как вам кажется, это выглядит таким образом из-за того, что блок настроен на единоличную победу и на большинство в парламенте и не может договариваться в рамках какой-то коалиции?

— Уж наш блок никак нельзя заподозрить в том, что он не нацелен на коалицию. Это единственный блок, внутри которого нельзя констатировать какие-то противоречия. Посмотрите, что творится в других блоках, особенно с правого фланга!.. Вы себе не представляете накала внутрипартийных дискуссий, которыми сопровождалось слияние в единый блок. Но мы прошли через это. Вы ведь и сейчас не ощущаете какой бы то ни было межпартийной дискуссии. И этим мы показываем, что мы серьезные люди.

— А вот с другими, с эсдеками, например, вы готовы строить коалицию?

— Мы всегда выступали за адекватность таких отношений, для того, чтобы даже внешние проявления соответствовали цивилизованной форме. Что касается злорадства отдельных людей, то это, видимо, реакция на временную неудачу преуспевающего человека. Я думаю, что Медведчуку, как блестящему политику, завидует добрая половина украинских политиков. Увы, вместо того, чтобы делать выводы и стремиться к такому же успеху, многие из них ждут, пока кто- то случайно оступится. Но искусство политика заключается в том, чтобы любую ситуацию использовать для своей пользы. По-моему, у Медведчука, который теперь действительно гораздо больше времени может уделять той же публичной политической деятельности, много шансов извлечь выгоду из сложившейся ситуации.

— А межпартийные дискуссии, о которых вы упоминали, идут в отношении чего — списка блока?

— Это упрощенное понимание. Чем хороша рыночная экономика? Тем, что есть конкурентная среда. Почему сегодня политика является мощнейшим источником развития общества? Потому что она фокусирует на себе все его проблемы. Но в политике также есть серьезная конкуренция. Ты должен каждый день доказывать свое моральное право на то, чтобы быть не просто формальным лидером, ждущим очередной отставки конкурента, а составляющей той большой команды, которая называется «партия». Я думаю, это относится к любому менеджеру. Проблема реального подхода к менеджменту — это самая главная проблема страны, не говоря уже о политическом менеджменте. Кстати, характер внутрипартийной дискуссии, конкуренции во многом зависит от искусства менеджера.

— Список вашего блока грамотный в плане менеджмента?

— Давайте доживем до 12 января.

— А вы уже знаете свое место в списке?

— Сегодня все партии проводят съезды для того, чтобы исключить из партийных списков нежелательные эффекты, которые не позволяют сплотить наши ряды. А в каком порядке кто там будет стоять — это уже не имеет значения.

— Разве это не важно для партии?

— Важно и то, как составлен список, и то, кто действительно будет работать в парламенте...

— Нужна ли нам эта «теневая» политика?

— Имеется в виду, что кто-то может отказаться, и список подвинется? На самом деле сегодня речь идет о той команде, которая будет формировать исполнительную власть.

— По каким критериям, по вашему мнению, должен формироваться избирательный список? Что должно лечь в основу? Мы уже знаем о математическом подходе, подразумевающем наличие «красивой формулы»...

— Да, список должен быть красивым. Учитывая, что сегодня все политики амбициозны, необходимо рассматривать коэффициент полезного действия каждого. Ты должен публично выступать, должен быть минимально уязвим с точки зрения своей аргументации, должен иметь достаточный запас прочности, чтобы пройти этот марафон, в том числе — и запас физического здоровья. Надо почаще смотреть не только в зеркало, но и на лица людей, доверяющих тебе. Чем их больше, тем больше шансов на победу.

— Победа — это 51% мест в ВР? — Ну, если хотите, то да.

— Николай Янович Азаров в интервью «Дню» выразил мнение, что острая конкурентная борьба как раз свидетельствует о неспособности центристов договориться о том, кто будет будущим премьером и спикером. Как только, мол, вы приближаетесь к этому вопросу, дальше ничего не получается. Почему?

— Абсолютно ясно, что сегодня под одну личность блок не создать. Гармонизировать отношения участников большой политической игры — главное искусство политического менеджмента.

— Владимир Литвин на вопрос «Дня» по поводу оппонентов сказал, что на выборах все конкуренты. Вы согласны или у вас иное мнение? Все-таки наблюдается очень большая давка в центре. И вместо того, чтобы соперничать со своими идеологическими конкурентами — коммунистами, социалистами, Тимошенко и даже Ющенко, партии центра конкурируют между собой.

— Конкуренция в центре, так же, как и на правом, и левом флангах политического спектра, совершенна понятна. Но это же здоровая конкуренция — с точки зрения соперничества программных и имиджевых моментов.

— А может, ресурсных?

— Безусловно, и ресурсных. Конкуренция в центре — процесс недолговременный. Позже, когда уже стартует избирательная кампания, все поймут, что действительно нужно системно конкурировать и с левыми, и с правыми. Дайте мне хотя бы один вопрос, по которому я мог бы провести дискуссию с представителями правого и левого блоков! Правые будут ссылаться на выплату пенсий. Я скажу одно: 10 декабря этого года выполнен годовой план Пенсионным фондом благодаря решениям, принятым в 1999 году. Поэтому пусть тот, кто пытается присвоить себе эти заслуги, задумается. Указы Президента, законодательные решения позволили вводить в бюджет дополнительные отчисления с продажи валюты, драгоценностей, автомобилей. Вспомним персонификацию пенсионных счетов, выплату денег через банки. В этом году на 10,7 млрд. выплачено больше денег через банки в виде зарплат, то есть из тени выводится выдача зарплат, которые облагаются отчислением в Пенсионный фонд. Поэтому не случайно второй раз в истории Украины за полгода повышаются реальные пенсии. — Какие отрасли науки вы сейчас считаете наиболее перспективными, и можете ли вы как вице-премьер гарантировать, что внутри научного сообщества средства распределяются эффективно?

— Нет, конечно неэффективно. Уровень грантов недопустимо мал. В прошлом году не финансировались даже государственные приоритетные научно-технические программы. И ситуация не изменится до тех пор, пока мы не изменим отношение к науке как к отрасли, которую мы должны «содержать», — хотя мой родной «Монокристалл», скажем, государством финансируется только на 10%, остальное он зарабатывает на рынке услуг.

— Недавно вы встречались с учеными, пикетировавшими Кабмин, требуя, в частности, финансирования науки на уровне 1,7% ВВП. Как быть, в бюджете ведь другая цифра?

— Это самое слабое место исполнительной власти и бюджета следующего года. Хотя позитивная динамика есть.

В свое оправдание могу сказать, что у нас основательно обустраиваются технопарки, и, надеюсь, следующий год будет годом бюдженого приоритета в науке. А сейчас мы ищем внебюджетные средства, в частности, ведем переговоры с Мировым банком. Принято соответствующее решение СНБО — одно из самых серьезных концептуальных решений, касающихся именно научно- технологической сферы.

— Вы были докладчиком еще на одном заседании Совета безопасности, где рассматривались проблемы информационной безопасности. Увы, там многие слышали то, что хотели слышать, но не то, о чем говорили. Но ведь есть вещи, которые нуждаются в элементарной гигиене...

— Информационная сфера — это не мусорный ящик. Трактовка попыток решить эту проблему как намерения ввести всеобщую цензуру, выглядит настолько примитивно, что даже не хочется комментировать. Между тем на этом заседании говорилось о том, что мы вошли в информационную эпоху и имеем дело с информационными вызовами, причем, очень серьезными. Американская трагедия 11 сентября стала мировой именно потому, что была информационной... А прогрессировать страна, не имеющая концепции информационного развития, просто не может. Вы бы видели проект концепции информационной политики, который я получил, когда снова пришел работать вице-премьером, — он вообще не выдерживает никакой критики! Сейчас уже собрана группа, которая отрабатывает эту проблему, охватывающую печать, Интернет, информационную основу в гуманитарной политике. Сегодня думающие люди хотят сделать серьезный документ. Поэтому я благодарен СНБО, уделяющему этим вопросам такое внимание.

— Что, по вашему мнению, представляют собой информационные войны, которые сейчас ведутся в Украине?

— С одной стороны, это проявление политической нетерпимости, с другой, это можно трактовать как политические технологии, следствие конкуренции. Другой вопрос, что эта конкуренция должна проходить по осям различия программ, но не по каким-то персональным делам. Нужно, чтобы информационная сфера не была переполнена грязными слухами.

— Когда большие партии и крупные политические лидеры не реагируют на применение грязных технологий, это говорит либо об отсутствии у них брезгливости к этим вещам, либо об их, извините, трусливости.

— Большинство думает, что если человек начинает отвечать на эти выпады, значит, он оправдывается. Это клише очень распространено в нашем обществе.

— Самое плохое, что каждый в этой ситуации должен оправдываться за себя. А политическая жизнь предполагает, что политики, публичные люди реагируют и на то, что не касается их лично.

— Если кто-то сейчас будет выступать против Партии регионов или блока «За единую Украину!», я буду активно вести с ним любые дискуссии. Если же кто-то скажет то, что касается персонально меня, — пожалуйста, ради Бога, пусть это будет на совести того человека.

— Мы услышали от Николая Яновича, когда он был в гостях в «Дне», что одним из первых шагов будущего парламента будет имплементация решений референдума 2000 года. Вы тоже считаете, что успеха на выборах стоит добиваться, в том числе, и ради этого? — Концептуальные позиции, полученные в результате референдума, совпадают с моими взглядами. Наша партия выступала и выступает за двухпалатный парламент. По одной простой причине — у нас Партия регионов, поэтому главный тезис партии — это региональные интересы. Сегодня должна быть палата, которая обеспечила бы полноценное региональное представительство в парламенте. Такова позиция нашей партии. Назовите это как угодно, в том числе — и имплементацией результатов референдума.

— Вам не кажется, что у нас может получиться двухпалатный парламент, который будет декоративным по причине главенства верхней палаты и маргинальности нижней?

— Во-первых, кто сказал, что верхняя палата будет назначаться и заранее в нее войдут уже назначенные губернаторы? Во-вторых, есть разные схемы назначения губернаторов в условиях формирования верхней палаты. И понятно, что в конце концов мы придем к выборности губернаторов.

— Наши северо-восточные соседи уже продемонстрировали результаты аналогичных трансформаций.

— Они пошли по другому пути, поскольку у них была большая независимость регионов. Посчитайте только количество там президентов. Поэтому переход к федеральным округам — это вынужденная политика Путина.

— А не выйдет, что с ослаблением центра наша политика превратится в политику не регионов, а одного региона, Донецкого, — колоссального, мощного по энергоресурсам, по капиталоемкости.

— Но и с огромным количеством проблем, требующих решения.

— Остальные, не столь мощные регионы вполне могут счесть это опасным перекосом.

— Донецкий регион не всегда будет в традиционном понимании металлургическим, угольным регионом. Он обречен стать очень рентабельным, привлекательным для реализации разного рода инновационных программ. Я хотел бы, чтобы каждый губернатор относился так, как Янукович к своему будущему. А главное, что любому человеку, занимающему государственную должность, нужен, скажем так, баланс надежности, то есть условия для реализации своей программы.

— Вы, как человек информированный и знакомый с многими губернаторами, ощущаете их психологическую готовность избираться? И где гарантия того, что такие выборы не будут конкуренцией политических и экономических преференций в отношениях с центром?

— Губернатор не в состоянии ничего сделать, если он не чувствует поддержки. Поэтому он должен получать вотум доверия людей. Без этого вотума «работает» стереотип, что кто-то правит кем-то. Губернатору этот вотум доверия нужен как политической фигуре, а как он его получит, если не будет избираться народом? Хотя, если уж мы затрагиваем тему возможной выборности губернаторов, думаю, она реализуется не скоро. — Не можем не затронуть еще и такую, важную для нас, гуманитарную тему, как реконструкция столичного майдана Незалежности. К сожалению, мы были единственной газетой, которая отслеживала тему последовательно, с подачей разных точек зрения. И, к еще большему сожалению, на наши публикации не было никакой официальной реакции. Результат закономерен: на наш взгляд, вскоре первым лицам государства вряд ли будет удобно выходить на главную площадь страны во время всевозможных парадов, народных празднеств и т. д. — из-за того, что там настроено. Возникает чувство глубокой неловкости за нашу элиту, за наших, не побоимся этого слова, боязливых политиков, которые, будучи отягощенными своими мандатами, постами, не могут четко сформулировать свое неприятие того, что делается. Александр Александрович Омельченко — человек, несомненно, с большим строительным размахом и энтузиазмом, однако в отношении вкусов с ним можно, мягко говоря, спорить... Вам не кажется, что то, что происходит на майдане, — это колоссальный вызов нашей элите? — Мне трудно не согласиться с некоторыми вашими утверждениями...

— Почему же вы не возражали против того, что происходило? — На этот вопрос ответить непросто... — Постарайтесь... — Площадь была совершенно пустая, и с ней надо было что-то делать. Очевидно, и то, что нужно бы было делать с гараздо большим вкусом и меньшими затратами. Однако если берется какой-то проект, то потом уже трудно быть, так сказать, вне его, — вечно подвергая все сомнению, можно попасть в еще более глупое положение. Это порой свидетельствует о силе политиков, а не только об их слабости: вот, мол, я такой храбрый, сейчас признаю все свои ошибки... От этого мало кто выигрывает. С другой стороны, я исхожу из следующего: бессмысленно, на мой взгляд, возвращаться назад, нужно пытаться максимально усовершенствовать сложившуюся ситуацию. — Но, согласитесь, то, что сделано, — это ошибка. — Вполне возможно. Особенно после очередных скульптурных дополнений. Я бы сделал по-другому — с точки зрения эстетики, вкуса, исторической гармонии, художественной гармонии, которая должна быть в самом сердце Украины. — И все же нам кажется, что здесь нужна какая-то более определенная позиция. Ведь пройдет пять, десять лет, — и с этой эклектикой в сердце Украины перестанут мириться... Там снова пойдут бульдозеры... — Мне кажется, говорить о том, что мы что-то будем разрушать, — это слишком уж в нашем характере. У нас много вещей, не отвечающих нынешнему уровню требований, однако в них есть какая-то своя — ностальгическая, что ли, привлекательность. Они — памятники свой эпохе. Другое дело, что политические решения — от глобальных до частных — должны приниматься открыто, в формате «круглых столов», на конкурсной основе, с учетом общественного мнения и т. д. — А сейчас власть, с вашей точки зрения, прислушивается к общественному мнению, в частности, к выраженному в СМИ? — Определенная реакция, безусловно, есть. Но, возможно, дело в том, что газет, к которым тянулись бы политики, считая, что их чтение приносит пользу и желая сверить с ними свою реакцию на события общественной жизни, очень мало. Либо поверхностная развлекательность, позволяющая кому-то скоротать время в общественном транспорте, либо уж такая предвзятая «агитка»... Почему-то каждая статья, допустим, «Файненшл таймс» становится объектом такого геополитического анализа на высших уровнях!.. — Одной из причин ухода Николая Азарова с поста главы Партии регионов было, по его словам, желание оградить партию от критики по поводу совместительства им партийного лидерства с постом главы ГНАУ. Однако что мы видим? Теперь партию возглавляет вице-премьер. Вы думаете, что точно такой же критики не будет и в ваш адрес? Что бы вы сказали своим критикам? — Если бы я не был готов к критике и чего-то боялся, то не шел бы в политику. Политика слабых не любит. Происходящее тренирует нас всех — людей, которые занимались и занимаются построением Партии регионов. У нас сейчас много лидеров, и каждый, в общем-то, уязвим сегодня. Но тут взвешиваются все факторы, потому что мы — действительно команда, и у нас коллективный принцип принятия решений. У нас нет внутрипартийных оппозиций, расколов. Вы обратили внимание? — У КПСС тоже такого не было до определенного периода... — У нас же не Коммунистическая партия — наоборот, даже у Блэра и Шредера так не прописан новый центризм, как в нашей программе! Они только манифест обнародовали, а у нас уже программа была готова, — я шучу, конечно... — А ситуация с Петром Порошенко, чья партия вначале вроде бы сливалась с другими в Партию регионов, а потом оказалась в «Нашей Украине»? Вы не могли бы объяснить, как это произошло? — Каждый политик вправе выбрать для себя самое удобное место. Сказать, что выбор Порошенко оказался для меня неожиданностью, я не могу... — Вы говорили, что в свое время не стали первым секретарем Харьковского обкома. — Это хорошо или плохо? — Это интересный факт биографии. В каком году это было?

— В 1989. — Тогда действительно не стоило. А глава Партии регионов — это уровень губернатора? Или кого? — Трудно сказать. Мне кажется, наше партийное строительство еще не имеет таких аналогий. Пока сравнивают только Кабмин и Верховную Раду: говорят, что народный депутат чуть-чуть ниже министра, а глава комитета — вице- премьера. Меня это всегда немножко забавляло... Кстати, к вопросу о ресурсах: если я прошу у министра финансов денег на реализацию той или иной социальной программы, то это значит, что у меня нет никакого финансового ресурса, а есть только право аргументировать свою позицию и решать уйму проблем. Уж меня обвинить в том, что я, используя админресурс, лоббирую свою политическую силу, очень трудно. Я ни одного ректора вуза или директора школы не просил вступать в нашу партию...

— Сами придут и попросятся?.. — И замечательно, если придут, — значит, доверяют. — Как бы вы охарактеризовали свои идеологические взгляды? Вы кто? — Вообще-то, название — это клише. Но самое близкое к сути нашей идеологии — это региональная идея, а название — это «новый центр», «третий путь». Мы не исключаем сегодня лучших наработок ни левых, ни правых, — они могут наложиться друг на друга и дать совершенно новое качество. Наша программа — единственная в своем роде в Украине. Нам помогали, к слову, одни из самых лучших в стране экспертов, то есть тут мы можем конкурировать с кем угодно. — Тем не менее, к вашему «собранию кресел из многих кабинетов» нужно же подобрать какое-то определение... — Если формулировать наши приоритеты, то это региональная экономика, региональная демократия, регионализм — как концепция. — Почему, с вашей точки зрения, на прошлых выборах «партия власти» — НДП — еле-еле попала в парламент? — Ну, это у них нужно спросить, я тогда не был членом их партии... — Но теперь же ваш блок претендует на звание «партия власти». Вы же должны анализировать ошибки предшественников? — Мы с коллегами предпочитаем вести речь не о партии власти, а о партийной власти. Да, партия — это источник кадров, но это еще и источник экспертных мнений, программ, которые мы в состоянии реализовать.

— Вы — член Национального союза художников. Когда вы последний раз занимались творчеством? — А кто сказал, что политика — это не творческое занятие? А в отношении живописи — в мастерскую захожу часто, чтобы поговорить с людьми, но за кисть берусь реже, чем хотелось бы. Последний раз — в 2000 году. Но если берусь, могу четыре-пять картин за день написать.

— А с Ющенко конкурируете — как художник с художником?

— Нет. Я состязаюсь только в своей весовой категории: Виктор Андреевич пишет маленькие картины, а я — большие.