Как-то утром в Париже

Как-то утром я не спеша шагала к острову Сите, чтобы выпить утренний кофе в любимом ресторанчике напротив главного, после Реймского, готического собора Франции. И хоть цены на кофе отнюдь не уступали гламурному Starbucks, стаканчик от которого мог насобирать мне много лайков в Инстаграме, именно здесь можно было получить живые впечатления, подсматривая за настоящими парижанами. Скажем, милые парочки пенсионеров все время держались за руки и заказывали двойной эспрессо, а энергичные и всегда голодные студенты Сорбонны пили капучино, предварительно полакомившись комплексным обедом и несколькими бокалами вина. Плюс — невероятный вид на Сену и Нотр-Дам. И я, уже предвкушая вкус нежной кофейной пенки, ускорила движение. Впрочем, кое-что сбило меня с намеченного курса, и кофе я в то утро так и не выпила.

Мое внимание привлек вроде бы антикварный магазин, на витринах которого красовались канцтовары прошлых веков: перо для каллиграфии, штемпели, большая банка с чернилами и письма, скрепленные сургучовыми печатями. Внимательно разглядев все, что демонстрируется улице, я зашла внутрь и окаменела от чуда. То был не просто магазин канцелярских мелочей, а как будто окно в мир древности и традиций, такой непонятный, удивительный и по-парижски элегантный. Маленький ребенок, который вырос на Абабагаламаговских книгах, позволит себе сравнить это с миром Гарри Поттера. Так как определенная магия здесь, безусловно, была. И ее чувствовали все иностранные туристы, которые ходили по магазинчику, такие же восторженный, как и я. Мы все, затаив дыхание, осторожно рассматривали разнообразную бумагу для писем, конверты с причудливыми узорами, чернильницы, карты, карандаши, перьевые ручки, кожаные блокноты и десятки подписанных и неподписанных открыток. «Я страшусь этого касаться», — думала я и читала подобную мысль в глазах китайца, стоявшего неподалеку. Мы боялись потревожить, нарушить или хоть как-то испугать этот чарующий мир, который жил по собственным правилам.

Однако наш бессловесный с китайцем «разговор» и опасение прервал легкий ветерок, который ворвался в магазин вместе с улыбающимся раскрасневшимся французом. Новоприбывший весело поздоровался с продавцом, де-факто хозяином магазина, наскоро схватил кипу бумажек за 22 евро каждый, пару конвертов, что-то неизвестное нам сболтнул на французском и, расплатившись, так же спешно выскочил на улицу. Эта короткая сцена настолько поразила нас, что мы с китайцем также скоренько ушились, почувствовав себя лишними.

Продолжив свою уже бесцельную прогулку, я задумалась, почему же естественное поведение француза, лишенное излишнего пиетета к этому храму бумажных изделий, удивило нас. Безусловно, свою роль сыграла сумма, оставленная французом в магазине. Для украинцев, которые летают лоукостами и едят за границей в кафе максимум раз в день, она настолько космическая, что я даже не позволила этому числу надолго задержаться в моей голове. Но ведь была и другая причина — для француза магазин не был чем-то неизвестным и аттракционным, частицей «праздника, который всегда с тобой». Для него это будничность, привычная и понятная. Он скупается там так же, как и в супермаркетах или магазинах бытовых товаров. «То есть для французов эти дорогущие канцтовары не менее нужны. Они посылают на праздники друг другу уникальные хендмейдовские открытки, пишут настоящие письма, красиво вырисовывая имя адресата на бумаге. Может, даже наносят на них капельку парфюма», — мечтательно додумывала я.

Очарованная собственными фантазиями, я почти дошла до первоочередно нужного мне места, но вместо кофепития решила вернуться в магазин: «Я же журналист, сейчас детально расспрошу обо всем у интеллигентного хозяина и по возвращении домой напишу материал». Как французам удалось сохранить эту традицию? Как украинцам вернуть ее? Сколько лет магазинчику и занимались ли его деды-прадеды тоже подобным бизнесом? Я генерировала вопросы на английском и радовалась, что имею с собой удостоверение. Набравшись смелости, я отворила двери магазина и сразу направилась к столу продавца. «Hi! Do you speak English?» — почти уверенно выпалила я. Хозяин смотрел на меня и молчал. Мои глаза умоляли об ответе, я уже даже успела в своей голове отказаться не только от кофе, но и от обеда в пользу какой-то открытки из этого магазина, чтобы беседа пошла легче. Но секунд через 30 он огорченно сказал фразу, которую я наименее всего ожидала услышать в центре одного из наиболее туристических городов Европы: «No, sorry». Все, надежда узнать, как же в действительности пишут письма во Франции, покинула меня.

Хоть кофе в то утро я так и не выпила, все равно ничего не купила в невероятном магазинчике. Любая приобретенная мной мелочь потерялась бы среди домашнего хлама. Вещи, собранные здесь, — не сувениры, они должны существовать в системе. Экспонироваться для нашего удивления и продаваться для тех, кто уже постиг искусство изысканно жить.

P.S. Придется украинцам собственноручно овладевать этой наукой, наследуя гетманов Мазепу и Скоропадского, князей Острожских или семью Косачей-Драгомановых. Или же — учить французский.