Не грусти, хуторок!

В первый еще пробный зимний день, стоя на осенней поляне под многовековым дубом почудилось, ощущения были именно такими, что оказалась внутри золотого великолепия отлетающей осени. Вовсе, признаюсь, не хотелось вникать в исторические подробности, хоть и понимала — придется. Белки суетились вокруг, вынюхивая в опавшей пушистой листве свой обед и десерт, иногда спонтанно образовывая легкие стайки, и тогда они напоминали болтушек, обсуждающих на лавочке свои новости. Праздник для глаз убаюкивал, уводил, ласкал, втягивая в свои объятия. Хочу привлечь, вернее, собрать, уплотнить некую насмешливую невозмутимость, ведь понятно, — все о Кинь-Грусти уже описано, отснято и из интернетовской электронной кормушки можно всегда выудить нужное, но такая «метеосводка» не волнует. Хочется уловить послание самой природы, а не перегружать лишней пестротой свой словарь. Однако, хотеть вовсе не значит — улавливать. В лирическую канву эстетствующего оцепенения грубо и неоднозначно врываются реалии, как бы прорисовывается характер сегодняшней жизни этого когда-то малолюдного зеленого островка и, повинуясь осеннему вихрю, смакуя осенние наслоения осени, которые намного богаче бесхитростной свежести весны, понимаю — красоты давно надкусаны, отщипаны, упрятаны за заборы иногда выше третьего этажа.

Вечный круговорот ловкачей: одни берут у природы на дурняк, а кто-то помельче у них одолжит, и показалось, что даже нащупала и своеобразную метафору этой зачарованной грусти: на берегу пруда уже много лет умирает мокрый дом, построенный у запретной черты, у самой воды. Конечно, продать такой невозможно, и стал он как бы памятником человеческой бездумной суете новых и неновых персонажей с упитанными кошельками. Старожил здешних мест Юрий Врублевский, а он живет на одной из улиц неподалеку окружающих Кинь-Грусть уже 47 лет, показывая на роскошную усадьбу с теннисными кортами, лепниной на фасадах, вспомнил, как рабочий этого дома предлагал кому-то купить у него ведро «скоммунизденной» у хозяина краски, став тоже участником ловкого круговорота. Еще запомнилось, он добавил: «Не волнуйтесь у них не только краска — ведрами, у них деньги ведрами. Правда, в сегодняшнем контексте электронного стриптиза чиновников — это мелочь, процесс воровства и мошенничества даже местного масштаба заставил и нас, жителей близлежащих улиц, несколько лет тому дежурить по ночам, борясь за сохранность зеленой зоны и, естественно, свое место под солнцем. Мы, — добавил пан Юрий, — четыре года боролись за то, чтобы вездесущий строительный аферист Войцеховский не возвел, как планировал, шесть 25-этажных домов тут неподалеку. Он тогда уже приезжал и осматривал приглянувшийся участок, где находятся мастерские художников, и особое тихое кладбище из одной братской могилы. На этом месте до войны 1941-45 годов стоял жилой дом, который от попадания бомбы мгновенно исчез, похоронив под собой всех 32-х его жильцов. Людей тут же и похоронили в одной могиле, есть и оградка и крест. Нас упрекали что, мол, спекулируем на трагическом эпизоде, спасая свои жилища, но мы благодарны и погибшим и своему упорству в борьбе, как понимаешь, Войцеховского победить было непросто, но нам это удалось». Гуляя по парку, увидели еще одни бетонные плиты в близости от скважины, тоже следы, очередного хищного плана — прямо посреди леса под древним дубом примостить свою хатинку. Тоже отбили.

ВЫДАЮЩИЙСЯ КИЕВЛЯНИН СТЕФАН ВАСИЛЬЕВИЧ КУЛЬЖЕНКО ПРОШЕЛ ПУТЬ ОТ ПРОСТОГО РАБОЧЕГО ДО ИЗВЕСТНОГО ВО ВСЕЙ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ ИЗДАТЕЛЯ. ВСЕ КНИГИ, НАПЕЧАТАННЫЕ ЕГО ТИПОГРАФИЕЙ, СЕГОДНЯ ЯВЛЯЮТСЯ РАРИТЕТАМИ. ДЕЛО КУЛЬЖЕНКО-СТАРШЕГО ПРОДОЛЖИЛИ ЕГО СЫНОВЬЯ И В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ СТАРШИЙ — ВАСИЛИЙ СТЕФАНОВИЧ. ВПОЛНЕ УМЕСТНО, ЧТО НЕДАВНО НА КАРТЕ КИЕВА ПОЯВИЛАСЬ УЛИЦА СЕМЬИ КУЛЬЖЕНКО

К счастью, были в личной жизни Кинь-Грусти и яркие времена, и щедрые тонкие меценаты, которые чувствовали неповторимость этого уголка, много вкладывали в его улучшение, в его оздоровление, по сути, в его долголетие. Вот почему у этих мест есть и другое, как бы параллельное название, звучащее и как дача Кульженко и как дачи Кульженко. До сих пор вклад этого образованного интеллигента известного киевского издателя и мецената ХIХ века заметен, но он не был первым, он ярко продолжил заботу об этом парке-лесе своих предшественников, ярких личностей прошлых лет, которые холили холмы и парковые поляны как бы на века доверив им энергетический контроль над другим, уже не их временем, над многовековыми дубами, которых стало намного меньше, дивными красавицами соснами и самим рисунком, разбегом деревьев, которые как-то магнетически влияют на настроение. О Стефане Кульженко достаточно много сохранилось воспоминаний, в основном перечисляют, что благодаря ему появились в Украине первые книги с цветными иллюстрациями на украинском языке и роскошные альбомы с очаровательными видами Киева. Он, мальчик из простой семьи, не имеющий ни связей, ни положения в обществе, ни денег пробился с самых низов в киевские купцы 2-й гильдии (не имели права вести заграничную торговлю, но могли владеть речными судами, заводами и фабриками), став образованным и успешным, сыграв большую яркую роль в развитии печатного дела в Украине, совершив мощный полиграфический прорыв европейского уровня.

ФОТОГРАФИИ КИЕВА КОНЦА XIX — НАЧАЛА ХХ ВЕКА С ПОДПИСЬЮ «СВЕТОПЕЧАТЬ С.В. КУЛЬЖЕНКО» — ВЕЛИКОЛЕПНЫЕ ОБРАЗЦЫ ФОТОГРАФИЧЕСКОГО И ПОЛИГРАФИЧЕСКОГО МАСТЕРСТВА — И СЕГОДНЯ ПОРАЖАЮТ БЕЗУПРЕЧНОСТЬЮ КОМПОЗИЦИЙ, РАКУРСОВ, КАДРИРОВАНИЯ, РЕТУШИРОВАНИЯ

В одном из воспоминаний прочитала: «Перелистывая в букинистических магазинах старинные, дорогие дореволюционные издания удивляешься — равных «продукту» марки «Типолитография С. В. Кульженко» нет. Характерной, можно сказать, эксклюзивной особенностью буквально всей продукции, которую производил киевские промышленник, было чрезвычайно высокое ее качество. А ведь это тысячи наименований книг, альбомы, фоторепродукции, литографии, брошюры, газеты, журналы, открытки, конверты, бумага, канцелярские принадлежности. Перечень интересов этого одаренного и неординарного человека длинный и пестрый, к тому же, семейное дело отца продолжил и его сын Василий, но причем тут, спросите, Кинь-Грусть. Дело в том, что пан Стефан не на шутку увлекаясь пчеловодством, садоводством и огородничеством, любил и берег природу не только по зову сердца, но и вкладывая свои немалые средства сумел поделиться счастьем и с коллегами, по сути, своими наемными рабочими. На этой тогда окраине Киева с романтическим названием Кинь-Грусть, он приобрел несколько участков (мы как раз остановились у подножья пустого холма, где когда-то он осуществлял свой план), построив дачи для рабочих своей типографии, и сам любил летом тут же отдыхать. В этом хуторянском отстраненном великолепии, может, а скорее всего и не раз, также любовался сочностью осени, прислонившись к какому-нибудь вековому дубу, прося у него сил и здоровья. Бродя по молодым, прекрасно уложенным дорожкам лет 10 назад, мечталось, чтобы и дубы и сосны без преувеличения неповторимые, не болели, не грустили от запустения, не уставали лечить настроение каждого своего гостя.

КУЛЬЖЕНКО БЫЛ В КИЕВЕ ОЧЕНЬ УВАЖАЕМЫМ ЧЕЛОВЕКОМ. НЕДАРОМ ЗА ОДНИМ ИЗ ЖИВОПИСНЫХ КИЕВСКИХ УРОЧИЩ КИНЬ-ГРУСТЬ НА СТОЛЕТИЯ ЗАКРЕПИЛОСЬ ЕЩЕ И НАЗВАНИЕ «ДАЧА КУЛЬЖЕНКО». ПРАВДА, ЭТО МЕСТО НАЗЫВАЛИ И «ДАЧИ КУЛЬЖЕНКО» — ПОТОМУ ЧТО ОН ПОСТРОИЛ ТАМ НЕ ТОЛЬКО СВОЙ ЗАГОРОДНЫЙ ДОМ, НО И ДОМА ДЛЯ РАБОТНИКОВ СВОЕЙ ТИПОГРАФИИ. ПАРК КИНЬ-ГРУСТЬ И СЕГОДНЯ ВЕСЬМА ЖИВОПИСНЫМ МЕСТОМ, КОТОРОЕ, К СОЖАЛЕНИЮ, ПРИВЛЕКАЕТ НАГЛЫХ ЧИНОВНИКОВ, БЕССТЫДНО ЗАХВАТЫВАЮЩИХ ЛАКОМЫЕ КУСКИ ЗАПОВЕДНОЙ ПАРКОВОЙ ЗОНЫ, СТРОЯ СВОИ ДВОРЦЫ И ОГРАЖДАЯ ИХ ВЫСОКИМИ СТЕНАМИ...

Незаметно выйдя на площадь Шевченко, как бы опомнились, попав в другую реальность: шумная, грязноватая, она напоминала неаккуратную, неубранную постель. Пивнушки, стихийные раскладки с продуктами, некрасивые строение — как это не вяжется с красотой парка, с чудесными фотографиями киевских уголков в работах, изданных отцом и сыном Кульженко. Пожалуй, чтобы убрать последнее неряшливый нюанс из памяти, перелистаю и сама альбомы и открытки с киевскими видами «от Кульженко», чтобы мгновенно стало уютней на душе и не захотелось грустить.