Одиссея одного Киевского ключа

Поздно вечером 31 августа 1919 года в Киеве произошло событие, которое не попало тогда на первые страницы газет, потому что значимость и символичность его не была такой, какой кажется сегодня на расстоянии времени. Хорунжий Украинской Галицкой Армии, один из куреней которой защищал главное сооружение столицы от деникинского нашествия, Николай Ярымович закрыл главные двери городской управы на ключ, положив его в карман своей гимнастерки. Случилось так, что этот киевский «сувенир» юноша из Тернополя пронес через всю свою непростую житейскую судьбу, которая закончилась для него... в далекой Америке.

НЕРЕШИТЕЛЬНОСТЬ ПОЛИТИКОВ И ПАТРИОТИЗМ МОЛОДЫХ ВОИНОВ

«Мы не знаем своей истории, поэтому и повторяем ошибки наших родителей и дедов. Надо иметь, наконец, смелость признаться в собственных промахах и в будущем их опасаться». Эти полные горечи слова дочери старых украинских политических эмигрантов Любы Волынец, в семье которой находится дорогая киевская реликвия, касались нынешних украинских реалий. Мы же говорили о знаковом событии почти столетней давности, о котором, к сожалению, современники мало знают. Хотя в правдивых уроках его кроются ответы на наши извечные вопросы: почему так случилось, кто виноват?

После проигранного боя под Крутами в январе 1918 года и вынужденного оставления Киева под натиском московско-большевистских войск в начале февраля 1919 года, армия Украинской Народной Республики, соединенная с Украинской Галицкой Армией, летом того же года осуществляет небезуспешную попытку во второй раз освободить столицу.  

Один из непосредственных участников тех событий Осип Станимир в своей книжке, вышедшей в свет за рубежом, пишет о том, как воспринимали киевляне 30 августа марш украинских армий по центральным улицам города: «Киев успел убраться в святочные одежды. Из окон свисали разноцветные ковры, на домах повевали голубо-желтые флаги, а на балконах там и там появились портреты Шевченко или Главного Атамана Симона Петлюры».

По завершении многолюдного народного веча на Софийской площади воины Второго куреня УГА, в котором служил Николай Ярымович, получили приказ охранять здание городской управы, находившееся тогда в районе нынешнего Майдана. К двум желто-синим флагам, реявшим на главном балконе тогдашней Киевской Думы, добавился еще один — галичан-освободителей.

Однако закрепиться в освобожденном Киеве в этот раз украинская власть не смогла. С Востока и Юга сюда быстро приближались технически оснащенные лучше, чем украинцы, войска российского генерала Деникина. С целью избежать жертв среди мирного населения столицы Главный атаман Симон Петлюра отдает украинским войскам приказ: «Не стрелять». Была надежда политическими средствами решить неминуемый вооруженный конфликт. Однако она оказалась призрачной. Тот нерешительный и нецелесообразный приказ, как утверждают историки, дал деникинцам возможность быстро поднять и вооружить черносотенный элемент в Киеве, начать беспорядочные уличные бои и диктовать украинской власти свои правила игры. Таким образом, нерешительность политического провода УНР, посеявшая разочарование многих воинов, стала началом конца Украинской армии. 

Дальше о ходе событий вокруг Киевской управы в тот драматичный вечер узнаем из воспоминаний Николая Ярымовича, записанных его сыном Михаилом в 70-е годы прошлого века. Не поверив полученному сверху приказу без боя сдать деникинцам важный государственный объект и отступить из столицы, сотник куреня Осип Станимир и автор воспоминаний ринулись в управу к телефону. Однако главный вход туда был закрыт. Отыскав сторожа, хорунжий Ярымович силой отбирает у него ключ.

Телефонная связь, однако, уже была прервана. Охранники городской управы оказались отрезанными от основных частей украинской армии. Поэтому приказ, с которым они не соглашались, следовало все же выполнять. Сняв с балкона желто-синий стяг своего куреня и закрыв главный вход в управу, Николай Ярымович вместе со своим командиром готовили сотню для отхода. Но деникинцы нарушили договоренность о мирном отступлении и арестовали всю залогу — насильственно разоруженные украинские воины оказались вскоре в Дарницкой тюрьме.

ТАЙНИК В МАМИНОМ СУНДУКЕ

Николай Ярымович вернулся на родную Тернопольщину через многие месяцы после деникинского плена тогда, когда освобожденный ненадолго родной край опять оказался в руках чужестранцев. В многолетней борьбе за острое желание жить на своей земле свободным он получил на всю жизнь две болезненные отметки: глубокий шрам на затылке от сабли польского офицера-кавалериста и пулю в нижнюю конечность ноги от россиянина-деникинца. Голова уцелела на плечах только потому, что револьвер молодого украинского воина оказался ловчее, чем вражеская сабля, а ампутации ноги избежал благодаря силе воли и молитвам к Богу. Не раз рассказывал позже сыну Михаилу, что решил тогда скорее умереть, чем согласиться отрезать ногу и остаться на всю жизнь калекой.

Судьба оказалась благосклонной к нему. Несмотря на разочарование в действиях тогдашней украинской государственнической верхушки, Николай никогда не терял оптимизм и веру, что Украина все-таки станет когда-то независимой. Вполне очевидно, что благодаря такой вере и не выбросил добытый во время военного похода на Киев свой главный «трофей» — ключ от парадных дверей киевской управы. Донес его до родительского дома и передал матери для хранения в сундуке до лучших времен.

Несмотря на то, что во времена польской оккупации юные галичане имели слишком мало возможностей получить высшее образование, бывший хорунжий Украинской армии специально едет в так называемый свободный немецко-польского город Гданьск, где и поступает в технический университет. Через пять лет он опять возвращается в родной Тернополь — на этот раз уже дипломированным инженером, и создает вскоре собственную автомобильную школу.

Одной из слушательниц его водительских курсов была молоденькая выпускница учительской школы во Львове Ольга, которая, родившись в Нью-Йорке в семье украинских эмигрантов Николая Кручевого и Екатерины Волынец, приехала учиться на землю своих родителей. Обручившись, молодые пробуют начать семейную жизнь на Галичине, однако в поисках надежного заработка оказываются в польском Белостоке. Там у них умирает новорожденная дочка Роксолана, а через два года рождается сын Михаил.

Мечты о возвращении на родную Галичину перечеркнул сентябрь 1939 года, когда эта часть Украины стала советской. Перспектива оказаться в лагерях советского ГУЛАГа не радовала бывшего активного участника освободительной борьбы, поэтому на семейном совете было принято решение о неизбежности далекой эмиграции — в Америку.

Среди самых ценных и самых необходимых вещей, которые собрала мать Николая в дальний сыновний путь за океан, был и ключ от киевской управы, который все те годы хранился в домашнем сундуке. 

РЕЛИКВИЮ ОСВЯТИЛ ЛЮБОМИР ГУЗАР

В тот день на подворье бывшего воина УГА Николая Ярымовича в украинском поселении Союзовка недалеко от Нью-Йорка было особенно людно. Собрались родственники, соседи, прежние боевые побратимы, прихожане церкви, активисты Украинского Народного Союза.

Ярымовичей здесь уважали издавна. И за героические подвиги хозяина дома в годы освободительной борьбы, и за высокий патриотический дух, который всегда господствовал в семье. Рассказывают, что когда младший брат Николая Емельян женился без ведома родителей на чужестранке, от него чуть не отреклась вся семья. Для многих наших земляков-диаспорян ассимиляционные процессы, усилившиеся в последние десятилетия, являются особенно болезненным явлением. Еще американские украинцы ставят в пример эту семью, потому что в ней издавна, от одного поколения к другому, неизменно передавались по мужской линии два имени — Николай и Михаил. Поэтому у главы семьи отец был Михаил, а дед — Николай. Естественно, что сын был назван Михаилом.

Поводов для собрания украинского сообщества на этом подворье было два: выход в свет в торонтском украинском издательстве мемуарной книги побратима Ярымовича-старшего Осипа Станимира «Мое участие в освободительной борьбе 1917—1920 гг.», в которой, в частности, рассказывается о драматичных обстоятельствах последнего похода украинских армий на Киев, и презентация обществу семейной реликвии Ярымовичей — ключа от киевской управы.

Придавая особую торжественность событию, хозяин дома пригласил местного священника. Им оказался недавний выпускник украинской коллегии-семинарии в Стэмфорде, настоятель Украинского греко-католического общества из местечка Кергонксон Любомир Гузар — будущий глава УГКЦ, личность с большой буквы, которого большинство украинцев может по праву назвать сегодня совестью нации.

Моя собеседница пани Люба Волынец до сих пор с волнением вспоминает наиболее эмоциональный момент той встречи, когда ее дядя Николай Ярымович вынес из соседней комнаты обтянутую дорогой парчой вишневого цвета шкатулку и раскрыл ее. Там находился ТОТ ключ. Каждый гость осторожно брал в руки неповторимую реликвию, внимательно рассматривал и передал другому. Создавалось впечатление, что все перенеслись в то мгновение на берега Днепра, в златоверхий Киев. По словам самого хозяина, даже могучая река Гудзон, через которую он в числе других миллионов эмигрантов ступил в Америку, не поразила его так, как когда-то Днепр.  

Завязалась живая беседа о пережитом, о высоком патриотическом чине тех, кто положил свои молодые жизни в борьбе за свободную и демократическую Украину, о надежде, которая не должна умереть. Эту надежду усилило пламенное выступление Любомира Гузара. После молитвы он освятил семейную реликвию Ярымовичей, отметив ее не только музейную, но и государственно созидательную ценность.

Все на том собрании сошлись в главном мнении: ключ этот должен быть возвращен в Украину. Но при двух условиях: когда власть в Украине будет по-настоящему украинской, а киевская городская управа возобновится из руин и заработает в интересах киевлян.

Растроганный Николай Ярымович сказал:

— Стар я уже, и силы мои потихоньку покидают тело. Поэтому хочу сегодня торжественно передать этот ключ на хранение моему сыну Михаилу. Верю, что на его долю выпадет все-таки счастливое мгновение вернуть его в Украину.

А еще на том собрании читали вслух отрывки из книги воспоминаний Осипа Станимира.

С экземпляром этого редкого издания, которое вряд ли найдешь в наших крупнейших библиотеках (так как до недавнего времени такая литература была обозначена у нас клеймом «враждебной», «антисоветской», «националистической»), мне посчастливилось поработать в Стэмфорде. Натолкнулся в нем вот на такие слова автора:

«Мы, старшая генерация, создали Украинское Государство, но его не удержали из-за нашего прадедовского греха, которому имя — несогласие! Младшая генерация должна быть лучше своих родителей и мудрее — она не смеет совершать тех же ошибок, которые совершали родители, а должна пойти дальше и гармонизировать украинский народ государственнически, должна наладить собственную экономическую жизнь, должна создать мирную и дисциплинированную украинскую армию, должна не только получить украинскую государственность, но и ее удержать».

Написанные много лет назад эти слова обращены к нашему тревожному настоящему и одновременно обнадеживающему завтра.

* * *

Когда завершал удивительную историю этого обычного и вместе с тем знакового киевского ключа, мне на мгновение представилась такая картина. На многолюдной части Майдана, на месте сгоревшего в дни Революции Достоинства Дома профсоюзов, происходит торжественная церемония открытия нового архитектурного украшения сердца украинской столицы — заново отстроенного по старым чертежам здания бывшей Киевской Думы. Право открыть двери новой столичной ратуши предоставляется сыну бывшего хорунжего Украинской армии Николая Ярымовича — Михаилу, который только что прилетел из Нью-Йорка. Поседевший мужчина под звуки казацкого марша медленно приближается к главному входу новостройки, гордо держа над головой Ключ. Столетняя Одиссея этой украинской реликвии наконец счастливо закончится через мгновение.

Мечты сбываются?

Киев — Нью-Йорк — Киев

Фото предоставлены автором