«Партия поставила задание»,

Мое знакомство с Китаем началось еще в салоне самолета, в котором домой возвращалось много китайцев. После «плохонького» обеда в самолете украинских авиалиний (что такое китайский обед в самолете я узнал, когда летел в Урумчи из Пекина, и нас за четыре часа дважды угостили сытными и разнообразными блюдами), китайцы собрались в группку и часа четыре резались в карты: это были в основном женщины. Они громко смеялись, не обращая внимания на окружающих. Я сначала подумал, что это от невоспитанности, а, возможно, — и от своеобразной эйфории в связи с возвращением домой. У одной из женщин на руках был ребенок месяцев 9—10, который переходил из рук в руки, так что угадать, кто его мать, было невозможно. Однако он постоянно собирал вокруг себя группу веселых женщин. А затем уже на улице, в магазинах, в университетских коридорах и аудиториях я часто слышал этот наполненный смехом галдеж и гам. Это было не просто проявление китайского темперамента, не такого, как наш, но своеобразное проявление удовлетворенности бытием ежедневным, сопровождающееся захлестывающими эмоциями. Здесь и сейчас. После лишений и полуголодного существования.

Цель моей поездки в Пекин — участие в научной конференции, посвященной 200-летию Николая Гоголя, и чтение лекций о нем. Гоголя в Китае знают и любят. К юбилею вышел восьмитомник переводов его произведений на китайский с добротными комментариями. Конференция собрала ученых из Словакии, Швейцарии, Японии, России и Украины. После Олимпиады на государственном уровне была принята программа, оговаривающая повышение внимания к изучению русского языка. Если перед Олимпиадой в фаворе был английский (в школах и вузах изучался английский, все названия улиц Пекина дублировались на английском), то сейчас «партия поставила» задачу изучать русский язык. По-восточному изобретательно, что тут скажешь.

В университете Шихецзы, где мне пришлось побывать и где я читал лекцию, четыре года тому назад открыли Институт русского языка, над которым взял шефство Пекинский университет, помогая прежде всего кадрами. Эти студенты испытывают своеобразный пиетет по отношению к России и ее культуре, который, конечно, можно сравнить с пиететом перед Англией тех, кто изучает английский язык, или перед Францией тех, кто изучают французский. Вместе с тем, китайцы с легким притворством и улыбкой как будто удивляются: почему Россия боится Китая. С чего бы это?

Большинство из них осведомлены в украинско-российских отношениях и, кстати, активно этим интересовались, а, поняв, что я из другой страны, становились откровеннее и говорили о России вещи, далекие от комплиментов. Большинство из них побывали в России (не только в Москве, но и в пограничных городах) и насмотрелись всякого. С большим удивлением и отвращением они говорили о своих ровесниках, которые на улице пьют пиво и другие напитки. Студент Давид (я имел дело с русистами, а все они еще со студенческой скамьи выбирают себе русские имена), сказал об уличном пьянстве: «У нас это неприлично!» Уверен, что и об Украине Давид сказал бы то же самое, если бы побывал здесь. Пивное пьянство шагает по улицам Украины.

В разговорах китайцев о России есть и момент восхищения ее богатством и силой. Китайцы это уважают. Хоть тот факт, что в российском Приамурье живет немногим больше восьми миллионов россиян, а в китайском — около 350, они тоже знают и помнят.

Китай модернизируется на глазах. Первоклассные гостиницы с вышколенной обслугой, говорящей по-английски, современные дороги и автомобили иностранного производства, дешевая и невероятно разнообразная еда, переполненные доступными товарами магазины — это то, что наглядно свидетельствует о благополучии. Я был в двух университетах — столичном и совсем периферийном, и могу подтвердить, что они богаче наших на порядок. В коммунистическом Китае нет государственного набора — любое образование платное. За медицинское обслуживание государство платит 10% (привет Петру Симоненко, который любит поговорить, как и его однопартийцы, о Китае). Еще несколько лет тому китайцы платили и за учебу в школе. Лишь сирот берут в вузы на бесплатной основе. Лучшим студентам платят стипендию 2 тыс. юаней на руки ( — 7 юаней), а все они из родительского кармана платят в кассу вузов и хорошо помнят об этом. Есть большие проблемы с трудоустройством, и студенты с тревогой об этом говорят. В Китае много проблем, и профессор из Шанхая достаточно резко реагировал за круглым столом на наши позитивные отзывы о современном Китае. Он взволнованно говорил о проблемах Китая: экономических, экологических и политических, он жаловался на власть имущих, на их нерасторопность. С болью он говорил, что многие талантливые китайцы не возвращаются из США и других стран на родину, и закончил констатацией факта: в современном Китае нет ни одного математика мирового уровня. На что я напомнил моему визави о двух вещах: кто-то из мудрых сказал, что настоящие общественные проблемы начинаются тогда, когда народ накормлен, а второе — если об этом говорят так спокойно, значит, все можно решить. Правда, это дело не одного поколения, хоть все мы хотим видеть созданное в мечтах при своей жизни, но так не бывает. Он согласился, хотя и не очень охотно. Сказал, правда, что накормить Китай — это уже большое дело. Во время этой дискуссии я вспомнил слова Конфуция, по заповедям которого Китай живет до сих пор: «Народ необходимо заставлять идти определенным путем, но не стоит объяснять ему, почему именно этим». Мои собеседники улыбнулись.

КОНФУЦИАНСТВО КАК РЕГУЛЯТОР ЖИЗНИ

Конфуцианство и сегодня является своеобразным регулятором жизни. Китай в течение тысячелетий сохранил наследственность этой идеологии и морали. Каждый из завоевателей Китая принимал это учение. И этот исторический опыт позволил китайцам убедиться в истинности этого учения. Оно рационально в своей основе, а потому спорить с ним — дело безнадежное. Конфуцианство регулирует социальные, этические, семейные отношения. А два основополагающих принципа его — любовь к людям и чувство долга. Они в крови каждого китайца.

Одна из особенностей китайцев — их приветливость. Между собой в магазинах и транспорте, студенты с преподавателями — ровный тон, легкая и очень естественная улыбка, а еще чувство собственного достоинства. Китайское приветствие искреннее и есть в нем какой-то оттенок извинения. Будто заранее ваш собеседник сожалеет, что не сможет исполнить все ваши желания. К иностранцам — неподдельный интерес. И не только со стороны студентов, изучающих русский язык, а ко всем. На площади Тяньаньмень пожилой китаец, который фотографировался, а китайцы ужасно любят фотографироваться и в этом даже нас превосходят, очень деликатно взял меня под руку и попросил жестами предстать с ним перед фотографом, что я, понятно, сделал, да еще и не просто, а с ощущением своей иностранной важности.

Конференция в Пекинском университете, кстати, начиналась с приветствия директора института, а затем — фотографирование. Целая акция или действо. Самые почетные гости и старейшины (к ним особенное уважение, их зовут на все собрания, уважение к старшим тоже из уроков Конфуция) на стульях, на авансцене, а остальные — где получится. Фото для почина — за этим стоит обычай партийных руководителей фотографироваться по поводу и не без демонстрации своей близости к народу. Китайцы, как и мы когда-то, высаживая елки под райкомами или горкомами, копировали (подражание высшим — мода социалистического века, стиль эпохи) тех, кто в Кремле. Великий стиль эпохи. Один из студентов, сопровождавший меня по городу в качестве переводчика, вспоминал, как бабушка его поучала: «Будешь перченое (то есть острое) кушать, будешь как голова Мао». Подражание великим — также один из принципов народной педагогики.

Кстати, о Мао. Портреты висят, виднеются бюсты, но отношение китайцев, особенно молодых, к Мао — снисходительно-ироническое. Между тем, очередь в Мавзолей Мао большая, не меньше, чем в советские времена к Ленину. Пребывание на главных должностях сегодня в Китае ограничено сроком 8 лет, и нынешние власть имущие должны уступить место после этого другим. Китайцы уважают не только современную историю, которая началась с 1949 года, но и времена древние. Они наилучшим образом сохранили императорский дворец, или «Запрещенный город», площадью 72 гектара, обнесенные десятиметровой стеной и каналом «Золотой» воды 52 метра в ширину. Открыли дворец недавно, хоть реставрационные работы продолжаются. Рассказать об этом каскаде зданий, имеющем особенный архитектурный замысел (китайский Версаль или Кремль), где были дворцы гармонии, дворец небесной чистоты, а также дворцы для родителей императора и гарем, насчитывавший три тысячи красавиц, сложно, не хватит знаний, да и, по-видимому, не стоит. Этот мир для человека другой культуры — закрытый и целостный, глубину его могут понять лишь синологи, специалисты по китайской культуре. Одна из лестниц, по которой никто, кроме императора, не имел права когда-либо пройти, закрыта до сих пор. Сакральность ее сохранена.

Китайцы знают об Украине, студенты называли имена Андрея Шевченко, братьев Кличко, один из них, как об очень красивой женщине, говорил о Юлии Тимошенко. В университетах Пекина и Шанхая изучают украинский язык, в Шанхае открыта кафедра, а в Пекине на факультете русского языка и литературы украинский язык изучается факультативно. Там работает доцент из Киева Галина Петровна Быкова, влюбленный в свое дело человек, популяризирующий украинское слово. Ее ученица Лида перевела на китайский два стихотворения Тараса Шевченко и с удовольствием читала мне их наизусть по-украински.

Декан факультета говорила, что они планируют открыть кафедру, но прежде всего нужно обеспечить базой и учебниками, по меньшей мере. Правда, посольские представители, с которыми я заговорил о необходимости такой помощи, энтузиазма не проявили. Посмотрели концерт, засветились, сфотографировались и чинно ушли. Подозреваю, их ждали важные дипломатические дела. Как водится.

ГОГОЛЬ И «ПРОКЛЯТЫЕ» ВОПРОСЫ

После конференции меня пригласили прочитать лекцию в Шихецзынском университете, о котором заботится Пекинский университет. Свет это не близкий — три с половиной часа лету от Пекина, почти под Казахстан. Это там, где заканчивается пустыня Гоби и начинается Тянь-Шань.

Долго думал, что я должен рассказать о Гоголе китайскому студенту, который еще едва-едва говорит по-русски и не читал Гоголя, или знает из примитивных пересказов своих преподавателей (были, конечно, и те, кто читал, а в Пекинском университете нам даже показали на сцене фрагменты «Ревизора»). После размышлений и колебаний я решил рассказать о трагедии человека, который в юности еще поставил себе за цель сделать этот мир лучшим, положившись на Господа. Я подчеркнул, что Гоголь отбросил популярную на Западе мысль, которая потом, еще при жизни Гоголя, оформилась в марксизме в идею о необходимости революции и об усовершенствовании мира путем уничтожения старых институтов государства. Путь Гоголя — хочешь изменить мир, измени самого себя, стань лучшим и более совершенным: в гоголевской терминологии — стань настоящим христианином. Не придешь к этому — останешься «мертвой душой». Живая душа сама себя воссоздает, а пример для нее — Христово учение. Не случайно Гоголь всячески пропагандировал книгу Фомы Кемпийского «Подражание Христу» — бестселлер 20—40-х гг. ХIХ в. в Европе. Эта точка зрения заинтересовала китайских студентов, они заговорили, чего, кажется, не ожидали и преподаватели, которые были на лекции. Почти 40 минут мне пришлось отвечать на их вопросы, среди которых лишь половина была о Гоголе, а остальные — вызванные Гоголем же проклятые вопросы человека всех времен: как жить? Где тот смысл, дающий опору? Это и является главной задачей всей педагогики. Проблема лишь в честном ответе, который нужно дать на этот вопрос. И самим жить по этим правилам.

НЕ КУХНЯ, А ГОМЕОПАТИЧЕСКИЙ СЕАНС

Не могу не рассказать о китайской кухне. Это нечто! В Китае культ еды, я бы сказал, целая философия. Как бы там ни было, сколько бы не было работы или других хлопот, обед — это святое. Едят они долго и методично. Палочками не нахватаешься. Что сказать, если на завтрак нам подали более 20 разных блюд. Только имея много времени (как правило, около часа) можно все попробовать. Это вам не первое, второе и чай. Здесь дела серьезные. Китайцы едят очень много овощей; из известных нам: перец, огурцы, лук, морковь, свекла, капуста. Помидоры у них — не овощи, а фрукты, и маленькие подаются с арбузами, яблоками и так далее. Разные соленые продукты. А еще — мясо, рыба, грибы. И конечно — рис. Если за столом не было риса — китаец не ел. Сало в Китае уважительно называют белым мясом. Приятно, согласитесь, слышать такое название национального продукта. Но сало китайцы не едят, потому что считают его вредным. Впечатление такое, что китайская кухня предусматривает не только насыщение едой, но и профилактическое лечение, потому что у каждого блюда своя функция в работе внутренних органов. Не кухня, а гомеопатический сеанс. Там и антидепрессанты, и, по-видимому, не последние причины высокой рождаемости. А еще — соусы, сделанные с китайской изобретательностью. Все начинается с теплого зеленого чая, а дальше — на любой вкус.

В Таврическом университете, кстати, где учатся много студентов из Китая, работает привезенный китайский повар, и едят они отдельно от наших. Национальная кухня — форма привязки к своей земле. А еще — такое сопротивление глобализации. «Макдональдс» не для людей с тысячелетней культурой кухни, он для тех, для кого еда — дань физиологии.

Китайцы серьезно относятся к своему здоровью. Они каждое утро делают свою зарядку, весь персонал гостиницы ежедневно полчаса размахивает руками и ногами и медитирует. В жилых кварталах выделены места, где жители при любой погоде делают зарядку. Ни дождь, ни снег их не пугает. Студенты утром в легкой одежде (а в Шихецзы было 15 ниже нуля), даже не в спортивной одежде, делают пробежку. Одеваются они просто, без претензий, как, кстати, западные студенты и школьники, например в США. И того золота, которым увешаны наши (уже есть даже в носу и в пупке), нет. Для них это дурной тон. Для наших — знак престижа, а с ним и крепкого сна. Ведь как заснуть, когда у Гали есть, а у меня нет. Здесь не до сна. Ни матери, ни дочке.

Китайцы все культурные универсальные формы наполняют своим содержанием. Популярные, например, шведские столы. Это когда платишь деньги, имеешь доступ к еде и ешь столько, сколько выдерживает подпруга. Но когда собирается изысканное общество, тогда садятся за круглый стол, в центре которого вращающийся круг с кушаньями (размеры стола и, соответственно, круги зависят от количества людей, которых желает принять хозяин). Первым пробует все кушанья тот, кто является главным гостем. Он и сидеть должен лицом к дверям, а когда окно — доминанта интерьера, тогда напротив окна. Событием в сценарии застолья является подача рыбы. Чаще всего рыбу в Китае варят, но пробовали мы и уху, и жареную. Рыбу ставят так, чтобы она головой была обращена к главному гостю, но, прежде чем начать есть, гость должен выпить рюмку с человеком, на которого указывает хвост рыбы. У меня таким партнером оказался голландец Ван, который уже четвертый год преподает в университете Шихецзы английский язык. Он успел выучить китайский и является общим любимцем студентов и преподавателей. Веселый, раскованный, многословный, он почти весь вечер был в центре внимания. В этом году он стал лучшим преподавателем округа и получил приличную премию.

Вузовские преподаватели, кстати, получают зарплаты выше, чем у нас. Профессор получает больше тысячи долларов, а если учесть, что 1 кг свинины стоит немного больше 22 грн., то можно сказать, что живут они богато. Наш среднестатистический профессор получает, по крайней мере, вдвое меньше. Кроме того, дважды в год обычно преподаватели получают премии, которые могут равняться нескольким месячным зарплатам.

Однако я отвлекся: приятно, согласитесь, считать деньги в чужом кармане. Еще пару слов о застолье. За столом тосты произносят только желающие. А если ты загорелся выпить с кем-то персонально, то встаешь, подходишь к тому человеку, он встает тебе навстречу, ты говоришь приятные слова. Например, у кого-то в семье приятное событие: дочь выдали замуж или нашли деньги на дороге. За это и пьете (в этом случае — до дна, хоть таких донышек можно увидеть много, потому что в рюмке 20 грамм). Водка у китайцев, кроме женьшеневой, ужасная. Но крепче нашей, чаще всего почему-то попадалась 56-градусная. Подтверждаю для всех патриотов — лучше украинской водки нет в целом мире.

Рассказ о китайской кухне был бы неполным, если бы я не вспомнил об утке по-пекински. Угощая уткой, китайцы обязательно переспросят: как вам утка по-пекински? Что это такое: утка по-пекински? На пресные блины кладется порезанное мясо запеченной до румяной корочки утки и добавляется свежий огурец, например, или что-то другое, порезанное соломкой, и еще не зазеленевшие ростки лука, все заливается специфическим соусом, сворачивается и — будьте здоровы!

Заканчиваю я свои впечатления на этом оптимистическом пожелании с определенным и полным ощущением, что страна эта, которая уже в нынешнем году выходит на второе место в мире по валовому национальному продукту, еще заставит весь мир говорить о себе. А наш интерес к этой стране будет только возрастать. Современные Давиды из Китая через несколько десятков лет будут диктовать моду в целом мире, если не вынырнет какой-то новый Голиаф. То ли внутренний, то ли внешний. Такое уже в истории Китая было...