Реформация должна стать необратимой: слово за исламским миром
«Каким образом Гитлер представлял себе свою государственную церковь, видно из неоднократно им повторявшегося рассказа о посещении его делегацией каких-то высокопоставленных арабов. Когда мусульмане, так излагали свою историческую версию гости, собрались в VIII в. вторгнуться через Францию в центральную Европу, они, к несчастью, потерпели поражение при Пуатье. Если бы тогда победили арабы, то сегодняшний мир был бы мусульманским. Они навязали бы германским народностям религию, главный постулат которой – распространять истинную веру мечом и подчинять ей все другие народы – прямо-таки в крови у германцев. Но в силу своей расовой неполноценности завоеватели не смогли бы долго продержаться в противостоянии выросшим в более суровых климатических условиях и более физически сильным местным жителям. Так что в конечном счете во главе этой части исламской мировой империи оказались бы не арабы, а омусульманенные германцы. Свой рассказ Гитлер обыкновенно завершал следующим рассуждением: «Вообще наша беда в том, что не та у нас религия. Почему у нас не религия японцев, которая превыше всего ставит жертву во имя отечества? Да и мусульманская вера была бы для нас более подходящей, чем, как назло, это христианство с его дряблым страстотерпием». Так писал в мемуарах Альберт Шпеер, один из особенно близких к Гитлеру деятелей Третьего Рейха. Похожие сентенции нацистского вождя – с резкой критикой христианства и возвышение ислама – зафиксированы и другими свидетелями, в том числе – и в стенографических записях, которые официально вел в ставке фюрера Генри Пикер (книга «Застольные разговоры Гитлера»).
Из этих сентенций, которые сегодня активно обсуждаются в Интернете, делаются иногда диаметрально противоположные выводы. Один из них – что нацистский фюрер был все-таки прав, и ислам – это не «религия мира», а «религия войны». Другой – что считаться со словами Гитлера не следует, ведь все его идеи – сплошное безумие, полный бред. Мне же в этом контексте вспоминается оценка «Застольных разговоров» российским писателем Борисом Стругацким, которого, думаю, не нужно как-то представлять читателям «Дня», человеком последовательно либеральных взглядов и убежденным противником любого тоталитаризма. Стругацкий писал, что «со страниц этой книги смотрит на вас вполне симпатичный человек, очень неглупый, с хорошо развитым (хотя и своеобразным) воображением, безусловно интересный собеседник. И только когда (почему-либо) заходит речь о расовых проблемах – вам навстречу словно открываются воспаленные глаза маньяка, и ты вдруг понимаешь, что перед тобою опасный безумец». Ну а социальное безумие, как известно, не в последнюю очередь основывается на грубых нарушениях логики при перенесении, скажем, на весь народ или класс безмерно гипертрофированных отрицательных черт, реально присущих только незначительной части представителей этого народа или класса...
Иными словами, из общения с тогдашними радикальными исламистами (а именно их делегации ездили в Берлин) Гитлер вынес деформированное представление об учении пророка Магомета, а на основе такого представления сделал неправильные выводы, распространив на весь ислам идеи его радикальных исповедников. Это, собственно, все равно, что христианство возвести к деятельности инквизиции. А вместе с тем и инквизиция с «Молотом ведьм», и радикальный исламизм со «всемирным джихадом» - это грубая реальность, которую не приходится игнорировать, иначе связанные с этой реальностью проблемы мы отдаем на откуп или новейшим претендентам на роль бесноватого фюрера, или адептам страусовой позиции – голову в песок, ничего не видеть и не слышать, мол, как-то оно и уляжется.
И то и другое крайне опасно. Поэтому надо отдавать себе отчет, что же в действительности происходит в мусульманском и прежде всего в арабском мире. Чтобы не оказаться в ситуации тех западных политиков и аналитиков, которые крайне радостно отреагировали на «арабскую весну» - мол, она несет в регион либерально-демократические ценности - и на всеобщие выборы в Египте, которые привели было к власти «братьев-мусульман», мол, общее избирательное право – это всегда прогресс, а «братья-мусульмане» являются эдакими «умеренными исламистами», и в Египте гарантировано демократическое развитие. Гарантированное? В 2013 году социологи центра Pew Research зафиксировали, что среди египетских мусульман за внедрение норм шариата на уровне государственного права выступает три четверти опрошенных, а за распространение его на местных христиан-коптов – свыше половины. И только 14 % египетских мусульман выступают за право женщин самим выбирать, как им одеваться (напомню, Коран не требует закрывать лицо.). Поэтому если бы не военные, которые при поддержке прогрессивно настроенной части общества сбросили демократически сформированный режим «братьев-мусульман» (на Западе некоторые лидеры очень возмущались фактом переворота), то страна стремительно начала бы проваливаться в своеобразную «арабскую зиму».
Иначе говоря, очень непросто с демократией и универсальными ценностями современности цивилизации в мусульманской среде (о некоторых измерениях этого я писал в статье «Способен ли исламский мир стать составляющей современной цивилизации?», опубликованной на сайте «Дня» 12 января). И главная причина такого состояния дел, с точки зрения ряда исследователей, заключается в том, что этот мир уже второе столетие переживает период религиозной реформации и контрреформации и социальной и культурной модернизации. На протяжении ХХ века реформационные и модернизационные проекты исламского мира в большей или меньшей степени ориентировались на разного рода европейские идеологические доктрины и общественно-политические нормы (хотя и по большей части на авторитарные или откровенно тоталитарные образцы, например нацистский или большевистский). А вот после падения СССР и наплыва на Запад волны постмодернизма с гипертрофированной политкорректностью, директивным мультикультурализмом и пятиполовым гендерным равенством ситуация изменилась, европейские образцы потеряли популярность. И не в последнюю очередь из-за того, что евроатлантическая цивилизация уже не предлагает образцы эффективного и жесткого контроля власти за нищенско-плебейской «улицей», без чего эффективные социально-экономические трансформации в этих странах объективно невозможны. А вместе с тем лидеры ряда влиятельных исламских государств сегодня контролируют большую часть земных запасов углеводородных энергоносителей и оперируют огромными суммами нефтедолларов; если раньше основными «донорами» многих стран исламского мира были США и СССР, что неминуемо налагало отпечаток на ориентиры деятельности местной правящей элиты, то сегодня роль таких «доноров» перебрали на себя фундаменталистские автократичные режимы государств Персидского залива, что не могло не дать о себе знать, и весьма существенно.
Поэтому процессы религиозной реформации и социально-политической модернизации, развернувшиеся в исламском мире во второй половине ХІХ века, сегодня столкнулись с обратной волной контрреформации и возведенной до уровня технологий модернизации, и все это породило зафиксированный социологами Pew Research «винегрет» общественных настроений, о котором шла речь в статье «Способен ли исламский мир стать составляющей современной цивилизации?», и взрывоопасные крайности в виде радикального исламизма и его террористического крыла.
Религиозная реформация и контрреформация во всех странах развивались и будут развиваться по определенной логике: речь идет об очищении, возвращении к истоки, к истинной сути того или иного учения, к первоисточникам. Разница между двумя векторами прежде всего в том, как именно понимать эти первоисточники. А между тем эти истоки, и главное, практика ранних этапов любой мировой или субконтинентальной религии насыщенные энергией, стремлением наиболее широкого распространения идей, отношением ко всем вокруг как к потенциальным прозелитам. Следовательно, скажем, не случайно время западноевропейской Реформации было ознаменовано грандиозной кровавой религиозно-политической резней (чего стоит только Варфоломеевская ночь!), террором против коронованных лиц и церковных деятелей, длительными войнами и ранними буржуазными революциями. Почему же ислам, зародившийся на периферии иудейско-христианской цивилизации и под ее непосредственным влиянием, должен в этом плане чем-то существенно отличаться? Разве тем, что его имманентное развитие во многом отстало на несколько веков – сейчас ведь, напомню, пошел 1436 год Хиджры...
Поэтому не случайно реформационные и контрреформационные процессы мировой религии – каковой сегодня является ислам – включают в себя крайне противоречивые тенденции и компоненты. Скажем, известный писатель Салман Рушди, приговоренный аятоллой Хомейни к смерти из-за стихотворений и неортодоксальных взглядов, выступил десять лет назад в газете The Times со статьей «Реформация для ислама» (переведена и опубликована в «Дне» № 146 за 2005 год) с тем, что ислам, как когда-то христианство, должен адаптироваться к новой эпохе. Реформа ислама, согласно Рушди, должна в первую очередь освободить самих мусульман от грузов средневековых догматов и помочь им стать равными среди равных в современном мире. «Сегодня мусульманам нужно преодолеть рамки традиции, им необходимо действительно реформистское движение, способное адаптировать основополагающие концепции ислама к реалиям современной эпохи, - своеобразная мусульманская Реформация. Именно она способна противостоять не только идеологам джихада, но и затхлой, удушающей атмосфере традиционалистского вероучения, прорубить окно, через которое в замкнутое пространство мусульманских общин ворвется такой необходимый им свежий ветер», - писал Рушди.
Со своей стороны, один из идеологов контрреформации, ожесточенный противник Рушди, известный муфтий, наставник ливанских шиитов Мухаммед Хусейн Фадлалла, один из основателей печально известной «Хезболлы», умерший в 2010 году, тоже не чурался изменений традиций. Он был инициатором благотворительных проектов, направленных на улучшение жизни нищих, а еще – автором неординарных фетв. Например, он считал, что мусульманка при определенных обстоятельствах может дать отпор своему мужу. Фадлалла пропагандировал здоровый образ жизни молодежи и научно-технологический прогресс, вместе с тем категорически отрицая западные модели организации общественно-политической жизни и понимание прав человека. Все реальные недостатки современного ему мира, особенно мира «чужестранцев», в воображении адепта религиозно-культурной чистоты разрастаются до поистине грандиозных размеров, следовательно не была случайной видеозапись, переданная телеканалом Al-Arabiya, где один из молодых вооруженных исламистов говорил: «Мусульманский мир не похож на Германию, Японию или Южную Америку, поэтому дети ислама не будут сидеть сложа руки и смотреть, как по нашей земле распространяются зло и аморальность». Искушение простых решений, беспощадной борьбы против «чужого» и «чужбинного» – разве это удельная характеристика только исламистских радикалов, разве Европа это не переживала, и не раз?
Впрочем, следует учитывать и серьезное отличие между христианством и исламом, охарактеризованное известным российским востоковедом Леонидом Васильевым: «Ислам заполонил собой все поры мусульманского общества, определил характер экономических отношений и формы политической администрации, социальную структуру, культуру и быт правоверных. Духовная жизнь в исламских странах не только всегда была под контролем ислама – она просто протекала в рамках ислама, была исламской как, по сути, так и по форме… В условиях абсолютного господства ислама, его всеобщности, интегральности выступить против него означало бы выступить против всего того, что есть в жизни и обществе мусульман, …оказаться как бы вне его, вне закона».
Но, несмотря на это отличие, перед странами исламского мира стоит множество общецивилизационных проблем – общественная и экономическая модернизация, утверждение национального капитала, повышение части конечного продукта в промышленности и сельском хозяйстве, продуцирование структурированной по-современному культуры, в том числе и массовой, формирование эффективной элиты, признание социальных прав наемных работников, консолидация «верхов» и «низов» в единые нации и т. д. Справиться с этим всем радикальные исламисты не способны, их цель – «всемирный джихад». Вопрос в том, кто в исламском мире решит эти задачи, действиями опровергнув слова бесноватого фюрера.
Сергей ГРАБОВСКИЙ
