Бедность — не порок?
Одним из «самых черных» показателей состояния нашего общества является расслоение людей на группы, живущие будто при разных режимах, в разных странах и даже в разных цивилизациях. Настолько велика разница в благосостоянии, а, значит, и в жизни людей, сосуществущих рядом. Здесь излишни социологические исследования — достаточно немного постоять перед фасадом многоэтажного, еще советского дома, посмотреть на его грязные окна, заваленные тряпьем облезлые балконы, на так называемые подъезды, в которые унизительно и заходить. А потом повернуться в сторону хронически переполненных контейнеров для мусора, стоящих перед этими подъездами и в которых всегда кто-то хозяйничает. Несчастные существа, от которых прохожие спешат отвести взгляд. (Недавно я осмелилась подойти к человеку около контейнера и предложить ему небольшие деньги на хлеб. Старый оборванный человек неспешно выпрямился, внимательно посмотрел на меня, легко, со старинным достоинством поклонился, взял деньги и спокойно поблагодарил. Как было стыдно!) Так что на одном полюсе общества имеем предельную бедность и беспомощность, а на другом — практически неограниченные возможности. Не будем здесь делать инвентаризацию атрибутов бытия «скромной» украинской буржуазии, — хотя бы потому что недостает соответствующей информации.
Подавляющее большинство наших богачей является, конечно же, основателями и собирателями первичного капитала семьи. Еще несколько лет назад они (не все, но большинство) ничем не выделялись среди других. И к тем, кто сегодня живет в бедности, они чувствуют безразличие, а то и презрение — к неудачникам, которые не сумели воспользоваться историческим шансом. Новые богачи не способны понять простой правды: другим помогают по одной- единственной причине — из-за того, что они несчастны. Независимо от того, как они дошли до подобного состояния.
Прослойка наших малоимущих граждан весьма неоднородна (бывший пролетариат, интеллигенция, деклассированные элементы, старые и больные люди, молодежь и беззаботные люди и тому подобное). При советской власти мы привыкли наделять бедных всеми возможными достоинствами; считать, что бедность — это чуть ли не сознательный выбор человека, сделанный из презрения к богатству. Такие люди были и есть во всех слоях украинского общества — я имею честь быть знакомой с некоторыми из них. Они действительно способны отказаться от любых искушений Золотого тельца «только» для того, чтобы сохранить независимость, заниматься тем, к чему лежит душа, в конечном счете, чтобы уважать себя. Однако нет сомнений, что во всех обществах такие люди составляют меньшинство среди бедных. А большинство?
При советской власти популярной была формула «Бедный, значит честный и добрый!» Хотя очевидно, что процент честных среди бедных не может быть намного выше, чем среди богатых людей. Сегодня, как и в советские времена, разница между многочисленными (не всеми!) «честными» бедными и нечестными богатыми заключается в том, что первые не сумели вовремя «приложить руку» к государственному имуществу или чужим деньгам. Значительная часть общества, а не только богатые, живет по принципу — брать все, что доступно. Одни берут на своей работе, скажем, гвозди, электролампы или обсчитывают на несколько копеек покупателя. У других счет идет на вагоны или миллионы долларов. С моральной же точки зрения, это одинаково — именно из мелких преступников, а не из честных людей получаются опасные воры, а украинская коррумпированная политическая элита выросла именно на нашей, а не на чужой плодородной почве. Иначе все было бы по-другому в нашем королевстве, где многое заметно подгнило.
На эти невеселые мысли навела меня одна «Сцена в трамвае», в котором какая-то старушка перевозила, по причинам, неизвестным другим, не очень новую табуретку. Женщина всячески пыталась найти какое-нибудь местечко в вагоне, чтобы не мешать, но это ей не удавалось — табуретка всем мешала. Многим пассажирам, обычным простым людям (как известно, «новые украинцы» трамваем не пользуются), почему-то очень не понравилось, что «баба так нагло вперлась прямо в вагон со своей табуреткой!» и мешала даже тем, кто находился в другом конце вагона. И вот ни с того ни с сего вагон наполнился беспричинной жестокостью, как свистом плети, — грубым издевательством, сдобренным презрением к бедности и старости. Складывалось впечатление, что каждый, глядя на старушку, вдруг почувствовал себя немного богаче, выше. «Где купила эту шикарную табуретку?», «По-видимому переезжает на новую квартиру — с мебелью!», «Да она табуретку подобрала на мусорнике и везет в свои хоромы!», «Нет! Это богатые дети бабке подарили — выбросили табуретку с балкона!» Почти каждый пытался внести свой посильный вклад в этот грубый фарс. Другие просто молчали.
Историки и социологи утверждают, что деньги могут облагородить своих владельцев, но только в каком-то там четвертом или пятом поколении. Деньги и время будто бы шлифуют вкусы, воспитывают скромность, склонность не демонстрировать свое богатство. Более того — у далеких потомков семейного капитала появляется искренняя потребность делать добрые дела, отдавать бедным часть денег, нажитых предками не совсем праведными путями. Думаю, что в этом смысле бедность абсолютно бесплодна, сколько бы поколений она не терзала тот или иной род.
