Далекое путешествие поэта

В октябре 1846 г., ровно 160 лет назад, Тарас Шевченко, будучи членом Киевской археографической комиссии, осуществил свое волынское путешествие. Одним из главных объектов, которые он должен посетить, был Почаев с его знаменитой лаврой. В распоряжении Киевского генерал-губернатора Д.Г. Бибикова, при канцелярии которого работала эта комиссия, Шевченко указывалось: «…отправиться в Почаевскую Лавру и там списать а) общий наружный вид Лавры; б) внутренность храма и в) вид на окрестность с террасы». Похоже, Шевченко сам изъявил желание побывать в Почаеве, о котором много слышал, но в котором никогда не бывал. Еще до посещения Почаева этот город фигурировал в его произведениях.

Упоминание о Почаеве есть в русскоязычной поэме «Слепая» (1842), куда ее героиня, слепая, родившая внебрачного ребенка, идет молиться за свою дочь Оксану:

«Слепая, бедная, не знала
Недоли дочери своей,
С чужим вожатым, спотыкаясь
Меж неприязненных людей,
Ходила в Киев и Почаев
Святых угодником молить…»

Героиня поэмы выросла и жила в Поднепровье. Об этом говорится в произведении в самом начале. Тем не менее, она идет молиться в далекий волынский Почаев. Из контекста поэмы вытекает, что для нее в этом городке находится религиозная святыня, которая почти равнозначна святыням близкого ей центральноукраинского Киева.

Приблизительно в таком же контексте упоминается Почаев и в поэме «Сліпий» (1845). Ее героиня осуществляет паломничество по святым местам Украины, молясь за своего любимого Степана:

«У Почаєві святому
Ридала, молилась,
Щоб Степан той, тая доля,
Їй хоча приснилась!..»

Позже, уже после ссылки, Шевченко переделал эту поэму, дав ей название «Невольник». Здесь упоминание о Почаеве дано в таком же ключе.

В середине ХIХ в. Почаев, собственно Почаевский монастырь, воспринимался многими украинцами как одна из самых больших религиозных святынь. Это и нашло отражение в поэзии Шевченко.

Он прибыл в Почаев не позднее 20 октября 1846 г. Именно этим числом поэт датирует запись некоторых фольклорных произведений в этом городке. Почаев тогда был небольшим волынским местечком, который входил в состав Кременецкого уезда. Насчитывало оно до тысячи жителей. Так, по статистическим данным в 1870 г. здесь было 109 домов и 922 жителя. Почти половину из них составляли евреи. Очевидно, приблизительно такая картина была и тогда, когда здесь был Шевченко. Жизнь Почаева в значительной степени определялась существованием лавры. Она и в буквальном, и переносном смысле возвышалась над городом. Почаев тогда (и не только тогда) был местом сильных контрастов. Богатая, пышная лавра явно дисгармонировала с нищим городком, который ютился около нее. Немало жителей города жили с того, что обслуживали монашескую обитель, а также многочисленных паломников, которые прибывали сюда.

Существует версия, как будто Шевченко поселили в архиерейском доме, где размещали самых важных гостей. Этот дом изображен на двух акварелях, написанных Шевченко в Почаеве. Однако более вероятным представляется мнение, что Кобзаря поселили в новом, открытом в июле 1846 г. доме для паломников. Он размещался у подножия холма при въезде в лавру. В нем, кроме общих номеров, были и отдельные комнаты, одну из которых могли отвести Шевченко. Очевидно, с этого дома он выполнил акварель «Почаевская лавра с востока». Как свидетельствует бывший столяр Почаевской лавры Иван Сидорович Станкевич, он как будто видел в книге для почетных гостей этого дома собственноручную подпись Шевченко и дописку «На храм 3 рубля серебром подаю».

В Почаеве Шевченко написал четыре акварели, два эскиза и набросок карандашом. Несмотря на то, что это были «технические работы», они продемонстрировали большой талант Шевченко, а также засвидетельствовали, что наступил новый этап в его творчестве как живописца. На акварели «Почаевская лавра с юга» очень хорошо показаны привлекательные архитектурные черты лаврского комплекса. На фоне погожего осеннего неба четко вырисовывался Успенский собор, к которому примыкают монастырские сооружения. Пожелтевшие каштаны и ровная лента ограждения как будто связывают в единое целое этот величественный ансамбль. Как разительный контраст ему выступают две нищие хатки-мазанки на переднем плане. Несколькими умелыми штрихами художник создает ощущение запустения, бедности или даже беды — склоненный плетень, раскрытые ворота, пустой двор, засохшее дерево. Кажется, здесь жизнь замерла. Это как будто подтверждает одинокая фигура паломника в длинной одежде, которая также фигурирует на переднем плане. Он идет мимо заброшенной хаты по тропинке в лавру. Дополнением к такому «социальному контрасту» является контраст цвета. Яркий и «легкий» свет осеннего солнца контрастирует с длинными холодными тенями.

Внешний вид монастырских помещений также изображен на акварели «Почаевская лавра с востока». Эта работа является чем-то средним между пейзажем и жанровым рисунком. На этой акварели лаврский ансамбль не является доминирующим, он находится на заднем плане, служит неким фоном при изображении улочки местечка. На переднем плане, посреди улицы, на холмике, виднеется деревянный крест с изображением распятого Иисуса Христа. Крест обнесен ажурной оградой. Слева еще один крест. Но уже каменный, со скошенными концами, загрузший в землю. Почти параллельно у креста два гигантских тополя, которые наклонились под дуновением сильного ветра. Они вместе с волнующейся от ветра багряницей на кресте создают ощущение беспокойства. Какая-то едва заметная суетность чувствуется в движениях нескольких прохожих, которые находятся на улице. Чем далее вглубь картины, тем, казалось бы, это беспокойство развеивается. Там на фоне неба виднеются шпили Успенского собора, которые создают ощущение стабильности. Но эта стабильность какая-то обманчивая. Кажется, еще немножко и эти высокие башни окажутся в общем круговороте.

Шевченко также нарисовал внутренний вид Успенского собора Почаевской лавры. На этой акварели мягкий солнечный свет падает сверху вниз, с востока. Правая стена затемнена. Очевидно, этот рисунок Шевченко делал до обеда, когда собор был закрыт для паломников. Собор почти безлюдный. Только на переднем плане видим фигуру женщины, которая на коленях молится иконе Богородицы. У стен несколько фигур монахов. Также их небольшая группка находится у иконостаса. Однако все они, за исключением разве что женщины, теряются в пространственном величии храма. Изображение интерьера собора выполнено в золотистых теплых тонах. Чтобы сохранить целостность этого изображения, Шевченко сделал стены и арки чистыми от росписей и орнаментов. Выделяются только иконы в резных рамах и капители пилястр. Как и на других акварелях почаевского цикла, художник использовал холодный темно-синий цвет, который контрастировал с теплым золотым цветом.

Деятельность Кобзаря в Почаеве не свелась только к рисованию Почаевской лавры. Здесь он, как отмечалось, записал ряд фольклорных произведений. Считается, что это срамная поговорка «Ой швець коло мене…», отрывок из шутливой песни «Ой пила, вихиляла…», а также песни шутливо- лирического характера «Гиля-гиля, селезень…» и «Ой у саду, саду…» Фольклорные студии в Почаеве свидетельствуют о равнодушии Кобзаря к религиозной жизни тогдашней лавры. Перед ним как работником Киевской археографической комиссии ставилась задача собирать народные сказания, местные повести, сказания и песни. В Почаеве, конечно, имели распространение различные легенды о чудесах Почаевской Божьей Матери, песни о ней, также другие образцы религиозной лирики. Однако Шевченко на них не обратил никакого внимания. Во всяком случае, ни в его рабочем альбоме, ни в послепочаевских произведениях не находим никаких отзвуков такого религиозного фольклора.

Упоминания о Почаеве встречаются в произведениях Шевченко, написанных после волынского путешествия. В поэме «Петрусь», написанной в ссылке где-то в 1850 г., есть такой сюжет: героиня, молодая девушка, выйдя замуж за старого генерала, едет по святым местам молиться, просит, чтобы умер ее муж, а она могла сойтись с молодым юношей Петруней. Этими святыми местами являются Киев и Почаев. Во втором, значительно отредактированном варианте поэмы звучат такие слова:

«У Київ їздила, молилась,
Аж у Почаєві була.
Чудовная не помогла,
Не помогла святая сила.
А ти аж плакала, молилась
— Та й занехаяла.
Везла Назад гадюку в серці люту
Та трошки в пляшечці отрути».

Шевченко специально упоминает «чудовную», т.е. чудотворную икону Почаевской Божьей Матери. В своих воспоминаниях о Почаеве до волынского путешествия он этого не делал. Там Почаев фигурировал абстрактно как одна из самых больших святынь для украинцев. В данном случае уже видим определенную конкретику, вызванную впечатлениями от путешествия. К конкретике можно и отнести слова «аж в Почаєві була». Используя слово «аж», поэт указывал, что Почаев находится далеко. Во всяком случае, далеко от Поднепровья, где как будто жила героиня поэмы. Также, очевидно, в это эмоциональное «аж» Кобзарь вложил свое впечатление от долгой дороги, которую ему пришлось преодолеть в этот городок. В то же время контекст упоминания о Почаеве в поэме «Петрусь» кардинально отличается от контекста подобных упоминаний в предыдущих произведениях. Так, в поэмах «Слепая» и «Сліпий» (позднейший вариант «Невольник») хождение на богомолье в Киев и Почаев воспринимается автором в целом положительно. Хотя и он говорит, что это богомолье ничего не дало его героям. В поэме «Петрусь» ситуация выглядит иначе. Генеральша из этих мест приносит в бутылочке яд, от которого ее муж умирает. Это можно понять таким образом: киевские и почаевские святыни, в частности икона Почаевской Богородицы, не смягчают сердца людей, не делают их добрыми, а даже могут привести к злонамеренным действиям.

В несколько другом, позитивном контексте упоминание о Почаеве звучит в повести «Варнак», написанной ориентировочно в 1853 г. Герой повести, желая бросить разбойничью жизнь, собирается «пуститься прямо в Почаев помолиться святой Заступнице Почаевской», что он и делает.

Следовательно, можно не сомневаться, что Почаев произвел на Шевченко заметное впечатление. Однако оно было амбивалентным — здесь позитив объединился с негативом.