ГОРАЦИЙ из ПРИПУТНЕЙ

Произведения, о которых идет речь («Про правду і великодушність благодійників» и «Про правосуддя начальників»), чрезвычайно интересны во многих отношениях. Прежде всего, эти поэтические трактаты крайне дерзкие! «Царь без правди мертвий», — писал С. Климовский. И дальше рисовал картину того морального упадка, на который обрекает общество правитель, который «пада... у прірви погані». Темнота, ложь, ярость, «нравственные болезни» — вот плата за пренебрежение правдой. «Правди нелюбитель» не достоин быть царем, утверждает Климовский, ведь он при жизни становится «мертворуким»... Автор морализирует, обещая, что благодать прольется с небес только на того, кто «діло при правді виконать візьметься». И это не холодное ученое морализирование, а страстное заклинание, рассчитанная на «педагогический» эффект демонстрация нравственной дилеммы:

Лучше в нищих глад с правдою и хлад терпьти,
Нежели, царем быв, правди не имьти:

Был август 1724-го — именно такая дата выведена в конце рукописи. Исследователи творчества С. Климовского Г. Нудьга и Вал.Шевчук вполне правомерно обратили внимание на политический контекст, в котором появились адресованные Петру I трактаты «харьковского казака». Политика мести Украине «за Мазепу» привела к страшным последствиям. Ограблена экономика, истреблено немало народа, введены ограничения на украинское книгопечатание. В 1722 году упразднена гетманщина. Править Украиной отныне должна была «Малороссийская коллегия» во главе с бригадиром Вельяминовым. Павел Полуботок, который отправился в Петербург «выговаривать» для украинцев хотя бы куцые права, домой не вернулся — умер в крепости после жестоких пыток...

Слова поэтического послания С. Климовского заставляют вспомнить монолог Полуботка в «Історії русів», также обращенный к Петру I: «Правота и кротость, суд и милость суть единственное достояние всех Монархов мира сего, и законы, управляющие всем вообще человечеством и охраняющие его от зол, есть точное зерцало Царям и Владыкам на их должность и поведение, и они первые блюстители и хранители им быть должны. Откуда же происходит, что Ты, о Государь! поставил себя выше законов, терзаешь нас единою властию своею?..» Интенции в обоих случаях — одни и те же: напоминание правителю о правоте, суде и милосердии, предостережение о губительности тирании, но есть и существенное отличие: у Климовского доминирует морально-философское начало, тогда как патриотический монолог Полуботка наполнен политической страстностью...

Наказав Полуботка, Петр I, как известно, и сам вскоре завершил свои земные дела. Но успел ли он прочитать послания Климовского? И каким путем они вообще попали к царю? Наконец, какова была — хотя бы в самых общих чертах — биография поэта-вольнодумца? На эти вопросы нет ответов. Есть только версии. Историю жизни С. Климовского, как правило, связывают с Киево-Могилянской академией, в которой он якобы учился (хотя в энциклопедии «Киево-Могилянская академия в именах» упоминаний о Климовском нет). Н. Карамзин считал его самородком, «учеником природы», которого, к сожалению, «не доучило искусство». Вряд ли такая точка зрения имеет основания, поскольку произведения поэта, дошедшие до нас, свидетельствуют о хорошем знании им языков, литературы и философии. Среди тех, кто был Климовскому наиболее духовно близок, первым следует назвать Горация.

Загадкой остается вопрос о том, в какие годы жил поэт. Ясно только, что жизнь его была очень долгой, возможно, даже более чем столетней. В 1724 г. он, судя по всему, был совсем молодым человеком. Возможно, вскоре ему действительно пришлось спасаться от гнева монарха, взбешенного переданными ему посланиями? Во всяком случае, где-то в конце ХVIII ст. Климовский заканчивал свою жизнь аж в степях бывшего Дикого поля, где он основал вместе с приятелем хутор Припутни. Именно здесь старого поэта застал некий Николай Левицкий, который в 1818 г. напечатал на страницах харьковского журнала «Украинский вестник» свой очерк-воспоминание «Деревня Припутни (Херсонской губ., Елисаветгр. уезда)». (Очерк этот «откопал» Григорий Нудьга и поместил его в своей книге «Козак. Філософ. Поет», которая вышла в свет уже двумя изданиями.)

Левицкий подробно описал свое двухдневное посещение старого Климовского... В середине 1990-х, снимая с кировоградским режиссером Владимиром Мощинским телефильм «Вольнодумец», мы поехали в Припутни, взяв в проводники краеведа из Новой Праги Федора Николаевича Плотнира. Это именно он, прочитав исследование Г. Нудьги, сумел по старым (1888 года) описаниям земель Александрийского уезда отыскать те забытые и затерянные Припутни! Теперь это земли Знаменского района Кировоградской области. Если ехать из областного центра в направлении Александрии, то повернуть нужно возле села Васино, потом несколько километров степной дороги — и вот она глубокая балка, где когда-то впервые появился со своим приятелем Семен Климовский.

Села давно нет: последние жители выбрались отсюда во время голодомора 1932—1933 гг. Зато пейзажи никуда деться не могли. На дне балки блестит (так же?) большой пруд, напротив которого, на холме возле Хомчиного гая, в окружении высоких тополей стоял домик Климовского, в котором и гостил Николай Левицкий. Старого казака он застал с Горацием и Вергилием в руках. Крестьяне в соломенных брылях как раз возвращались с поля. Заходило солнце. Хозяин повел гостя на гору — каждый вечер он так провожал небесное светило. Левицкому запомнились слова о том, что смысл имеет только та жизнь, о которой можно сказать, что она — добродетельна. Человечностью были проникнуты и отношения Климовского и крестьян: картинка, которую рисует Н. Левицкий, почти идиллическая. Частица этой идиллии — житейские советы мудрого «пана» Климовского, а также песни, которые он дарил сельской молодежи. Упоминается в очерке и песня «Їхав козак за Дунай» («исправленная и улучшенная... известная на моей родине», — добавляет Левицкий).

Что касается популярности этой песни С. Климовского, то она беспрецедентна. Доподлинно известно, что ее пели уже в середине ХVIII ст., в том числе и в северной столице России. Сюжет произведения вряд ли стоит привязывать к какому-то историческому событию (скажем, основанию Задунайской Сечи или военному походу на Балканы). И сам «Дунай» в фольклорной традиции нередко символизирует ПРОСТО РЕКУ. Мотив разлуки казака с любимой девушкой, образный строй песни, характер мелодии дают основания называть ее романсом. В эпоху романтизма было написано немало новых текстов, исполнявшихся на мелодию «Їхав козак за Дунай». Их авторы — такие популярные русские поэты первой пол. ХIХ ст., как А. Мерзляков и А. Сомов. Композиторы, словно соревнуясь, создавали все новые и новые вариации на темы украинской песни. Вот только несколько произведений, которым она дала дыхание: ария Лесты в опере венского композитора Ф. Кауэра «Леста, днепровская русалка» (1803), опера К. Кавоса «Козак-стихотворец» (1812), стихотворения юного А. Пушкина «Казак» и А. Дельвига «Поляк», дивертисмент «Гулянье на Воробьевых горах» С. Давыдова (1816), вариации для скрипки с оркестром А. Алябьева (1818)... В 1860 году, поместив в сборнике «Старосвітський бандуриста» произведение С. Климовского, М. Закревский отметил, что эта песня «известна всей образованной Европе».

Г. Нудьга в своей книге о С. Климовском поведал интересную историю «вживления» песни «Їхав козак за Дунай» в немецкий фольклор. В 1808 г. в Черном лесу под Баден-Баденом местное дворянство устроило «садовый праздник», в котором принимали участие и гости из России. На празднике присутствовал композитор Х. Тидге, который, услышав песню о разлуке казака и девушки, сделал вольную обработку произведения, — и с тех пор немцы считают эту версию украинской песни собственным фольклорным достоянием.

А спустя еще восемь лет за обработку песни «Їхав козак за Дунай» взялся сам Бетховен! Композитор был в приятельских отношениях с Андреем Разумовским, послом России в Австрии, который в своем венском дворце хранил большое количество музыкальных изданий. Сын последнего гетмана Малороссии, А. Разумовский с любовью относился к земле и культуре своих предков. Память о Батурине жила в этой семье. Возможно, не без влияния Разумовского Бетховен и заинтересовался украинским музыкальным фольклором. В обработке гения песня «Їхав козак за Дунай» обновилась; исполняющий ее голос зазвучал в сопровождении фортепиано, скрипки и виолончели; присущая оригиналу маршевость уступила место более медленным и нежным тонам.

Свой телефильм о Климовском мы не представляли без этой волшебной бетховенской обработки. Но и украинская наша песня в нем, разумеется, звучит — в четыре голоса ее поет квартет «Явір»...

Мог ли представить седовласый Гораций из Припутней (чья могила за каких-то три десятка километров от Кировограда давно попала под плуг), что судьба окажется так благосклонна к его песне, что облетит она все материки, что попадет в немецкий фольклор, что будут петь ее даже американские ковбои? Иногда вспоминаем о ней и мы, украинцы, — талантливая и беззаботная нация, которая, обретя независимость, каждый прожитый год провожает под нарастающее грохотание российской попсы...