Гордиев узел украинской нации

О сознание причин неудач, просчетов и поражений украинцев (равно как и причин исторических побед и достижений) — единственный реальный залог предотвращения их в будущем. Только тогда нация перестанет наступать на все те же грабли. Здесь, очевидно, необходим гармоничный, «творческий» баланс между предельно трезвой национальной самокритикой, с одной стороны, и законным чувством национального достоинства — с другой. И самое важное в этом деле — усвоить одну простую, однако действительно фундаментальную вещь: уроки истории хорошо знает лишь тот, кто действительно тщательно и неутомимо у нее учится (ведь это, между прочим, тяжелый труд, а не развлечение во времена досуга!). Потому что чудес не бывает, как утверждает давняя народная мудрость, «из снега каши не сваришь».

Осень 1919 года — это поучительный, тяжелый и незабываемый исторический урок для украинцев. В тот момент, когда вооруженные силы Украинской Народной Республики и западноукраинские (галицкие) военные соединения, казалось бы, получили долгожданную решающую победу — вошли 30 августа 1919 года в Киев, выбив оттуда большевиков, — оказалось, что и тем и другим катастрофически не хватает элементарной политической и военной организованности, дисциплины и координации; низким был и уровень идейного единства, давали о себе знать «атаманство», анархия и общая расхристанность. Последствия не заставили себя долго ждать. Уже в сентябре-октябре положение УНР и галичан катастрофически и, как впоследствии оказалось, неотвратимо ухудшилось. Почему так произошло и какими были итоги этого исторического «отката»? Об этом пойдет у нас речь дальше.

Александр Доценко, храбрый боевой офицер армии УНР, подполковник, старший адъютант Главного Атамана Симона Петлюры, а одновременно — отважный и проницательный наблюдатель тех трагических событий, автор «Летописи украинской революции» (многотомное документальное произведение, к сожалению, малоизвестное у нас), на выводы и аналитические рассказы которого мы не раз будем ссылаться в этих заметках, так описывает ситуацию, сложившуюся в начале осени 1919 года: «Украинские армии, после вступления 31 августа 1919 г. частей Деникина в Киев, который был быстро сдан нашими военными, оказались перед опасностью окружения с одной стороны большевиками, с другой — «добровольцами»-деникинцами, а из-за Збруча и с севера надвигалась польская армия, с которой тоже не было никакого взаимопонимания. Начался спешный отворот босых, голых, голодных и деморализованных украинских частей. Уже в начале сентября войска отошли на линию Козятин — Бердичев — Житомир, а французы в это время взрывали новые деникинские части, которые занимали пространства на юге Украины вместе с Одессой, только недавно оставленной большевиками». И дальше: «На фронте затихло. Военные акции ограничивались только разведкой в сторону врага. Начальная команда Галицкой армии стояла в Виннице, наша (Надднепрянской армии УНР. — И. С.) — в Жмеринке, а войска занимали дальние позиции. Произошло что-то страшное и для войска, и для государственности УНР, но это было неясным и для казака надднепрянского, и для стрелка надднестрянского».

Неутешительным, по свидетельству Александра Доценко, был и политический «ландшафт». «Существовали два правительства, — вспоминает он, — наше республиканское (то есть правительство УНР. — И. С.) и монархическое — галицкая Диктатура — так тогда говорили. Первые и вторые считали только себя умными и способными к государственной работе; первые и вторые стремились уничтожить своих политических врагов, однако нерешительность у наших и опасения у галичан (диктатор Евгений Петрушевич боялся агитации среди населения) не решили дело ни в ту, ни в другую сторону». Что же касается УНР, то, по мнению Доценко, «делами тогда руководила не Директория, а Правительство, точнее — Центральные Комитеты правительственных (к тому же — левых, социалистических. — И. С.) партий. В этом, собственно, и было все зло для Республики, потому что партийные интересы были выше дел государственных». Сказано четко и недвусмысленно!

«Это все и мелкое «политиканство», — продолжает дальше Доценко, — и скрытая борьба за власть как наших, так и галичан — создавали огромный материал «помойного характера» для страниц прессы. Спешили как можно больнее досадить друг другу: галичане выступали против галичан, защитники Диктатуры нападали на надднепрянцев, а последние отбивали эти нападения. И если бы было за что спорить, то не грех и не жаль было бы портить бумагу, чтобы наконец достичь взаимопонимания и прийти к решению болезненного вопроса, но действительность говорила иначе. Слишком уж мелочный характер носила эта борьба: где-то, какой-то правительственный чиновник, иногда и обиженный партийный деятель, что-то сказал в адрес галичан — этого было достаточно, чтобы поднялась страшная шумиха, переговоры, совещания для улаживания несуществующего конфликта. А пресса только этого и ждала. Какой только грязи и помоев не выливали друг на друга на ее страницах, а это разлагающе и деморализующе влияло на общественность, войско и на все наше государственное дело. Наблюдая объективно эту борьбу, можно было заранее сказать, что она закончится фиаско как для одних, так и для других». Так и произошло!

Обобщая, автор «Летописи украинской революции» указывает на то, что «здесь особенно ярко зарисовывались проклятые черты украинского характера: это неуживчивость, несговорчивость, неуважение к чужим мнениям и людям, неуважение к национально-государственным атрибутам, нехватка чувства меры возможного и невозможного, абсолютная нехватка чувства ответственности — что не голова, то отдельное мнение, что не человек, то сам себе пан и начальник — делаю, как я это знаю и как мне это выгодно, — что не уезд, то отдельная республика и т. д. Возможно, будут говорить, что это все восстало в результате слабости воли управляющего центра, но это может сказать только тот, кто не знает условий революционной работы, революционной жизни. На руинах и среди руин должно было восстать молодое государство, и то не через многочисленные праздники, не при бокалах вина, которое одурманивало голову и создавало иллюзию несуществования внутреннего разлома, а в каждодневной работе на всех участках государственной жизни, каждодневных общих заботах и в каждодневном слушании и выполнении законов Республики, — через план, начерченный суровой рукой, только и могла восстать объединенная, самостоятельная Украина. Вместо службы Родине, службы праву через Родину, служилось отдельным личностям, отдельным партийным группировкам. Ходило о получении жизни для государства через огромные жертвы и кровь в интересах силы и расцвета целого нашего народа, — реки крови лились в кровавое море, а наши руководящие факторы — ответственные деятели — не удосужились даже и в такой ситуации на взаимные уступки и компромиссы, не пошли на жертвы в своих политико-государственных взглядах и убеждениях, а это же было и остается самым дорогим в жизни людей. Вот где были причины нынешних и будущих неуспехов, поражений на фронте и за рубежом, вот в чем был гордиев узел для украинской нации». Читатель, по-видимому, сам может судить, насколько эти слова актуальны в году 2013-м...

А что же между тем происходило на фронтах? Отступление под давлением большевиков, поляков, деникинцев, за которыми стояла Антанта, — а с Махно, который как раз тогда, осенью 1919-го, начал наносить сокрушительные удары по деникинских соединениям, понимания так и не достигли. Один из очевидцев этой трагедии, военный и общественный деятель Евгений Бородиевич вспоминает в своей книге «В четырехугольнике смерти. Причины к трагедии Украинской Галицкой Армии на Большой Украине»: «Наступили осенние дни: оловянные, тяжелые тучи закрыли небо. Начал падать густой, холодный дождь, на перемену со снегом, все дороги из-за топкого болота стали невозможны для перехода. Потом пришли ночные заморозки, болото сверху замерзло. Пожелтевшие листья падали на землю, но и наши стрелки начали падать...

На всем фронте разыгрывались тяжелые бои на жизнь и смерть. Шла борьба за существование украинской государственности, соревновались наши стрелки с новым, сильным врагом, который протянул свои лапы к украинским землям. Отныне ведется война в чрезвычайно тяжелых обстоятельствах. Наши стрелки голы, босы и не кормлены. А те тулупы, которыми одаряла интендантура наших стрелков, вряд ли могли согреть больное тело стрелка, если учесть, что время было тяжелое: скоро вши, этот главный фактор распространения пятнистого тифа, стали размножаться, началась жатва смерти. Стоят перед моими глазами эти страшные, черные, грустные картины... На фронте беспрерывно играют пушки, тарахтят машинные крисы, пули со свистом пронизывают воздух, все в нашу сторону, направленные на наших стрелков. А дождь падает, падает беспрерывно, пронизывает все тело стрелка, исполняющего дальше свои обязанности с крисом в руке, направленным в сторону врага, ждет своего конца не здесь на поле славы... а в серых комнатах больниц. Его глаза пылают зловещим блеском. У него потрескались губы, красное от горячки лицо, все его тело дрожит, ему мерещится родной отец и мать, он бредит, что находится у себя дома, разговаривает с ними, радуется. А густой дождь сечет — падает непрестанно... Стрелок дальше исполняет свои обязанности, держит дальше крис, готовый к стрельбе, направленный на врага, но стрелок осознает свою задачу... он заболел, у него... пятнистый тиф.

И упадет на землю больной, обессиленный, упадет один за другим. Упадет десятый... сотый... все они не слышат ни голода, ни холода, не слышат ни дождя, пронизывающего их тело... Приходят санитары, кладут на носилки полумертвого стрелка, кладут всех на подводы, словно дрова, и везут в больницы. И едет такая подвода по болотистой дороге, а ее колеса грузнут по самые оси, а дождь падет на больных стрелков, ведь нечем даже их прикрыть. Не один по пути в больницу остыл.

Никто здесь не мог беде помочь, потому что не было ни врачей, ни лекарств, ни дезинфицирующих средств, ни белья, а что было, давно прошло... раненные и больные тифом заполняли ежедневно больницы... кладбища».

Вот такая жуткая картина. Что же происходило тогда в политических «верхах»? Доценко пишет: «Вместо объединения, консолидации всех общественных сил, будь то надднепрянец или галичанин, вместо помощи фронту, увеличения армии и единодушного выступления, как в середине, против врага нашей державности, так и внешне, на международной арене, занялись организацией и реорганизацией несуществующих реально сил на реально существующей почве. Начались бесконечные суды и пересуды, ругань и ссоры, в которых надднепрянцы и надднестрянцы выливали взаимно друг на друга целые ведра помоев. Вот такая в общих чертах была тогда ситуация, а фронт между тем таял, как воск на огне, от вражеской пули, и не так еще от нее, как от свирепого тифа, от голода, холода и деморализации, ведь и там свила себе гнездышко политика правительственно-партийного центра». И дальше Доценко с едкой иронией и сарказмом пишет: «В таких обстоятельствах украинская армия защищалась перед наседающими врагами, кровью и труппами отстаивая каждый кусок родной земли, родного дома, народ, свою Республику. И в Каменце (там находились высшие военные и политические органы управления УНР. — И. С.) тоже боролись, подозревая друг друга в измене, в отдельной политической линии, в заговорах etc».

Страсти здесь особенно заострились в связи с тем, что — хочешь или не хочешь — приходилось в этой катастрофической ситуации искать внешнеполитических союзников. Кто мог бы ими стать? Польша, страны Антанты, «белая» деникинская Россия, Румыния, Чехословакия? А может, красная Москва? Как раз осенью 1919 года (возможно, в подсознательном предчувствии неминуемого поражения) знаменитый галицкий общественный деятель и законодатель, доктор Кость Левицкий опубликовал в «Українському Прапорі», официозе галицкого посольства в Вене, статью под названием «Куда дорога», посвященную как раз этой проблеме. Левицкий писал: «Когда собственные силы иссякают, надо искать союзников. Поэтому встал вопрос, выдержим ли мы сами собственными силами тот большой боевой фронт и побьем наших врагов — не надо бы стратегически этот фронт сократить и дипломатично искать союзника, у которого был бы действительно свой интерес в том, чтобы жить в союзе с Украиной, ведь только на самих симпатиях не построим украинское государство.

В последние дни, — продолжал дальше Левицкий, — выдвигается комбинация союза румыно-польского с Украиной, который должен был бы стать преградой на востоке против России и на западе против Германии. Эта комбинация не первая и не последняя, но в своих последствиях чрезвычайно опасная».

Почему? Потому что, отвечает Левицкий, «вступительным условием этого союза является прежде всего нажива Румынии и Польши украинскими землями. Румыния хочет иметь обеспеченные для себя области всей Бессарабии и Буковины и части украинской страны закарпатской, а тогда жить в хороших соседских отношениях с Украиной, чтобы с ней бороться против России. Польша снова хочет занять Восточную Галичину, Холмщину и вообще Волынь, а о правобережной Украине говорить на основе ягеллонской идеи (в сущности, Польша в границах 1772 года. — И.С.), чтобы совместно на германца встать и западную культуру спасать. Значит, нас обдерут со всех сторон и ободранную Украину будут защищать своим союзом», — резюмирует Левицкий.

Где же выход? Он, по мнению автора, «в новой России, которая должна стать на руинах деспотической царской России после уничтожения большевицкой напасти». Потому что «Польша всегда угрожала нам в нашем политическом естестве: истреблением украинского народа, злобным подрывом экономических основ жизни украинских народных масс и заглаживанием всякого культурного и политического развития украинского народа. Россия никогда не угрожала нам в такой степени ни в первом, ни во втором, а в третьем должна теперь, после такого тяжелого опыта, покинуть свои «сепаратистские» и «мазепинские» опасения и раз и навсегда признать в своим интересе государственном и во имя правды и международного права, что украинский народ был, есть и имеет право самостоятельной жизни государственной».

 * * *

 Сегодня, через 100 лет, легко «развенчивать» наивность Левицкого (Петлюра, как известно, пошел как раз противоположным путем, однако успеха тоже не добился). Лучше вспомним два высказывания великих. Конфуций: «Тупой, жадный кормчий — это дворец, построенный на хрупком песке». Бисмарк: «Государству лучше заключать союз с более слабым партнером, чем с более крепким». А еще лучше, давайте задумаемся, почему УНР Петлюры, в отличие от Польши Пилсудского, не смогла отстоять государственную независимость своего народа и к чему это привело.