ИНТЕРВЬЮ с прокуратором

В 30 году, накануне Пасхи иудейской, город Иерусалим был взволнован арестом и казнью Иисуса из Назарета, известного в Иудее, Галилее, Самарии и за рекой Иордан проповедника и чудотворца. Он был распят на горе, известной под названием Голгофа («Череп»). Эти страшные и важные события стали началом христианской эры, образовали духовный фундамент христианской религии. Об этом тогда мало кто догадывался. Возможно, никто. В то время римским прокуратором (губернатором) Палестины был Понтий Пилат, пытавшийся, прежде всего, сохранить в провинции спокойствие, не дразнить обидчивых иудеев.

Вскоре после Пасхи в канцелярии претория появился некий странный человечек, попросивший аудиенции у Понтия Пилата с целью взять интервью для своей «Римской газеты». Пилат, хоть и нехотя, согласился.

— Что испытывает человек, осуждая другого человека на смерть?

— Это моя работа. Но тот молчаливый Палестинец, которому было тяжело смотреть в глаза, не выходит у меня из головы — было в Нем что-то необычное, странное. А может быть, я просто перегрелся на солнце.

— В Иерусалиме ходят слухи, что на допросе Иисус из Назарета не отвечал на ваши вопросы, не оправдывался? Правда ли это, Игемон?

— Так было. Вначале я даже подумал, что он глухой, но это не то. В общем, не понял, почему он упирался.

— Наблюдались ли в городе какие-то волнения в связи с тем, что вы осудили Иисуса из Назарета на смертную казнь через распятие на кресте? Были ли попытки освободить осужденного?

— Нет. Стража арестовала одного оборванца, который во время шествия к месту казни упорно пытался приблизиться к Осужденному. Какой-то ненормальный. Больше ничего — мои легионеры умеют поддерживать порядок при любых обстоятельствах.

— Как случилось, прокуратор, что вы помиловали вора и убийцу Варавву, а осудили невиновного человека — Иисуса?

— Мной руководили обстоятельства. Я предлагал амнистировать Иисуса, а в то же самое время толпа ревела: «Распни Его!» Упрямо настаивали на казни Назареянина также жрецы храма. Самое интересное, однако, другое: случилось так, что Иисус немного приблизился ко мне и тихо сказал: «Помилуй, Игемон, того несчастного Варавву. Прошу тебя!»

— Почему иерусалимская толпа была враждебно настроена против Иисуса из Назарета?

— Объяснение одно — плебс! Что в Риме на Форуме, что у стен Иерусалимского храма, он везде одинаковый. Сегодня целует ноги своим кумирам, завтра их распинает.

— Мне рассказывали, прокуратор, что ваша супруга очень хотела спасти Иисуса. И даже посылала в канцелярию, где уже шел суд, рабыню с табличкой (запиской).

— Женщины не имеют ни малейшего права вмешиваться в дела империи. Ей, видите ли, вещий сон приснился! Ох, уж эти матроны!

— Правда ли, что римские солдаты глумились над Иисусом перед его казнью?

— Это законное развлечение легионеров. Традиция, которую лучше не трогать, если хочу сохранить их уважение.

— Говорят, что Иуда Искариот, апостол, предавший своего Учителя, потом пришел в Храм и сказал: «Я оклеветал невиновного!» и бросил 30 сребреников на пол? А потом повесился. Вы знаете эту историю?

— Мне об Иуде, конечно, сообщали, но это их иудейские разборки — прокуратора они не касаются.

— По какой причине была выставлена военная стража возле гробницы с телом мертвого Иисуса из Назарета?

— Иногда — ради сохранения порядка — приходится считаться с местными суевериями иудеев. Первосвященники храма опасались, что лживые сектанты (называющие себя христианами) украдут тело Распятого, а затем скажут, что он воскрес. Чего только не услышишь на этом безумном Востоке!

— Как, по-вашему, может ли вся эта история иметь какое-либо продолжение, какие-либо последствия для Римской империи?

— Шутишь, писака!

— Как долго вы останетесь прокуратором Иудеи, Игемон?

— Я солдат императора. Но предпочитал бы иметь дело с дикими галлами или германцами, чем с приверженцами бога Иеговы. Dixi! (Все сказал!) Не имею больше времени. Дам тебе, писака, надежный эскорт до Рима. Но не сочиняй там басен — найду даже за Геркулесовыми столбами!

В то самое время, когда римский журналист беседовал с римским прокуратором Понтием Пилатом, в одном иерусалимском доме собрались ближайшие ученики Иисуса (кроме апостола Фомы). И как сидели они при столе, вдруг «Сам Иисус встал между ними, и промолвил к ним: «Мир вам! Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всякому созданию!» (Евангелие от Марка).