Историю еще предстоит написать...

«Мама кричала: «Дзетко, гарым!». Голые выскочили на двор, смотрим: все хаты горят, стрельба, крики... Мы побежали спасаться на огород, а мама вернулась в дом, хотела что-то вынести. Соломенная крыша хаты к тому времени уже пылала. Я лежал, не двигался, долго не возвращалась мама. Повернулся, а ее человек десять, даже женщины, колют штыками... Катя, сестра моя, вскочила, просила: «Не стреляйте!»... Я закричал: «Дзядзечка, не забевайце маю сястру!» Но раздался выстрел. Пальто сестры вмиг набрякло кровью. Она умерла на моих руках. Я навсегда запомнил лицо убийцы. Помню, как я отползал. Смотрю, соседку Феклу Субцельную вместе с малюткой-дочкой живьем бросили в огонь. Свою кроху тетка Фекла держала на руках. Дальше, у дверей пылающей хаты, лежала старушка Гриневичиха, обгоревшая, в крови... Огородами мы с братьями доползли до дядьки. Дом его сожгли, а он чудом выжил. Выкопали землянку, в ней и жили».

Это не описание гитлеровских зверств на оккупированной советской территории. Это записанные белорусским краеведом Виктором Хурсиком свидетельства одного из уцелевших во время штурма и уничтожения красными партизанами села Дражна. Эти свидетельства (а исследователь опросил всех, кого мог) полностью подтверждены документами из Национального архива Республики Беларусь и опубликованы в книге «Кровь и пепел Дражна», которая, наверное, многим читателям существенно изменила привычные представления о войне с нацизмом.

Слово автору книги и собранным им свидетелям:

«У деревенского продовольственного магазина мы встретились с другими живыми свидетелями партизанского преступления. До дома Евы Мефодьевны Сироты (сегодня бабушке идет 86-й год) партизаны не добрались.

— Деточки, не дай Бог кому-нибудь узнать ту войну, — хваталась за голову Ева Мефодьевна. — Мы выжили, а мою подругу Катю застрелили, хоть кричала: «Я своя!» Застрелили невестку и свекровь, их маленького мальчика бросили умирать. А ведь отец их семейства воевал на фронте.

— Люди хавались в ямах из-под картошки, так одну семью прямо там и расстреляли, не пожалели, — с отчаянием говорил 80-летний Владимир Апанасьевич. Дедушка не выдержал и разрыдался. — Меня судьба спасла, а ведь некоторых подростков партизаны специально отводили за полкилометра в поле и расстреливали...»

Как? Почему? Зачем? История очень простая — и чрезвычайно советская.

Сталину весной 1943 года надоело, что белорусские партизаны отсиживаются в лесах, он приказал им активизироваться. Вторая минская партизанская бригада под командованием Иванова (присланный из Москвы офицер) попробовала взять штурмом село Дражна, в котором стоял полицейский гарнизон. Но этот штурм, который был бездарно спланирован, полицаи отразили. Тогда командование бригады решило захватить ту часть села, в которой не было полицейских укреплений, сжечь дома, поубивать местных жителей и выдать их за полицаев (поскольку существовала определенная система контроля со стороны штаба партизанского движения за отдельными отрядами и бригадами, и трупы и сожженные дома для отчетности надо было иметь, как говорится, под рукой). Подобные случаи бывали и в других местах — скажем, в селе Староселье Могилевской области.

Бравый комбриг Иванов (который, по воспоминаниям участников войны, любимым методом воспитания считал расстрел на месте и прибегал к этому очень часто) в рапорте начальству подвел итог «боевой» операции следующим образом: «Бой прошел очень удачно. Свою задачу выполнили, гарнизон разгромлен полностью, за исключением пяти дзотов, в которые войти не удалось, остальная полиция уничтожена, убитыми и задохнувшимися от дыма насчитывается до 217 сволочей...»

За эту «операцию» немало партизан были представлены к наградам.

А непосредственно жгли и убивали дражненцев (прекрасно понимая, что это никакие не полицаи!) партизаны отряда имени Кутузова, которым командовал некий Израиль Лапидус. Другие отряды бригады Иванова «кутузовцев» прикрывали. После войны Лапидус работал в Минске, в обкоме партии, жил зажиточно и умер героем. А вот Иванов в 1975 году наложил на себя руки...

...Весь этот рассказ, хоть он и сам по себе, на мой взгляд, имеет значение в смысле лучшего понимания истории войны и природы советского строя, в данном контексте является только преамбулой к главному. А именно — к пониманию того, с кем же воевал в тогдашней Беларуси Роман Шухевич и другие будущие стрельцы и старшины УПА в составе 201-го полицейского батальона.

Сколько сказано за последнее время представителями новой власти и их интеллектуальной — а часом и не очень — обслугой о «коллаборации» проводников украинских националистов и об их «выстрелах в спину» героическим красноармейцам и партизанам.

Что касается сотрудничества с определенными государственными структурами Германии — это правда. Сотрудничали украинские националисты, прежде всего, с Абвером, немецкой военной разведкой. Но какая коллаборация, когда ни Бандера, ни Шухевич не были советскими гражданами? Это поляки могут предъявлять претензии такого сорта, поскольку юридически лидеры ОУН, которые в 1939 — 1941 годах не приняли украинского гражданства, остались гражданами Польши. Более того: Сталин 30 июля 1941 года подписал соглашение с польским эмиграционным правительством Сикорского, которое отменило территориальные изменения вследствие пакта Молотова — Риббентропа. Так галичан и волынян сам Сталин тогда совершенно официально вернул в стан «польских граждан», чем и спровоцировал, кстати, страшную волынскую резню. Но тогда получается, что абсолютно все западные украинцы тем более не коллаборанты, хоть из Москвы смотри, хоть из столицы УССР Киева...

Но главное — это бои формирований националистов с советскими партизанами и Красной армией. Об общих абрисах этой проблемы — в другом месте, сейчас же сосредоточимся на действиях, созданного на основе расформированных легионов «Роланд» и «Нахтигаль» 201-го полицейского батальона, который нес службу на территории Беларуси. Ведь именно с этим периодом жизненного пути главного командира УПА Романа Шухевича и ряда его сподвижников связано множество мифов, которые возникли не только вследствие их продуцирования хорошо оплачиваемыми «контрпропагандистами» разного пошиба, как в прошлом, так и сейчас, но и в результате банального незнания широкой общественностью фактов.

Итак, напомню эти факты.

201-й батальон охранной полиции был сформирован во Франкфурте; его воины, среди которых, кроме членов ОУН из «Роланда» и «Нахтигаль», было и около 60 военнопленных красноармейцев с Днепропетровщины и Полтавщины (обратим на это особое внимание), подписали годовой (обратим внимание и на это) контракт. В батальоне было четыре роты, одной из которых командовал сотник Шухевич; возглавлял часть майор Евгений Побигущий.

Контракт подписали 1 декабря 1941 года; 16 марта 1942 года был получен приказ выступать на восток, и через три дня, получив полевые кухни, боезапас и номер полевой почты, батальон выехал в Беларусь, где был включен в 201-ю охранную дивизии 3-й танковой армии Вермахта, которая входила в группу армий «Центр». Основной задачей части было обеспечение охраны путей сообщения в треугольнике Могилев — Витебск — Лепель, где действовали советские партизаны и отряды парашютистов. Разбросанный по двенадцати точкам, батальон получил для охраны территорию в 2400 кв. км. То есть речь шла об охране фронтового тыла, поскольку сам фронт проходил не так далеко — зимой Красная армия в ходе контрнаступления попробовала ворваться на территорию БССР под Витебском, но была тогда отражена.

16 июня состоялся первый серьезный бой с партизанами, в котором погибли двое украинских воинов, 25 июня — второй. 19 августа автомобиль Р.Шухевича подорвался на мине. Затем батальон разгромил большой отряд десантников-парашютистов. Наибольшие потери батальон понес 29 сентября 1942 года, когда погибло 26 воинов вместе с командиром взвода Р.Кашубинским.

После завершения срока контракта, 1 декабря 1942 года, весь личный состав (отметим и это) отказался его продлевать. Батальон был переведен в Могилев и расформирован 6 января 1943 года. Все украинцы (в том числе и «схидняки») были отправлены во Львов, где и «рассосались» кто куда, не захотев дальше участвовать в немецких формированиях. За отвагу, проявленную в боях на территории Беларуси, офицеры батальона Брылинский (поручник), Малый и Герцик (чотари) были отмечены немецкими наградами.

При этом полицейские-украинцы играли в отношении местного населения роль своеобразного «демпфера», который смягчал как эксплуатацию немецких оккупантов, так и агрессивность советских партизан и десантников. Суровая дисциплина украинских воинов, похожий язык, соблюдение религиозной обрядности выгодно отличали воинов 201-го батальона от всех, с кем сталкивались простые белорусы в это трагическое время. Как говорили сами местные, «украінцы — ласкавы народ».

Так что, ни немецких наград Шухевич не получал, ни «сотни сел и хуторов» не жег, ни гауптштурмфюрером СС не был. И даже если бы захотел, то не стал бы: чтобы добиться в 1942 году звания офицера СС, надо было доказать чистоту своей арийской крови по меньшей мере с конца XVIII века! Это уже где-то с 1944 года можно было в «черный орден» нацистов попасть и без кучи справок, так как жареные петухи клюнули Третий Рейх туда куда надо.

Кстати, у меня сложилось впечатление, что некоторые авторы нарочно «путают» 201-й охранный батальон с 101-м. Последний действительно проводил массовые карательные акции в Беларуси, но уже с лета 1943 года; сформирован он был в основном из бывших военнопленных, и командовал им майор Красной армии донетчанин Ростислав Муравьев. Вот он действительно в 1944 году, когда батальон был передан в состав 30-й дивизии СС, дослужился до звания штурмбанфюрера...

А теперь подробнее о том, с кем именно воевал Шухевич и другие воины 201-го батальона. Независимый белорусский исследователь Пармен Посохов (он сам так себя позиционирует), пишет: «...В начале 1942 года партизанское движение Белоруссии в основном представляли, во-первых, окруженцы и бывшие военнопленные, во-вторых, диверсионные группы НКВД вроде Заслоновской, и, в-третьих, группы разведуправления Генштаба типа Линьковской, заброшенной поначалу в соседний с Лепельским Чашниковский район. Местное население пошло в лес, начиная со второй половины 1942 года, а массовый характер это приняло в 1943 году».

Информация эта ценна тем, что Посохов откровенно настроен не только против украинского национализма, но и, похоже, против украинцев как таковых. Собственно, об отсутствии серьезного народного партизанского движения и боевых действий между «настоящими» партизанами (а не разведчиками и диверсантами НКВД) и полицией и охранными частями Вермахта до 1943 года говорят почти все серьезные исследователи. Что же касается 201-го батальона, то серьезные исследователи с диаметрально противоположными идеологическими взглядами сходятся на том, что он не рвался в бой, часом шел на договоренности о нейтралитете с партизанами (это делал, в частности, и Шухевич), хотя, как уже было сказано, были и боевые столкновения и жертвы с обеих сторон.

До сих пор большинство украинских граждан по инерции видит советских партизан народными мстителями и защитниками народа от вражеского нашествия. Действительность была несравненно более сложной и жестокой, чем эти представления. Как в Украине, так и в Беларуси. Вот красноречивый фрагмент специальной инструкции, разработанной Центральным штабом партизанского движения и посвященной борьбе с проникновением в партизанские отряды нацистских агентов:

«10 августа 1943 года командир Осиповичского партизанского соединения Королев докладывал в Москву: «В последнее время гестапо использует евреев в целях шпионажа. Так, при Минском и Борисовском гестапо были открыты 9-месячные курсы для евреев. Шпионы рассылались по квартирам в городе и засылались в партизанские отряды, последние снабжались отравляющими веществами для отравления партизан и командиров. В Минской зоне был разоблачен целый ряд таких шпионов». Вот такое утверждение. И вывод, он же — указание для партизан: «Для забрасывания в партизанские отряды в качестве разведчиков немцы используют евреев, надеясь на то, что партизаны, зная, что немцы евреев жестоко преследуют, будут оказывать им больше доверия...»

Представьте теперь, какая судьба в свете этой инструкции ждала несчастных евреев, которым удавалось сбежать из концлагерей и гетто и добраться до партизан? А тем временем главная «основа» таких «ценных указаний» — тупая шпиономания, которая царила во всех советских структурах как до войны, так и после нее, а особенно — во время войны. И хотя эта инструкция датирована 1943 годом, но нет оснований считать, что годом раньше советские партизаны были настроены иначе; собственно, учитывая общую военно-политическую ситуацию, они должны были еще недоверчивее относиться как к евреям, так и к собственной тени...

А теперь вернемся к утверждениям Пармена Посохова. Он считает, что 201-й батальон в Беларуси не воевал, целенаправленно избегая серьезных столкновений, а готовился к созданию УПА и что его готовил к этому Абвер. Дескать, лесистая местность, по которой был разбросан батальон, весьма напоминает Волынь, к тому же в Лепеле еще и была расположена школа Абвера.

Несмотря на фантастический, на первый взгляд, характер этих утверждений, я бы априори не отвергал их, а спокойно и беспристрастно рассмотрел. Ибо то, что контакты и сотрудничество Степана Бандеры и Романа Шухевича с немецкой стороной во время Второй мировой войны имели место, — неопровержимый факт. Вся соль дела в том, кто же были главными действующими лицами на немецкой стороне.

Прежде всего, разумеется, речь должна идти об адмирале Вильгельме Канарисе, руководителе службы военной разведки и контрразведки — Абвера — и о его подчиненных полковнике Гансе Остере и полковнике Эрвине фон Лахузене (последний непосредственно курировал связи с ОУН).

Именно под их эгидой формировался так называемый легион Сушко (часть спецназначения под командой полковника Романа Сушко на основе договоренностей с тогда еще единой ОУН) и батальоны «Нахтигаль» и «Роланд».

Очень интересными были эти главные действующие лица. «Руководитель Абвера адмирал Канарис был убежденным антифашистом, но он был предан Германии, и прямая работа на англичан противоречила его взглядам... Некоторые подразделения Абвера стали центрами заговора против Гитлера... Одну из таких групп возглавил полковник Остер», — пишет британский исследователь деятельности спецслужб Филип Найтли. В самом деле: из пяти руководителей отделов Абвера — трое заговорщиков.

Канарис и Остер были казнены за заговор против Гитлера 9 апреля 1945 года; Лахузен был свидетелем обвинения на Нюрнбергском процессе, где он разоблачил немало нацистских преступлений, например, деятельность айнзацкоманд. Выяснено, что в 1940 году операция «Морской лев» — вторжение нацистов в Британию — в значительной мере не состоялась именно потому, что Абвер подал значительно завышенные данные о количестве британских дивизий в метрополии. После этого Канарис сделал все возможное, чтобы не допустить вступления Испании в войну на стороне Германии и захвата Гибралтара. Летом 1943 года в Сантандере (Испания) Канарис встретился с руководителями английской и американской спецслужб и предложил соглашение: отстранение Гитлера от власти, денацификация страны, перемирие на Западе и продолжение войны на Востоке. Предложения не были приняты политическим руководством Британии и США.

Кроме того, на счету Канариса — врага нацизма, — более 500 спасенных евреев, и сейчас сразу несколько еврейских организаций подали в Яд ва-Шем просьбу признать руководителя Абвера праведником народов мира. Представляете: руководитель военной разведки времен Гитлера — и праведник, спасавший евреев!

Едва ли эти люди искали бы в украинском лагере партнеров среди своих идеологических антагонистов; и, наверное, не случайно сперва они присматривались к Андрею Мельнику, а затем — к Степану Бандере и Роману Шухевичу. Ведь Канарису, который был непримиримым врагом большевизма и во второй половине 1930-х превратился в противника Гитлера, в стратегическом плане нужна была Украина, которая бы стала партнером неонацистской Германии. Таким образом, интересы совпали, и многие события 1940 — 1943 годов следует рассматривать сквозь эту призму.

Вполне вероятно, что сильная боеспособная УПА и сильная «подпольная Украина» и должны были стать первыми ступенями построения такой союзнической структуры в отношении освобожденной от гитлеризма Германии. Как и Шухевич и его сподвижники, Канарис видел главным врагом СССР и все разновидности тоталитаризма, а союзниками — Британию, США и другие демократические государства. Итак, интересы совпадали — так что в таком сотрудничестве было бы позорным для украинских националистов?

Другими словами, на мой взгляд, гипотеза Пармена Посохова имеет право на существование, вот только доказать или опровергнуть ее будет сложно — слишком много трофейных немецких документов до сих пор скрыты от мира российской властью.

И в завершение. Если бы, скажем, воины какого-нибудь подразделения украинских националистов взяли в плен упомянутого в начале статьи командира отряда имени Кутузова Израиля Лапидуса — типичного персонажа из разряда тех, кто, как и Лазарь Каганович, патетически подчеркивал: «Я не еврей, я большевик!» — и за его преступления повесили на сельской площади кверху ногами — не кричали ли бы сегодня некоторые «исследователи» и «общественные деятели» о «нацистских зверствах» и «юдофобии» ОУН-УПА?

...Конечно, среди советских партизан и среди оуновцев были разные люди. Конечно, нельзя представлять воинов УПА и их командиров ангелами — как говорил последний главный командир повстанцев Василий Кук: «Нас убивали и мы убивали». Моя цель — не «оправдать» Романа Шухевича (в конце концов, его программные политические принципы, зафиксированные решениями ІІІ ВЗУН, сегодня воплощены в Конституции Украины, а большевистские идеологемы — на свалке, откуда их, правда, периодически достают заинтересованные лица), а показать невероятную сложность истории и низость «контрпропагандистов», отечественных или зарубежных. А на громовые призывы «не переписывать историю» следует ответить — эту историю, трагическую и правдивую, еще предстоит написать...