Малороссийский детектив,

…Жаркий августовский полдень 1750 года. Киевский генерал-губернатор Леонтьев подписывает приказ об аресте миргородского полковника Василия Капниста. Высшему офицеру Гетманщины вменяется в вину ни много, ни мало — организация покушения на гетмана и попытка государственного переворота. Войска спешно выдвигаются к южным границам империи. В воздухе пахнет изменой, кто-то поговаривает о большой войне...

Правление последнего гетмана Войска Запорожского Кирилла Григорьевича Разумовского называют «золотой осенью» украинской автономии. Случайный человек на украинском политическом Олимпе, он получил булаву из рук «случайной императрицы» — дочери великого Петра. Галантный век, как величают XVIII столетие, вообще изобиловал случайностями. Гвардейский полковник Гаврила Вишневский, отправленный из столицы в Молдавию для пополнения винных погребов, заглянул в Богом забытые Лемеши на Козельщине и вывез оттуда ко двору голосистого паренька Алексея с забавным прозвищем Розум. Скучающая принцесса случайно в придворной капелле обратила на него внимание, приблизила к особе, назначила управляющим имением. То, что было дальше, можно уже считать закономерностью, — современники же окрестили это выражением «выйти в случай». Солнце царственной милости обратило взор на все, что окружало любимца. Украинская старшина также поспешила воспользоваться женской слабостью и подала в 1744 году прошение о восстановлении гетманства. Императрица милостиво согласилась и указала на брата фаворита. Кириллу шел тогда семнадцатый год.

Прошло шесть лет бюрократической волокиты, и 22 февраля 1750 года в Глухове, на торжественном собрании, казацкое войско, генеральная старшина и духовенство передали булаву в руки Кирилла Григорьевича Разумовского, графа Российской империи, президента Императорской Академии наук, генерала-фельдмаршала, чьей единственной заслугой в 22 года было родство с фаворитом и, согласно легенде, венчанным мужем императрицы. Где-то в этой ликующей толпе стоял старый боевой полковник. С какими мыслями передавал он булаву молодому парижскому щеголю, а в недавнем прошлом — хуторскому свинопасу?..

ХОД СЛЕДСТВИЯ

Рвавшийся к южным морям, царь Петр с удовольствием принимал в Россию переселенцев из Греции, Сербии, Болгарии. Где-то около 1711 года в их потоке прибыл Петр Христофорович Капнист с малолетним сыном Василием. После конфликта и бесповоротного разрыва с отцом, Василий был усыновлен изюмским сотником Павлюком и уже под его началом готовился к военной карьере. В 1726 году сотник передал приемному сыну свой уряд, и тот неплохо показал себя в сраженьях с татарами и калмыками. Военным талантам Капниста позволила раскрыться русско-турецкая война 1735—1739 гг. Под началом Миниха он штурмует Перекоп, обороняет Очаков, сражается под Хотином. В 1737 году Капниста назначают миргородским полковником, в его ведении — заднепровские рубежи империи. Он строит здесь крепости, составляет карту края, охотится на степных разбойников-гайдамаков. После очередного такого успешного рейда Капнист и был арестован неким полковником Мироновым и доставлен в Киев.

Где-то в конце июля 1750 года казак Кольба привез из Салковского форпоста в Киевскую губернскую канцелярию донос атамана гайдамаков на Правобережье Якова Нещадима, будто бы миргородский полковник Василий Капнист задумал государственный переворот. В подтверждение прилагалось письмо Капниста от 28 февраля того же года к чигиринскому комиссару Рудницкому с явными свидетельствами антигетманского (подготовка отравления) и, шире, антироссийского заговора (переговоры о совместном военном выступлении с польской шляхтой и крымскими мурзами). В нем, в частности, говорилось: «Желание мое быть гетманом не сбылось, ибо выбрали гетманом Кирилла Григорьевича Разумовского не по его должности. Ныне по нашей присяге с шляхтою и ордою старайся отдать орде в ясырь заднепровские места от Архангельска до устья Тясмина. И для того от меня командирами в заднепровские места отправлены Байрак и Попатенко, которые ни в чем орде и шляхте противиться не станут и еще помогать будут, а из российской команды я постараюсь, чтоб ни один оттуда не вышел, а сам буду искать случая, с гетманом гуляючи, смертельною отравою его напоить и по нем гетманом стать».

Генерал-губернатор немедленно донес Сенату и вскоре получил приказ создать в Киеве секретную следственную комиссию под председательством самого Леонтьева, а 19 августа — и императорский указ об аресте полковника Капниста, значковых товарищей Байрака и Попатенка. Тем временем слухи о деле Капниста достигли Запорожья и породили разнообразные нелепые толки, будто бы кошевой атаман Василий Сыч изменил, куренной атаман Передерий находится в сношениях с Капнистом и назначен им в полковники. Говорили также, что казацкой черни кошевой позволяет идти грабить в Польшу помещиков, «что разрешает будто бы и какой-то «москаль», стоящий под Черным лесом, и даже платит за это деньги, и что вообще казаки должны быть вооружены и готовы к первому призыву, чтобы начать какое-то дело. Следствие разрасталось как снежный ком. И 21 августа, согласно приказу из Петербурга, на Заднепровье перебросили пять тысяч войска. Через неделю состоялся первый допрос Капниста, на котором тот отрицал свою вину.

В это время произошло событие, важное с точки зрения предыдущих и совершенно необъяснимое с точки зрения последующих. На Заднепровье миргородский полковой есаул Тихон Кальницкий начал отходить от российских войск. Проворный полковник Миронов тут же арестовал и его, а на юг были переброшены дополнительно два ландмилицейских полка. Можно представить себе напряжение, царившее в верхах, — страна стояла на пороге новой грандиозной войны. Власти спешно искали сообщников Капниста, а кошевой Войска Запорожского (слухам о его сношениях с гайдамаками не поверили и его самого не арестовали!) рыскал по степи в поисках атамана Якова Нещадима, заварившего всю эту кашу.

Розыск дал совершенно неожиданные результаты. 15 октября был арестован войсковой товарищ Василий Звенигородский, сознавшийся в написании доноса. Фальшивое письмо составил священник Антоний Васильев из м. Еремеевки, медные матрицы с гравированной подписью Капниста изготовил художник из Киева Дмитрий Васильев (Базилевич). Всех арестовали, а экземпляр матрицы отослали императрице. В конце 1750 года Капниста освободили из-под стражи, а в январе 1751-го пришел императорский декрет о вознаграждении невинно пострадавшего Капниста с товарищами. Бывшего Миргородского полковника наградили рангом бригадира, тысячей червонцев и назначили командиром над Слободскими полками. Байрак и Попатенко получили по пятьсот рублей каждый и места сотников в Малороссии.

ЗАГАДКИ СЛЕДСТВИЯ

Казалось бы, все разрешилось ко всеобщему удовольствию: верные слуги награждены, злоумышленники наказаны. Но уж больно много в этой истории неясностей. Во-первых, конфликт Капниста с Разумовским, скорее всего, имел место, поскольку казакам Миргородского полка было отказано в привычном по тем временам избрании его детей на вакантную должность, а самого полковника предусмотрительно перевели в Слободскую Украину. Во-вторых, врагов Капниста зачем-то держали в киевской тюрьме до 1759 года. И, наконец, уж совсем неясны передвижения миргородского есаула. Но главная загадка состоит в том, кто же остался за кулисами всей этой истории. В действительности, среди организаторов «дела Капниста» могли быть гайдамаки, страдавшие от степных рейдов полковника, гетман, устранявший опасного оппозиционера, российские власти, сеявшие недоверие в руководстве Гетманщины, и, наконец, сам Капнист. Если, конечно, письмо действительно принадлежало ему, а «злоумышленники» — обычные стрелочники большой политики. Однако проверить эти версии, изобилующие бросающимися в глаза натяжками, невозможно. Атаман Яков Нещадим, по версии следствия, оказался вымышленной фигурой, и «гайдамацкий след» затерялся. Трудно представить, что юному гетману хватило полгода, чтобы не только разобраться в ситуации, но и подготовить грандиозную провокацию, если только это не сделал кто-то из его окружения («злой гений» гетмана, по версии отечественной историографии, его ментор Г. Н. Теплов?). Что касается российских властей, то у Капниста, как оказалось позднее, были высокие покровители, и среди них сам канцлер А. П. Бестужев. Да и больно громоздко все это выглядело! Если все же предположить наличие измены Капниста, то следовало бы ожидать реакции на события Речи Посполитой и Османской империи, а нам она совершенно не известна.

В силу особенностей характера Капнист недолго пробыл на последнем посту — командира над Слободскими полками. В 1754 году его сняли с должности за злоупотребление властью. Но в 1757-м, со вступлением России в Семилетнюю войну (1756—1763), восстановили. А 19 августа (фатальная для него дата!) 1757 года бригадир Капнист погиб в одном из славнейших сражений эпохи — в бою под Гросс-Егерсдорфом, унеся в могилу тайну «дела полковника Капниста».

Сыновья покойного бригадира, воспитывавшиеся без отца, были известны своими незаурядными качествами. Один, гвардейский офицер, бежал в Англию, не желая становиться любовником стареющей императрицы, другой — в 1812 году поднимал бокал за здоровье императора Наполеона Бонапарта, третий — в 1790-м ездил в Берлин от имени малороссийской оппозиции с целью заключения антироссийского военного союза с Пруссией. Это детали, не относящиеся непосредственно к «делу Капниста», однако они ярко иллюстрируют нравы, царившие в его семье.

…Фарс превращается в трагедию, когда проливается первая кровь… Однако где пролегает граница, разделяющая представление и преступление? А может, ее никогда не было, и нет? И невинные жертвы — не более чем вечные статисты на кровавой арене Истории?.. «Дело Капниста», потрясшее две с половиной сотни лет назад Гетманщину, длилось всего полгода. Отсвистели кожаные канчуки, росчерк пера восстановил справедливость. Но какой-то неприятный осадок в душе эта история оставляет. Уж больно она напоминает принятые в нашем обществе методы ведения большой политики. Как бы опровергая старую как мир истину: времена меняются, и мы меняемся вместе с ними.