На крутом переломе

Первые двадцать послевоенных лет в истории «подсоветской» Украины — это именно то время, когда наша страна испытывала стремительные, глубинные, далекоидущие изменения (и в то же время основы тоталитарной сталинской системы остались неизменными!); когда, после более чем 10-летнего сопротивления, прекратилась героическая освободительная борьба воинов УПА за независимую соборную Украину (а одновременно именно тогда, в конце 50-х — начале 60-х годов, зародилось движение «шестидесятников», которое в огромной мере приблизило обретение Украиной свободы!); когда, в  1946 — 1947 годах, Украину постигла огромная всенародная катастрофа: третий за четверть века ужасный Голод; когда особенно брутальные, хамские масштабы приобрела тотальная русификация в УССР (однако, с другой стороны, именно тогда началось — после ХХ съезда КПСС — то мощное возрождение национального самосознания, без которого было бы просто невозможно возобновить государственную самостоятельность нашего народа). В конечном итоге — и это основное — это то время, когда 5 марта 1953 года умер Сталин, один из самых кровавых тиранов в истории человечества, и к власти (для этого понадобилось определенное время) пришел Никита Хрущев, который сделал попытку осуществить определенные реформы в социально-экономической, политической и культурно-идеологической сферах жизни. Эти превращения («хрущевская оттепель»), конечно, не задевали основ тоталитарной системы, однако привели к весьма существенным изменениям в обществе и существенно повлияли на его дальнейшее развитие.

Вот таким противоречивым, «цветным», «двойственным» было это время (1946 — 1964 годы) в Украине. А впрочем, какие эпохи в истории не являются такими? Эпоха же «позднего сталинизма» и хрущевских реформ интересна как тем, что многое из того времени — еще в памяти людей старшего поколения, так и тем, что именно там, в том времени, спрятаны многие «начала» и «концы» исторического движения вперед, к свободе — так же, как и исторической реакции, и поэтому очень многие аспекты исторических событий 60 — 90-х годов ХХ века будет сложно понять, не поняв противоречий именно той эпохи, о которой идет речь. А для этого необходимо воспроизвести многомерный, «цветной» неотретушированный портрет того времени и людей того времени — такими, какими они действительно были (без диктата идеологий).

Нечего и говорить — задача непростая, тем более что речь идет, повторимся, об эпохе крутого перелома нашей украинской истории. Однако, думается, коллектив ученых Института истории Украины НАН Украины, который издал в серии монографий «З історії повсякденного життя в Україні» обстоятельный труд (объемом почти 700 страниц) под названием «Соціальні трансформації в Україні: пізній сталінізм і хрущовська доба» — этот коллектив (главный редактор серии — академик Валерий Смолий, ответственный редактор этой коллективной монографии — член-корреспондент НАН Украины Виктор Даниленко, Олег Бажан, Оксана Янковская, Василий Швыдкий, Наталья Хоменко, Петр Бондарчук, Мирослава Смольницкая, Виктор Крупина, Оксана Булгакова и другие) со своей задачей справился действительно достойно. Ведь со страниц книги можно проследить не только огромную панораму повседневной жизни украинцев в 1946 — 1964 гг. разных социальных групп (номенклатура, рабочие, селяне, научно-педагогическая интеллигенция, военнослужащие, монастырские общины, пенсионеры, инвалиды, беспризорные дети, криминалитет...), но и понять сложную, часто скрытую суть огромных социальных трансформаций в УССР того времени.

Авторы книги ставили перед собой множество комплексных, непростых задач. Вот они, в кратком изложении: 1) социальная направленность национальной политики советского государства в 1946 — 1964 гг., изменения этнодемографической структуры УССР, социокультурное положение этнического украинства, попытки реформирования национальных отношений в СССР; 2) социальное поведение населения, социальные факторы формирования политической культуры, реформы Н. Хрущова как фактор либерализации политического режима, становления общественных движений за национальное возрождение; 3) общественно-политические настроения населения Украины, их сходства и отличия в период позднего сталинизма и хрущевское время, социальные реакции граждан на значимые события внутриполитической и международной жизни; 4) религиозность населения Украины, повседневные проявления и трансформации религиозного сознания верующих УССР; 5) социальные отклонения как фактор структурных изменений украинского социума; 6) социально-бытовая сфера как показатель уровня жизни граждан, жилищные проблемы в Украине, социальные проблемы украинского общества в эпоху Н. Хрущова; 7) место номенклатуры в социальной структуре населения Украины.

И это, конечно, еще далеко не полный перечень тем и комплексных проблем, исследованных авторским коллективом издания. Поэтому предлагаем читателям ограничиться коротким изложением основных мыслей тех или иных авторов по таким трем конкретным (по нашему мнению, наиболее интересным) проблемам: а) номенклатурное «бытие» в УССР в 1946-1964 г. г.; б) русификация в УССР: реальное лицо импер-шовинизма и национальное сопротивление; в) ужасные события Голода в 1946-1947 г. г. в Украине. Итак, слово авторам соответствующих статей.

НОМЕНКЛАТУРА: СОЦИАЛЬНЫЙ ПОРТРЕТ (ВИКТОР КРУПИНА)

«Административно-управленческий аппарат СССР отличался мощными мобилизационными возможностями для решения стратегических (актуальных, масштабных) задач. Однако обратной стороной медали была неповоротливость, громоздкость такого аппарата, жесткая зарегламентированность его работы. Решая вопросы, которые касались всех сфер жизни государства, партийный и государственный аппарат опаздывал с реагированием на актуальные вызовы, работал в «догоняющем» режиме (а теперь? — И. С.). Работать на опережение он не мог, ведь «самодеятельность» в решении актуальных проблем была опасной. Для санкционирования решения проблем серьезного масштаба нужно было приложить значительные усилия. Непредсказуемые последствия от смены приоритетов могли стоить дорого. Исходя из этого, постановления, закрытые письма ЦК следует рассматривать как констатирующие проблему не на начальном этапе (этапе ее зарождения, выявления), а как такую, которая уже давно приобрела значительные масштабы».

«Зарплата в конверте» представляла собой временную денежную доплату, введенную в 1948 г., и как правило в 2—3 раза превышала зарплату. Произошла монетизация привилегий. Все областные УССР были разделены на три группы, которые обусловливали размер зарплат и доплат для работников региональных партийных и государственных органов власти. Так, к первой группе принадлежали Ворошиловградский, Днепропетровский, Киевский, Львовский, Одесский, Полтавский, Сталинский и Харьковский обкомы. Районы, в свою очередь, делились на четыре группы, в зависимости от чего и определялась зарплата руководящих работников.

На уровне первых лиц партийного и государственного аппарата доплаты были одинаковые, руководители обкомов и облисполкомов первой группы получали по 6000 рублей денежного довольства, второй группы — 5400 рублей, третьей — 4800 рублей. Сотрудники аппарата партийных органов всех групп получали довольство в 0,5—1,5 раза выше, чем аппаратчики соответствующих государственных органов».

«Насколько достаточным было денежное обеспечение номенклатуры и как уменьшение выплат (в 1952-м. — И. С.) повлияло на материальное положение высокопоставленных должностных лиц? Заработная плата без временного денежного довольства не позволила ухудшить положение тех, кто ее получал. Хотя наибольший коэффициент сокращения коснулся руководящих должностей ЦК КП(б) В, Совета Министров, министерств и т. п., тогдашний масштаб цен не вызвал особого дискомфорта. Например, на государственных дачах в Пуще-Водице и Конче-Заспе в

1950 г. стоимость обеда из четырех блюд колебалась от 7,75 до 15,7 рублей, что на 15 — 20% было дешевле, чем в 1949 г.».

«По состоянию на начало 1956 г. из 19 лиц Черниговского обкома, которые получали временное денежное обеспечение, жены 14 не работали (могли это себе позволить. — И. С.), Харьковского — из 20 лиц, которые получали такое обеспечение, не работали жены 13 человек; в Ворошиловградском — из 24 лиц — лишь жены 6 высокопоставленных должностных лиц работали».

«Материально-бытовое благосостояние соответствующим образом отразилось на системе ценностей и культурных ориентирах. Имея доступ к распределению материальных благ и будучи широко включенной в сеть неформальных отношений, в своем частном и профессиональном быту номенклатура хотела большего. В новых общественно-политических условиях, которые сложились в стране после ХХ съезда КПСС, в вопросе налаживания собственного быта она могла чувствовать себя смелее. Учитывая отказ от репрессий и террора как метода государственного управления, страх наказания за настоящие (или сфабрикованные) проступки был вытеснен боязнью потерять должность, которая открывала доступ к материальным благам и обеспечивала высокий социальный статус».

«РУСИФИКАЦИЯ» (ВИКТОР ДАНИЛЕНКО)

«Миграционная политика советской власти оказывала наибольшее влияние на изменение демографической ситуации в восточных и южных регионах Украины. В результате там часть украинцев среди населения уменьшалась ускоренными темпами. В частности, в Крыму украинцы были второй по численности, после россиян, национальной группой. Сравнительно низким был процент украинцев в Донецкой, Одесской и Луганской областях. Из года в год демографическая ситуация там еще больше деформировалась. Переселялись россияне по большей части в города, и поэтому именно там нередко составляли большинство. Причем часть россиян в городском населении увеличивалась в прямой пропорции к размерам города — чем больше город, тем больший в нем процент россиян.

Такой результат не был следствием действия объективных, естественных процессов, а обуславливался внутренней и внешней политикой советского государства, которая официально стимулировала изменение соотношения украинского и русского населения в республике в интересах последнего. В реализации антиукраинской политики советскому руководству активно помогали многочисленные сторонники и прислужники среди украинцев, которые причинили немало вреда собственному народу. Очевидно, крупнейшим из них была денационализация молодого поколения, которая угрожала лишить нацию ее будущего. В условиях русифицированного образования в Украине быстро денационализировалась украинская интеллигенция, а без нее украинский народ не мог сформироваться в полноценную модерную нацию, терял политическую и цивилизационную силу, превращаясь в какой-то степени в этнографический реликт».

«Украинцев, которые проживали в Украине в 1959 г., насчитывалось 32 млн человек, что всего на 4,4 млн больше, чем их было в 1926 г. И это при том, что в состав украинского населения влилось около 7 миллионов этнических украинцев из присоединенных Западной Украины, Закарпатья, Крыма. Перепись 1959 г. показала, что украинский этнос на приблизительно той же территории не достигал численности, которую имел в 1926 г. В 1959 г. удельная численность украинцев среди других восточнославянских народов по сравнению с 1897 г. снизилась с 29,9% до 20,6%, а удельная численность украинцев, которые признавали украинский язык родным, снизилась на 6%. В целом, за 53 года советской власти, по подсчетам исследователя Ю. Соболева, количество украинского этноса в СССР выросло на 8,3%, в то время как русского — на 76,6%, то есть коэффициент воспроизведения россиян был в 9,2 раза выше, чем коэффициент воспроизведения украинцев. Потери украинского этноса в СССР за эти годы составляли приблизительно 21,3 млн человек, то есть около 63% его численности. Ю. Соболев делает вполне обоснованный вывод о том, что в Советском Союзе, вопреки официально провозглашаемым принципам интернационализма, отсутствия расового и национального притеснения, происходил этнический геноцид по отношению к целому ряду народов, в том числе и украинскому».

«Русский язык насаждался в Украине административным путем и одновременно поощрялось его изучение. Наряду с давлением государство стремилось формировать и позитивную мотивацию. Овладение доминирующим в СССР языком где угодно давало качественно другие возможности социальной мобильности, в том числе заработков и карьеры. Мотивы овладения русским языком могли быть разными, однако в конечном итоге последствия этого не пошли на пользу обоим языкам и культурам. Изменялась национальная идентичность, а нередко и разрушалась. Управленческая администрация в Украине полностью была готова принять ассимиляцию, способствовала ей, как и значительная часть уже денационализированной интеллигенции. Порог сопротивления ассимиляции в украинском обществе неуклонно снижался. В разных социальных группах он также отличался — самое большее сопротивление уподоблению оказывалось традиционным украинским селом и национально сознательной интеллигенцией».

УЖАСНЫЙ ГОЛОД 1946 — 1947 ГОДОВ: СТРАТЕГИИ ВЫЖИВАНИЯ (ВАСИЛИЙ ШВЫДКИЙ)

«Люди, которые оказывались в ужасном голодовом водовороте, часто испытывали необратимые психофизиологические надломы. Страх перед голодной смертью притуплял, выхолащивал у них способность к сочувствию, разрушал моральные фундаменты человеческого гуманизма, человечность вытеснялась постоянным чувством голода, не действовали извечные рычаги внутренней самодисциплины против срабатывания сугубо животного инстинкта самозащиты. И не признаком ли человечности в этом сплошном кошмаре мы видим проявление материнских чувств — доведенные до животного отчаяния матери убивали своих малолетних детей, чтобы не видели их голодную смерть! А подростки с полным осознанием чудовищности ситуации пытались покончить жизнь самоубийством. Конечно, мы говорим о крайних проявлениях деградации социальной природы человека, однако их массовый характер именно в период голода в 1946—1947 гг. подтверждается сотнями задокументированных фактов».

«Четким предвестником бед, которые надвигались на украинское село, были официальные заявления, требования, инструкции для местного партийного руководства. Их предприимчивая реализация могла означать пришествие голода. Доведенное в советское время до бесправного состояния, селянство обычно покорно терпело акции насильственных изъятий, лишь одиночки осмеливались на открытое сопротивление. Особый психологический надлом селяне испытывали, созерцая грубые действия своих односельчан-оборотней, которые, чтобы угодить властной верхушке (или просто выжить), с особой жестокостью выполняли задания местных главарей. Вместе с тем, некоторым из них не было чуждо чувство сопереживания, и они при возможности пытались облегчить жизнь односельчанам (предупреждали об обысках, выселениях, помогали с продуктами, оформляли документы для выезда и т. п.)».

***

Вот такая картина времени — жестокого, беспощадного, такого непохожего на нашу эпоху. Однако в то же время: мы (хотим этого или нет) являемся детьми той эпохи, потому что ничего в истории никогда не проходит бесследно, оттуда родом наши деды, прадеды или родители, которые передали нам во многом свои представления о мире. Вот почему, познавая те годы, мы познаем себя.