Новая Вижва: взлет и падение

...Селились люди тут издавна. А после себя оставили орудия труда из кремня, которые до сих пор находят на околицах села. Если о первом письменном упоминании о пгт. Старая Вижевка (одна из возможных дат — 1099 г.) краеведы ломают копья в спорах, то с. Новая Вижва имеет точную дату первого упоминания в письменных источниках.

«БОЖЬЕЙ МИЛОСТЬЮ...»

В 1508 году польский король и великий князь литовский Жигмонт (Сигизмунд) I отдал Вижву во владение князьям Сангушкам и позволил основать тут городок. Сангушки построили городок с замком и церковью, ставший волостным центром. В состав вижевской волости входили села Бродки, Гридки, Красная Воля, Мостище, Секунь, Старая Вижва, Хотивель, Шушки. В 1521 году князь Василий Михайлович Сангушко, который был луцким старостой, подарил Преображенской церкви 98 десятин земли. А 25 мая 1532 года князь пожаловал грамоту, по которой священнику и его преемникам отданы были со всеми доходами Преображенская церковь с двумя алтарями — св. Архистратига Михаила и св. Семена Литопроводца.

ЛЕГЕНДАРНАЯ КОРОЛЕВА

Из-за ссор с соседями князь В.Сангушко в 1543 году обменял с королевой Боной Сфорца ковельские имения (сюда входила и Вижва) на владения в Белоруссии. Чтобы оживить торговлю и увеличить свои доходы от Вижвы, королева предоставила городку в 1548 году магдебургское право. Королева Бона наделила вижевских мещан правом обустраивать трактиры и продавать водку, собирать мостовой, подушный и воскобойный налоги. Ковельскому старосте приказала, чтобы он не препятствовал вижевчанам в пользовании доходами. Разрешено было проводить в городке еженедельные торги и ярмарки на праздник Рождества Христова. Грамотой от 19 января 1548 года к городу Вижве были присоединены жители предместий и их уравняли в правах и обязанностях с самими мещанами. Другая грамота рассказывает о том, как Бона приказала арендаторам местных сел Секунь, Сусек, Гридков и Городища послать из них людей для ремонта мостов вблизи городка Вижвы.

Эти меры безусловно содействовали развитию города, улучшали положение мещан. Вероятно, это и увеличивало популярность королевы. 1557 и 1558 годы для вижевчан отмечены двумя событиями: проведением волочной реформы и смертью королевы.

Имения переходят в руки других владельцев, а положение крестьян и мещан ухудшается. И хотя волочная реформа проводилась независимо от того, жива королева или умерла, имела она имения или нет, можно предположить, что эти два момента народное воображение связало воедино. И королеву начали считать благодетельницей.

Мать Жигмонта II, неаполитанская принцесса Бона Сфорца, покинула Польшу в 1556 году. С ее последними годами жизни связана почти детективная история. Бона вывезла в Неаполь часть казны своего покойного мужа Жигмонта I. Из этих денег она одолжила испанскому королю Филиппу II 430 тысяч дукатов, но, не дождавшись возвращения долга, умерла в 1558 году. Военные неудачи в Ливонской войне поставили ее сына Жигмонта II на край финансовой пропасти. Он вспомнил о «неаполитанском наследстве» и потребовал от Испании возвращение долга. Часть долга вернулась в Польшу талерными и полуталерными монетами испанской чеканки.

Доподлинно неизвестно, бывала ли королева Бона на Волыни. Но в народных легендах она довольно часто фигурирует на территории нашего края. Многие из этих легенд были записаны в конце ХIХ — первой половине ХХ века известными исследователями волынской древности Н.Теодоровичем, О.Цинкаловским и другими. И сейчас еще в полесских селах от старожилов можно услышать истории о королеве Боне.

Одну из них рассказывала моя бабушка Мария Ивановна Цехош, жительница села Новая Вижва. Легенда объясняет происхождение названия этого села: «Когда проезжала королева, то дала название многим урочищам. Была она слепой, а когда умылась в колодце возле села, то прозрела и сказала: «Вот и видва!» Это значило, что она уже видит. От этого и произошло название села, которое позже стало называться Вижвой».

Не один раз слушал я рассказ, но личность королевы не привлекала мое внимание до тех пор, пока я не услышал от своего дедушки, Максима Омельяновича, новый вариант легенды. В целом похожий на вышеизложенный, но в нем уже фигурировала не королева, а «крулевска Бона». На все дальнейшие расспросы — кто эта королева? откуда? — дедушка пожимал плечами и ничего больше рассказать не мог. Мол, он знает только то, что когда-то ему рассказали, это и пересказывает...

«МАХТИТ ГЕЛТ? КУПЧИ КНИПЛАХЫ ДО МУРНАЛИВ»

В тридцатых годах ХХ века Новая Вижва сохранила статус городка. То есть существовали отдельно село и городок. В городке были церковь, школа, еврейский молитвенный дом, магазины. Нововижевчане с гордостью величали себя мещанами, в отличие от жителей окружающих сел, которых называли «мужиками». Кроме сельского хозяйства, жители городишка портняжничали. Шили разную одежду. Добротные нововижевские кожухи были известны далеко за пределами не только гмины или уезда, но и воеводства. Ведь встретить портных из Новой Вижвы можно было и в Варшаве.

Каждый мастер имеет свои секреты. А если это целое село мастеров? И если они четко противопоставляют себя остальным? Наверное для того, чтобы сберечь профессиональные секреты, пообщаться с земляком на чужбине, не боясь быть подслушанным, и выдумали нововижевские мещане целый язык — смесь немецких, еврейских и других слов на основе украинской грамматики. И сыпались слова «шнайдерского» (так ее называют доныне сами нововижевчане) языка, который никто не мог понять. А как же поймешь, если пирог — это «пуйман», груши — «пикузы», церковь — «галилея», кот — «гац», колбаса — «рахманка», конь — «ферт» и тому подобное. Может кто-то и догадается, что «бекавица» — овца, а «газда» — хозяин, но в сплошном потоке слов кто догадается о чем речь. О том, что «шнайдерский язык» первоначально возник для общения портных-отходников свидетельствует «портняжная» тема — наиболее полно разработанная (поскольку далеко не все слова имеют перевод). Названия одежды, нитки, игла, заплата, ткань — эти слова «по-шнайдерски» и сейчас вам назовут самые старые нововижевчане. «Махтиш гелт? Купчи книплахы до мурналив», — звучало то в Кракове, то в Луцке, или в Новой Вижве. И непосвященный никогда бы не догадался, что это всего лишь небольшая просьба к товарищу, идущему в магазин: «Деньги есть? Купи пуговицы к штанам».

УТРАЧЕННАЯ ЖЕМЧУЖИНА

Прошли столетия. От прежних ярмарок, замка, города, помимо легенд, остался только старый храм. Впрочем, оставался он до 80-х годов нашего века. Сейчас Преображенский храм уже не существует. И остался бы он только в памяти жителей Новой Вижвы, если бы не один случай. В 1962 или 1963 году фотограф-любитель (ему тогда еще не исполнилось двадцати лет) Петр Александрович Лищук, снимая окружающие пейзажи, зафиксировал на пленку Преображенский храм.

Как и многие другие, нововижевскую церковь запланировали снести в 1984 году. По свидетельству очевидцев, начали разрушать церковь значительно раньше. Зацепили тросом за купол и потянули трактором. Купол немного надломился, но не упал. После этого церковь еще долго стояла в таком состоянии. Крыша протекала и постройка начала гнить. Так и простояла церковь, пока совсем ее не разрушили. Предварительно хваткие «предприниматели» вывезли гору старинных книг. Среди бела дня, на глазах у колхозниц, работающих в поле.

Теперь на возвышении, где когда-то находился храм,— руины. Огромные обгоревшие брусья, служившие фундаментом; камни, на которых стояла колокольня; в овраге полусгнивший купол. Все это напоминает о былом величии. Пока что напоминает. Местный парень, который пас здесь коров (это на месте храма — !), рассказал: были на этом месте колхозные силосные ямы. Церковь? Ах, да, была и церковь. Говорят красивая. И все. Ни больше, ни меньше.

Думаю, о чем смогут рассказать проезжим чудакам его потомки?

Недавно в селе открыли церковь. Хоть построили на новом месте (старое считают несчастливым), но по точному плану Преображенского храма. Чертежи сохранились у кого-то из прихожан. Сохранились не только чертежи. Желание строить тоже.

Верю, что проезжие смогут услышать не только легенды и звучание шнайдерского языка, но и увидеть храм. Хоть и не Преображенский, а святого Гавриила.