«Широчінь Дніпра поширює душу»

26 июля (7 августа) исполнилось 130 лет со дня рождения выдающегося украинского писателя и общественно-политического деятеля Владимира Винниченко. Отдельная страница биографии художника связана с Екатеринославом. Именно здесь он написал замечательный рассказ «Босяк», изо дня в день вел писательский дневник. Здесь его застало начало Первой мировой войны. Здесь у него нашелся непрошеный «биограф» — провокатор Васька Золотые Зубы...

Мало кому известно, что Владимир Кириллович Винниченко в 1914-м около полугода прожил в Екатеринославе. Но поскольку происходило это перед революцией, а писатель был членом подпольной Украинской социал-демократической рабочей партии (УСДРП), то приезд произошел нелегально. И знаем мы об этом не так много, как хотелось бы.

Но обо всем по порядку. Весной 1914 года Владимир Винниченко (1880 — 1951) вернулся из эмиграции на родину. Однако ему пришлось находиться на нелегальном положении — за ним постоянно следили жандармские шпики. Лето того года он с женой Розалией провел в Екатеринославе, где мог рассчитывать на поддержку товарищей по партии. Приехав в наш город на пароходе из Киева, писатель продолжил здесь свою творческую работу и принял активное руководящее участие в революционной деятельности екатеринославской организации УСДРП.

В городе на Днепре жила чета Лисиченко — товарищей по партии и личных друзей В. Винниченко. Дмитрий Лисиченко занимал скромную должность в управлении Екатерининской железной дороги и был основателем украинской книжного магазина «Слово» на улице Полицейской (ныне ул. Шевченко). Дмитрий Михайлович был выдающимся деятелем украинского рабочего движения. Его жена Мария Александровна Лисиченко (урожденная Кириченко) вела значительную работу среди рабочих-украинцев Левобережья. Также работала у мужа в книжном «Слово» на ул. Полицейской, 59.

В Екатеринославе В. Винниченко написал прекрасный рассказ «Босяк», где тепло обрисовал Марию Лисиченко в образе Оли Степановны — главной героини произведения. В опубликованных посмертно дневниках Владимира Винниченко, в записях, датированных июнем 1914 года, сочно переданы Днепр и расположенный на нем Екатеринослав: «Ми з Розалією лежимо на м’якому, ніжному піску Дніпра. Заходить сонце, хмаринки над обрієм рожево-малинові, над нами ласкаве, як полаковане, листя білокорих осокорів. Іменно радість і хвилювання, захват переживаємо ми в цей момент! Коли ми прийшли на пустинний берег цього острова, коли на нас війнув дніпровий вітер, змішаний з запахами гарячого, сухого сонця, осоки, листя й піску, ми трохи не завищали від щастя. Ця якась свята пустельність дніпрових жовтих пісків з ріденькими кущиками, це широченне небо над ними, — в них страшенні чари! Я пишу і дивлюся на синювато-зелений обшир по тім боці, що тягнеться в неосяжну далечінь на обрії. А на обрії малесенькі могили. З гаю виглядає блискуча на сонці церковця сільця. Плоти непомітно, безшумно сунуть вниз і на одному тріпочеться під вітром «хлажок». Димарі заводів на тім боці димлять і похожі на заткнуті в землю запалені величезні сигари з чорними кінцями. Вони також подібні до мотузяних батогів, особливо ті далекі-далекі. Червононосі чайки мовчки пролітають над нами, розрізаючи повітря своїми загостреними сталевими крилами. Вода в Дніпрі жовто-бура, як перестояний чай, любовно хлюпочеться маленькими хвилями об чистий, ніжний пісок берега. Широчінь води поширює душу...»

Вот такую поэтическую запись в дневнике оставил 34-летний Владимир Винниченко. Днепровские виды вызвали у него восхищение, наверное, еще и потому, что писатель истосковался по Украине. На далекой чужбине он мечтал о возвращении домой, поэтому-то такими дорогими кажутся ему приметы родного пейзажа.

Когда Винниченко ходил по Екатеринославу, его писательский дневник быстро наполнялся «перлами» не хуже одесских. Наблюдательным глазом он, для примера, примечал такие образцы рекламы: «Фельдшер Дубовецкий прививает свежую оспу». Или «Элегантное производство обуви»... Или «Южно-Кавказская Столовая Али-Топчи-Заде». Здесь он записал, например, такие слова говорливого паренька-работника: «Рабочий класс весь пьяный, чиновники сидят сибе чистенькие, в формочках». Или вот такое услышанное на улице: «Я вас не пропятствую». А вот это писатель записал в ресторане: «Я у вас требую курицу, а вы мне даете противоположное...».

От своего товарища Дмитрия Лисиченко Винниченко записал в нашем городе следующее: «Дед рассказывал мне сказку. Крестьянин-дед. Ты, говорит, запускай за жизнь себе большие когти. Так как на том свете перед дверью рая есть большой горб, и такой гладенький и скользкий, что никак на него не выцарапаешься. У кого будут большие ногти, тот и выцарапается. Эту сказку я вспомнил, когда стоял у ворот завода. Там есть тоже бугорок. Осенью, как дождь, так он делается такой скользкий, что никаким способом на него не вылезешь. А приемщик стоит на нем и отбирает пашпорты. Кругом народа — тысячи. Кто, конечно, сильнее, у кого, значит, ногти длинные, тот и выпихивается на тот бугорок, чтобы попасть в рай. Только не в рай, а в чистый ад»...

В Екатеринославе Винниченко застал начало Первой мировой войны. Так что его дневники содержат богатые, сочные зарисовки по следам свежих событий, сделанные рукой настоящего мастера слова. Увидев большую толпу возле Управы (ныне там находится училище культуры. — Н. Ч.), писатель направляется туда, чтобы быть в эпицентре событий. Издали видно, что большинство людей — женщины: юбки, платки, косынки. Он приближается к самой большой группе. Женщины рассказывают мужчинам о том, как полицмейстер только что назвал их всех «сволочами».

— За что же? — переспрашивает Винниченко.

— А скажите вы мне за что, я знаю? — говорит молодая. — За то, что мужей наших позабирали (на войну), а нас вот с кватир уже гонят. Пришли просить то, что нам принадлежит, а он нас такими словами. Еще и арестовал четырех...

Словно настоящий репортер, Винниченко носился по городу — к вокзалу, где провожали призванных на войну, трамваем по проспекту, где проходили «ура-патриотические» манифестации. Его дневниковые записи имеют большое значение. Так как писатель отмечал, что в патриотическом угаре местные газеты были далеки от правды, банально врали «во благо»: «Победа русского оружия! Германская армия разбита! Неприятель позорно бежал!» На самом деле начиналась долгая и изнурительная война, финалом которой стала революция, которая свергла монархию в трех империях... Нам надо быть признательными Винниченко: его дневники доносят живое дыхание времени.

Но жизнь оставляла мало времени для беззаботного созерцания. В Екатеринославе, до начала войны Владимир Кириллович полностью отдавался подпольной революционной работе. В зашифрованных записях его дневников угадываются и емкие портреты товарищей по партии. В частности, он мастерски описал «Федька» (партийное имя члена партии Федора Дубового) и его брата.

Осенью 1914-го В. Винниченко переезжает на постоянное проживание в Москву, где агенты полиции постоянно «пасут» его. Когда в ноябре 1915 года в Екатеринославе проходила конференция УСДРП, где обсуждали необходимость иметь свой рабочий орган, В. Винниченко не смог приехать, что, наверно, спасло его от ареста. Конференция проходила в доме Лисиченко на улице Полевой (ныне проспект Кирова), где в первой половине 1914 года некоторое время жила чета Винниченко.

Тем не менее участников екатеринославской конференции предал провокатор: вскоре посыпались аресты среди украинского рабочего класса и интеллигенции, членов УСДРП и местной «Просвиты». Соратник В. Винниченко Юрий Тищенко-Сирый в своих воспоминаниях о Владимире Кирилловиче упоминает интересный документ — «Записку об украинском движении за 1914 — 1916 годы с кратким очерком истории этого движения, как сепаратистско-революционного течения среди населения Малороссии», опубликованную в Киеве в 1926 году. Вот что вспоминал Юрий Тищенко-Сирый:

«Все мы перечислены в «Записке», кроме одного человека, который имел в городе маленькую слесарню (Васька Золотые Зубы). Он пришел на конференцию прямо из своей мастерской и не успел даже умыться; лицо было вымазано сажей, а как смеялся, то у него блестели золотые зубы; у него были очень чистые и холеные руки, которые не совсем подходили к его грязному виду. Все время он сидел у порога и внимательно выслушивал каждого оратора. В обсуждении не выступал. Когда к нему обращались по тому или другому делу, то он ограничивался одним словом «Хорошо!».

Конференция прошла хорошо, вспоминал Юрий Тищенко-Сирый. Но через две или три недели после этого к нему явился железнодорожник, который был на заседаниях и сообщил, что у екатеринославской группы есть определенные доказательства, что Васька Золотые Зубы, без сомнения, провокатор, что его слесарня просто выдумка, а самое главное, что он сам бесследно исчез. Тогда же подпольщики узнали, что за каждым из них на конференции следили детективы.

Для самого Владимира Винниченко Васька Золотые Зубы стал символом жандармских шпиков. Об этом свидетельствует запись в его дневнике 20 апреля 1916 года со смешным обозначением записи — «Кошарбад». Так Евгений Чикаленко, помещик и меценат, шутки ради называл свое имение с загонами для скота овец в селе Перешоры Херсонской губернии. Здесь Винниченко скрывался весной и летом 1916 года, когда был вынужден после провала в Екатеринославе покинуть свою подмосковную конспиративную квартиру. Вот та запись: «Хочется под свободное время записать хоть коротко некоторые факты... А после того приехали ко мне Золотые Зубы и началось тыняние. Ночевка по отельчикам, знакомым, пансионам, комнатам...»

Вот какие события и люди стоят за посещением Владимиром Винниченко в 1914 году Екатеринослава. И Винниченко, и чета Лисиченко после Февральской революции были избраны членами первого украинского парламента — Украинской Центральной Рады. Но судьбы их сложились по-разному. Книжник и переводчик Жюля Верна Дмитрий Лисиченко с женой переехали в Киев. Заведовал книжным магазином «Вукоопспилки» (бывший книжный «Киевской старины»). Это его усилиями спасены рукописи Ивана Манжуры. Представитель Расстрелянного Возрождения Дмитрий Лисиченко обогатил украинскую литературу переводами мировых классиков. Перевел с французского роман Ж. Верна «Путешествие к центру земли», а с английского произведения Джека Лондона «Морской волк», «Алая чума», «Вера в человека», «Мартин Иден». Жена Мария Лисиченко переводила на украинский произведения Джека Лондона (около десяти книг), Майн Рида, Этель Войнич, Шервуда Андерсона и др. На момент ареста Дмитрий Лисиченко заведовал складом киевского филиала «Книгоспилки». Арестован органами ГПУ в ноябре 1930-го. В феврале 1931-го осужден к пяти года исправительно-трудовых лагерей. И наверное, оттуда уже не вернулся. О судьбе его жены мы ничего не знаем. Винниченко избежал арестов благодаря тому, что эмигрировал.