Словно феникс из пепла...

Еще в 1898 году Иван Франко, Леся Украинка, Михаил Коцюбинский, другие выдающиеся писатели откликнулись на 100-летие первой публикации «Энеиды», подчеркивая, что Украина всегда будет отдавать щедрую дань безграничной благодарности Котляревскому, человеку, стоявшему у истоков возрождения новейшей культуры родного народа. Но только спустя пять лет, ранней осенью 1903-го, состоялся так долго ожидаемый праздник в Полтаве, оставивший воистину заметный след в нашей истории.

Памятник Котляревскому был открыт на одном из очаровательных бульваров Полтавы — Протопоповском. Бронзовый бюст поэту на высоком постаменте был выполнен скульпторами Л. Позеном и А. Ширшовым (кстати, авторы памятника отказались от вознаграждения за свою работу) в классическом стиле. Праздник практически впервые — и в этом его огромное значение — собрал вместе лучших из лучших представителей отечественной интеллигенции, причем как Восточной, так и Западной Украины. Имена «из когорты великих»: Леся Украинка и Василь Стефаник, Михаил Коцюбинский и Борис Гринченко, Михаил Старицкий, Владимир Самийленко, Филарет Колесса, Гнат Хоткевич, Панас Мирный, Елена Пчилка... Не было, наверное, только Ивана Франко. Причем нужно подчеркнуть один показательный факт: из 7 тысяч человек, пожертвовавших средства на сооружение памятника, 4 тысячи — простые крестьяне Полтавской губернии! Уже одно это более чем убедительно свидетельствует, что украинский народ прекрасно понимал, чем является для него родной язык (вопреки шовинистическим выдумкам новейших «интерпретаторов») и был готов развивать и защищать его.

Настроение всех присутствующих блестяще выразил Михаил Коцюбинский, сказавший: «Місто Полтава справляє нині свято українського слова. Сто літ минуло, як те занедбане і закинуте під сільську стріху слово, як фенікс з попелу, воскресло знов в устах батька нової української літератури Івана Котляревського, голосно залунало по широких світах». Но и тогда, в 1903 году, родное слово было несвободным. До полтавских губернских и городских властей дошла информация о секретном приказе имперского министра внутренних дел В.Плеве, изданном «в лучших традициях» Эмского эдикта 1876 года (который, напомним «спасителям» русского языка в Украине от несуществующих угроз, действовал и через 27 лет, в описываемое время!). В соответствии с этим приказом на торжественных сборах при открытии памятника категорически запрещалось использовать украинский язык как ненужное «наречие», к тому же «крамольное».

Именно этот факт в немалой степени и объясняет развитие событий, происходивших вечером 31 августа 1903 года. В городском театре Полтавы, уже после завершения торжественных церемоний у памятника, открылось собрание участников празднования. С главным докладом в честь Котляревского выступил на русском языке филолог и историк Иван Стешенко. Затем на трибуну вышла Олена Пчилка и начала произносить свое короткое приветствие уже на украинском языке; полтавский городской голова Алексей Трегубов сделал ей замечание, и мать Леси Украинки остальное выступление была вынуждена произносить на русском. С блестящим рефератом «Котляревский в исторической обстановке» выступила известный историк Александра Ефименко.

Конфликт приобрел неожиданную остроту, когда слово взял Михаил Коцюбинский, который отдал дань уважения Котляревскому снова на украинском языке. Вот как описывает дальнейшие события «Полтавский вестник»: «Чувствовалось, что голова Трегубов теряет терпение. Он несколько раз прерывал оратора, протестуя против выступления на «малороссийском наречии» (и это — во время мероприятия в честь классика украинской литературы. — И.С.! ). И далее репортер «Полтавского вестника» рассказывает, что после того, как и следующая выступающая — актриса из Чернигова Ольга Андриевская — начала зачитывать поздравительный адрес на украинском языке, Трегубов в грубой форме прервал ее и заявил, что дальнейшие приветствия «по-малороссийски» он категорически запрещает вообще!

В зале поднялась волна глухого (и уже не совсем глухого!) возмущения. Делегат от Харькова Николай Михновский (тот самый, в будущем — один из идеологов украинского национализма) решительно спросил: «Пане голово, я теж маю доповідь українською мовою. Чи дозволено мені буде зачитати її?». И услышав ответ: «Нет, я запрещаю — и вам, и всем здесь присутствующим!», Михновский, а следом за ним и большинство участников достали из папок поздравительные адреса, забрали их, а председателю бросили на стол пустые папки и покинули собрание...

Самые благородные умы России (объективности ради это также стоит помнить) выступили с гневным осуждением шовинистической провокации. Владимир Короленко писал в журнале «Русские записки»: «Выходило таким образом, что язык Котляревского и Шевченко, привлекший в русскую Украину зарубежных паломников, законен только в Австрии. На своей родине, у своей колыбели он запрещен... Этот грубый и дикий эпизод как бы говорил представителям зарубежной интеллигенции: вы считаете нашу Украину метрополией и центром вашей культуры и вашей речи. Мы этого не желаем; пусть он остается у вас, за рубежом: пусть лучше все наши украинцы, ценящие сокровища родной речи, паломничают к вам во Львов, к вашим школам, музеям и университетам. А у себя мы этого не допустим. Мы лучше создадим новый призрак «неблагонадежности» и «измены». И далее Короленко с негодованием пишет о «проявлениях вандализма», «сказывающихся в последние годы, в виде закрытия просветительных учреждений, газет и журналов на украинском языке и объявления «мазепинством» самых законных элементарно-культурных стремлений украинцев».

И все-таки несмотря на тупо-шовинистические притеснения, язык Котляревского и великого Шевченко всегда воскресал — воистину, словно «феникс из пепла». И сейчас, слушая убогие, низкие «рассуждения» наподобие: «Да, я по паспорту украинец; но если я начну разговаривать на украинском — колбасы от этого в магазинах не прибавится!» — помните одно, самое главное: язык народа — душа его свободы.