«Тільки не трать те, браття, віри»
Есть одна личность в украинской литературе, относительно которой нужно наконец установить справедливость. Во всяком случае, человек заслужил это своей искренностью, своей преданностью, своим трудом. И тем, кто не знаком с его творчеством, пришло время открыть для себя украинского писателя, переводчика, литературоведа, издателя и общественного деятеля Богдана Лепкого (1872- 1941), имя которого было вычеркнуто советской властью из литературы.
В Кракове, где он почти постоянно жил и работал с 1899 года до самой смерти, одну из улиц назвали его именем (в 1938-1939 гг. Б. Лепкий — член польского Сената), однако ненадолго. Теперь можно назвать его именем одну из улиц Киева, хотя в нашем городе художнику не пришлось бывать. Тем более, что 9 ноября в этом году отмечалась 130-я годовщина со дня рождения Богдана Лепкого.
Нам стоит прислушиваться к его ненавязчивым советам. В сокровищнице писателя есть и собрания стихотворений, и рассказы, и повести. Кроме написания собственных произведений, Лепкий много занимался переводами на польский и немецкий языки произведений украинских авторов Шевченко, Франко, Стефаныка, Коцюбинского... По объему литературного наследия Богдан Лепкий среди современников уступал только своему учителю Ивану Франко. Следует отметить, что он написал фундаментальное исследование о жизни и творчестве Кобзаря и издал более 20-ти томов (!) украинской классической литературы (в Польше, Германии, Чехо-Словакии), переводил произведения русских, польских, немецких, англоязычных и скандинавских писателей; был членом украинских научных институтов в Варшаве, Кракове, Берлине. О своей жизни Богдан Лепкий рассказал в книге воспоминаний «Казка мойого життя».
Родился Богдан Лепкий в селе Крегулец Чортковского уезда (сейчас Тернопольская область). Эти земли тогда входили в состав Австро-Венгрии. Отец Сильвестр Лепкий был сельским священником, прихожане его очень уважали за образованность и гуманность; он писал прекрасные лирические стихотворения под псевдонимом Марко Муравы. Мать — Домна Глибовецкая имела великолепные способности к музыке. В пятилетнем возрасте Богдан потерял двоих сестер и брата, которые умерли от дифтерии, а сам он едва остался тогда жив. В Бережанах восемь лет ходил в гимназию. В его времена учился в гимназии композитор Денис Сичинский (автор оперы «Роксолана»; кстати, младший брат Богдана Левко стал в 20-е гг. ХХ в. известным композитором, певцом украинских сечевых стрельцов), талантливый художник Юлиан Панкевич, у которого брал уроки рисования Богдан Лепкий (позже он сделал непростой выбор в пользу литературы, хотя и учился в Пражской академии искусств), Сильвестр Яричевский, украинский поэт, также запрещенный советской властью.
Родители Лепкого перебрались в Поручин (две мили от Бережан): «тихо і спокійно плило щоденне життя в поручинському приходстві.» Юность Богдана проходила там, где все «нагадувало ті часи, коли люди казали собі, що хата є не лиш до мешкання, але й до оборони життя і маєтку». Общение с крестьянами, их повествования, легенды о давних временах и обычаях подтолкнули впечатлительного и любознательного Богдана к литературному творчеству.
В Бережанах проходили Шевченковские вечера, устраивались тайные собрания по поводу Шевченковских годовщин. Когда же Богдан перешел в шестой класс, гимназисты получили наконец разрешение открыто праздновать Шевченковские годовщины. Богдан нарисовал портрет Шевченко и декламировал «Думи мої, думи мої, лихо мені з вами». Старшие ученики имели свою тайную библиотеку; книги те «мандрували» по домам, потому что тогда, как писал Б. Лепкий, «на українську книжку був дуже великий голод» (австрийские власти, как и поляки, имеющие доминирующие позиции в Галичине во всех областях жизни, считали украинцев людьми второго сорта).
Как отмечал он, из гимназии в Бережанах «протягом одного століття вийшло так багато визначних людей». Очевидно, это произошло из-за «духу, який вітав над Бережанською гімназією, отої сполуки свободи з почуттям обов’язку». Здесь и совет нашим современным учителям: «Директор дивився, щоб учителі не вимагали ані забагато, ані замало від своїх учнів і щоб учні не надужували доброти своїх вчителів. А якщо молодий, початкуючий учитель не міг порадити з хлопцями, то видно було, що не мав він педагогічного хисту. Мудрий директор знав, що найкращі висліди здобуває учитель, який вчить так, як йому досвід диктує, який у науку свою душу вкладає і не боїться, що шкільна влада кожної хвилини знехтує його спосіб навчання. Директор не нівечив ідивідуальності вчителя, а вчитель не нехтував індивідуальності ученика». Сам Богдан четыре года (с 1895 г., после окончания философского факультета Львовского университета) работал в родной гимназии учителем украинского и немецкого языков и литературы.
В августе 1914 года началась Первая мировая война, и семья Лепкого вынуждена была эмигрировать на запад (жизнь становилась чем дальше, тем опаснее — фронт страшными волнами прокатывался по восточной Галичине и Волыни). Он всегда писал о том, что видел, об Украине, о страдании ее людей, неоднократно возвращаясь в воспоминаниях к детству и юности, которое прошло на самом востоке Галичины:
І в мене був свій рідний край,
Цвіли там квіти у діброві,
Шумів таємну пісню гай,
Збіжжя стелилися чудові
На паску і на коровай...
І в мене був свій рідний край.
И хотя ни разу не пришлось Б. Лепкому быть в Киеве, который входил в состав Российской империи, но как здесь не вспомнить строки из его стихотворения «Розвіяні мрії»:
А над Дніпром високо, ген на горі,
Золотоверхий Київ, наш Сіон,
Мов на престолі в княжім омофорі
Сидить і бачить дивно-дивний сон.
Позже поэт посещает родные края. Везде нищета, руина, «кістки, череп’я, пепелище», и он волей писателя вкладывает свой оптимистический дух в уста Андрея Первозванного:
Воскресне, встане Україна!
Тільки не тратьте, браття, віри.
Тільки не будьте маловіри,
Тільки не будьте, як бур’ян,
Хто ступить той йому і пан.
А стійте твердо, як скала,
Най розіб’єсь об вас хула,
І вража лють й некчемна лесть —
Се наш закон, се — наша месть.
В произведениях писателя преобладает печаль человеческого сопереживания — как в стихотворении «Батько й син»:
Вивели їх обох ген за дворець,
У поле — батька і сина.
Батько — зневолений горем старець,
Син — осьмилітня дитина.
Вивели раннім ранком на зорі,
Ще сонце не сіяло,
Два дерев’яні стовпи на горі,
Трьох солдатів гріб копало.
Син, як побачив, збілів, мов папер,
І, як листок, став дрижати.
«Тату, мій тату! Що тепер буде?
Мати, моя рідна мати!»
Батько востаннє дитину обняв:
«Не бійсь, не бійся, мій сину.
Муки колись Христос за нас приняв,
Ми вмремо за Україну.»
Это стихотворение вошло в цикл поэзий, написанных в 1914 — 1920 годах, где описаны впечатления от пережитого.
В рассказе на документальной основе «Моя вина» он пишет о судьбе украинцев, которые разодраны на куски оккупантами: «Для всіх є право на самовизначення народів, тільки за нами цього права нема. За нами є тільки одне право вмирати. По всіх боєвищах Європи, по всіх таборах і в’язницях, від голоду й хвороб, від кулі більшовика й імперіаліста, за нами одна дорога до волі — смерть!» Он писал, что «ніхто не хоче вольної України, що ті хто справа і зліва, готовлять для нас нове ярмо» . И дальше: «Моя вина, мій гріх, мій непростимий гріх!» «А може б, сам лежав з кулею в лобі або з раною в серці та не бачив тої великої рани на твойому тілі, мій рідний народе...»
Нам бы хоть сейчас начать признавать тех, кто боролся за независимую Украину, за волю народа. Но мы боимся даже произносить — мы украинцы. Потому что это действительно так — все мы украинцы, ибо как во Франции — все французы, в Германии — немцы, и тому подобное, это как принадлежность к государству.
«Всі ми з тої кривавої землі виросли, як дуби в лісі, як квіти на леваді, як колоси на ниві, як на степу бур’ян, і всі ми, всі до одного в тую землю вернути повинні для єї добра, для єї вічного існування».
Неутомимая деятельность Лепкого, его произведения стоят того, чтобы оценить их. «Веселка над пустирем «, «Казка мойого життя» — прекрасное описание жизни и обычаев в Галичине того времени. Отдельного внимания заслуживает эпический цикл из семи повестей о гетмане Мазепе, где Б. Лепкий не первым ли осмелился отойти от российской имперской оценки несчастливого гетмана.
Его сердце разрывалось, когда он уезжал из родного края, и, читая его произведения, рвется сердце у нас, так задевают они душу. Наверное, самым трогательным из рассказов является «Двоє дітей». Это картина настоящей, искалеченной войной, жизни брата и сестры, которые потерялись среди тех, кто спешил выехать на запад. «Дівчинка як намальована і хлопчик каліка. Гарне чоло, мудрі очі, лиш ніби його по голові хто вдарив і голова всуналась в плечі. І вона вже не висунеться ніколи. Обоє в сльозах. Згубили батька й маму.» Увидела их госпожа в шелках, соскочила с повозки блестящей и к девочке, приглашает ее с собой, мол, как свою возьмет. Братец советует сестре ехать, а девочка прислонилась к брату и ответила «не хочу». «Повіз поїхав, а вони пішли дальше. Дівчинка як образ і хлопчик-каліка.» Такой проникновенный рассказ можно было бы ввести в школьную программу; он и трогательный, и человечный; ребенок прочитает его на одном дыхании.
Среди друзей Богдана Лепкого были Юрко Тобилевич (сын Ивана Карпенко- Карого), Василий Стефанык, польский поэт В. Оркан, фольклорист, композитор Филарет Колесса, автор исторических и бытовых повестей Андрей Чайковский; Богдан Лепкий был знаком с Соломией Крушельницкой, Мыколой Вороным, Иваном Франко, Михаилом Коцюбинским, Ольгой Кобылянской...
Во время праздника в честь Котляревского во Львове, рассказывает в своих воспоминаниях Б. Лепкий, пели «Ще не вмерла Україна». И не пели так, как нужно. Тогда вышел молодой тенор Менцинский и сказал: «Панове, не так! Послухайте, як треба співати наш національний гімн». И голосом сильным, звонким, чистым спел.
А сейчас что? Нам предлагают оставить один куплет и припев гимна Украины. Так кого же, спрашивается, будет вдохновлять такой «обрезанный» гимн? И кто же хочет его сократить? А еще говорят: «из песни слов не выбросишь». Вспомните:
А завзяття, праця щира свого ще докаже,
Ще ся волі в Україні пісня гучно ляже.
За Карпати відоб’ється, згомонить степами,
України слава стане поміж народами.
Разве эти слова могут кому-то не понравиться? Может, и нам стоит выучить свой гимн — от начала до конца, потому что стыдно даже за наших спортсменов, которые почти все молча стоят на стадионах... Во всяком случае нам есть с кого пример брать. Но приходится ли удивляться, что независимое государство пугается собственного гимна? Если оно все еще стесняется признать тех, кто боролся и погиб за наше национальное сознание и свободу. После длительного умалчивания вспомним Богдана Лепкого «не тихим словом, а голосним ділом в новій, свобідній нашій Україні», как он призывал сделать это относительно Тараса Шевченко.
