Украина нуждается в действиях

Представьте себе успешного предпринимателя, который часть за частью продает свой растущий бизнес, чтобы деньгами поддержать дело своей жизни. Не финансовое, а идейное. Неизвестно, можно ли вспомнить кого-то из современной Украины, а в ее прошлом есть такой яркий пример — Евгений Харлампиевич Чикаленко. В Черниговском литературно-мемориальном музее-заповеднике Михаила Коцюбинского хранятся двенадцать его писем к другому известному тогда человеку — писателю украинского происхождения, автору популярных произведений на историческую тематику Даниилу Лукичу Мордовцу. Кроме сугубо личностных моментов, их содержание достаточно ярко воспроизводит способ, с помощью которого украинская идея смогла выжить и развиться в условиях Российской империи, а именно — то, что называется общественная инициатива.

Главный лейтмотив переписки — предложение Евгения Чикаленко Даниилу Мордовцу работать над украиноязычными литературными произведениями по украинской истории и его реализация. Первое из обнаруженных писем датировано 20 февраля 1896 г., последнее — 7 декабря 1898 г. Все они написаны Евгением Чикаленко или в его родовом имении в селе Перешоры Херсонской губернии, или в Одессе, где автор жил зимой.

Пять лет до этого (с 1885 по 1890 гг.) Евгений Чикаленко провел под гласным надзором полиции в Перешорах. В таких обстоятельствах он вынужденно отказался от общения с единомышленниками, чтобы не подвергнуть опасности их и себя и «...занялся хозяйством, которое с каждым годом давало все большие и большие прибыли». Впрочем, Евгений Чикаленко не удовлетворился ни финансовым успехом, ни личным материальным благополучием. Поэтому, освободившись от гласной опеки полиции, он сразу же находит общий язык с представителями Старой Одесской Общины, а в 1894 г. становится ее членом. Фактически начинается новый этап его жизни, когда постепенно общественные дела становятся главным смыслом деятельности, а хозяйство используется прежде всего как источник для их финансирования.

Главные усилия украинского движения тогда концентрировались вокруг отмены Эмского акта в 1876 г. Поэтому неслучайно внимание Евгения Чикаленко привлекло распространение популярной украиноязычной книжки, желательно на историческую тематику. Ведь таким образом и право на существование украинского языка подтверждалось, и знания по истории украинской, пусть и в беллетристической форме, распространялись среди народа. Предыдущая политика царизма крайне негативно повлияла на развитие украинской литературы — известных авторов, которые одним своим именем могли бы привлечь внимание читателей, было мало. Следовательно, появление в галицких изданиях ряда украиноязычных произведений известного беллетриста, автора многочисленных исторических романов и повестей Даниила Мордовца, вдохновило Евгения Чикаленко на мысль написать ему письмо.

Даниил Мордовец, как и Евгений Чикаленко, происходил из казацкого рода. Начав свой литературных путь с перевода на украинский язык в 50-е гг. ХІХ в. чешской «Краледворской рукописи», он впоследствии написал ряд популярных в то время украиноязычных произведений — поэму «Казаки и море», рассказы «Солдатка», «Звонарь». Находясь под значительным влиянием Николая Костомарова (ради него, вероятно, будущий известный писатель переехал в Саратов), Даниил Мордовец полностью разделял его историческую концепцию и пропагандировал ее своими трудами. Более того, в 80—90-е гг., проживая уже в Петербурге и Ростове-на-Дону, Даниил Мордовец стал настоящим представителем украинцев в России. Однако его главные произведения, даже по отечественной истории, являются русскоязычными. И только на склоне своей карьеры, начиная с 80-х гг., писатель опять возвращается к своей первой любви — украинской литературе.

Одно из таких поздних произведений, «Сорока на лозе», попало к Евгению Чикаленко. Рассказ этот автобиографического характера, в нем говорится о скитаниях украинского писателя, который, чтобы заработать на проживание, вынужден работать на русскую литературу. По словам самого Евгения Харлампиевича, он удостоверился, «... что Мордовец не забыл еще украинский язык и владеет им лучше, чем молодые наши беллетристы». Поэтому и решил предложить мэтру пера свои услуги с тем, чтобы за свои украиноязычные произведения писатель получал столько же, сколько за русскоязычные. Так возникла переписка между Евгением Чикаленко и Даниилом Мордовцем.

Между прочим, Евгений Харлампиевич лично познакомился с писателем только в декабре 1896 г. во время празднования в Петербурге юбилея его литературной деятельности. Евгений Харлампиевич представлял там Старую Одесскую Общину. Так что с первого по шестое письмо речь идет об общении практически посторонних людей — Евгений Чикаленко знал раньше о существовании Даниила Мордовца, а тот о своем собеседнике — нет.

В переписке говорится об известном, в принципе, эпизоде, связанном с созданием романа «Две судьбы» и повести «Семен Палий, воскреситель правобережной Украины». Он достаточно обстоятельно описан в воспоминаниях Евгения Чикаленко, однако письма позволяют несколько иначе расставить акценты, добавить существенные моменты. Так, в частности, в воспоминаниях говорится о нежелании Даниила Мордовца долгое время назвать цену за свою работу. Между тем, как видно из писем, вопрос возмещения поставил этих двух незаурядных личностей на грань конфликта. По крайней мере письма от 16 сентября 1896 г., а самое откровенное от 3 марта 1898 г., свидетельствуют о чрезвычайной раздраженности «деда» (так в украинских кругах называли Даниила Мордовца). А что стоит его шутка относительно популярного произведения Евгения Чикаленко «Разговоры о сельском хозяйстве». Первая его часть только что вышла после титанических усилий Евгения Харлампиевича. Для этого автору понадобилось специальное разрешение Совета Министров. И все из-за того, что речь шла о работе, написанной на украинском языке. Даниил Мордовец якобы одобрительно отнесся к своему начинающему коллеге, причислив его к «новым литераторам». Последних сам Евгений Чикаленко оценил в первом письме как людей мало талантливых, но «симпатично-идейных»».

Что ж, оба адресата — живые люди, которым иногда свойственны капризность и амбициозность. Наконец, речь идет о двух ярких, талантливых, сильных, но непохожих личностях. Как утверждает известный украинский историк Владислав Верстюк, к Евгению Чикаленко можно применить его же собственное высказывание: увлечение украинским делом достигало не только глубин его души, но и кармана. Правда, в 1896—1898 гг. он только начинал разворачивать свою бурную меценатскую деятельность. Впоследствии Евгений Чикаленко взял на себя финансирование украинской беллетристики в «Киевской старине» (кстати, переписка с Даниилом Мордовцем стала побудительным моментом для этого), издавал газеты «Громадська думка», «Рада». Ради существования украинской периодики Евгений Харлампиевич не останавливался перед распродажей собственной земли. Вообще, по утверждению самого Евгения Чикаленко, он «никогда не записывал свои расходы на общественные дела». Следовательно, Евгений Чикаленко — человек, готовый ради идеи положить на алтарь собственное благополучие, но таких единицы. Обнаруживая готовность к самопожертвованию, они, вместе с тем, ожидают такого же отношения и от других.

Даниил Мордовец — типичный украинофил. Конец ХІХ в. — это время, когда политизирование украинского движения достигло степени, необходимой для создания политических партий. Евгений Чикаленко — один из активнейших сторонников таких превращений. А «дед» оставался в плену старых представлений, к тому же еще и сблизился с Алексеем Сувориным (в то время — откровенный монархист). Вообще Даниил Мордовец — человек, который искренне увлекался украинским делом, но никогда не проявлял такую степень самоотдачи, как Евгений Чикаленко. Поэтому на каком-то этапе адресаты просто не понимали друг друга. Возможно, к этому приложил руку и Евгений Чикаленко. С его первого письма состояние дел можно понять так: Вы, Даниил Лукич, пишите украиноязычные произведения, а все остальные заботы мы берем на себя. А впоследствии Даниила Мордовца поставили перед необходимостью самостоятельно проталкивать «Две судьбы» из-за цензурных рогаток. Двойной запрет произвел гнетущее впечатление на «деда» и обусловил желание отвести душу на том, кто втянул его в эту неприятность.

В неопределенном положении оказалась и сумма гонорара. Правда, в письме от 4 августа 1896 г. Евгений Чикаленко предупредил — если произведение запретят в России, то его напечатают в Австро-Венгрии, во Львове, но в таком случае будут платить меньше. Но сначала обещались несколько другие условия. Евгений Чикаленко, спасая дело, уговаривает Владимира Науменко напечатать «Две судьбы» в «Киевской старине». Но на пути опять встала цензура. В конечном итоге и Евгений Чикаленко, и Даниил Мордовец с честью вышли из сложившейся ситуации. Евгений Харлампиевич предложил не ждать издания произведения, а просто заплатить из своих средств столько, сколько укажет Даниил Мордовец. Даниил Лукич, в свою очередь, решил отдать заработанные таким образом 1000 рублей на создание фонда помощи «для несостоятельных украинских писателей» при Научном Обществе им. Т.Г. Шевченко во Львове.

Поэтому спор был решен, хотя определенный неприятный привкус, по-видимому, остался. Одобряя «Две судьбы» в письмах, впоследствии Евгений Харлампиевич оценил произведение иначе: «Рассказ тот очень растянут и написан так скучно, что вовсе не увлекает читателя». Когда, в таком случае, Евгений Чикаленко высказывался искренне? Но, по нашему мнению, он, в принципе, и не имел широкого выбора, если действительно хотел довести дело с «Двумя судьбами» до желаемого завершения и не вывести окончательно «деда» из равновесия. «Поджигатель», кстати, в письмах оценен значительно более критически как по стилю, так и по содержанию. Чтобы поставить точку касательно сугубо литературной стороны дела, сошлемся на авторитет Ивана Франко. В некрологе Даниилу Мордовцу он отметил: «Пробы исторического романа на украинском языке «Две судьбы» и «Поджигатель» получились неудачными из-за престарелой манеры автора».

Но в любом случае появление украиноязычных произведений Даниила Мордовца по украинской истории для своего времени оказались настоящим событием. Первая публикация «Двух судеб» осуществлена в «Литературно-научном вестнике» за 1898 г., а «Поджигателя» издал уже сам Даниил Мордовец в 1902 г. в Петербурге. Знакомство с найденными письмами позволяет утверждать — решающая роль в их появлении принадлежит Евгению Чикаленко. Именно он побуждал Даниила Мордовца к действию (собственно, к переработке старых произведений), а затем буквально заставил писателя довести дело с «Двумя судьбами» до конца, когда тот уже, откровенно говоря, потерял надежду на успех. Правда, потом сотрудничество прервалось, надо думать, по причинам, указанным Евгением Чикаленко в своих воспоминаниях и письмах.

Общение с Евгением Харлампиевичем, по нашему мнению, оказало заметное влияние на Даниила Мордовца. Евгений Чикаленко вспоминает в письме о приветствии Даниила Мордовца, которое тот послал в Одессу на имя Марка Кропивницкого. Писатель главную заслугу драматурга увидел в том, что он всю свою жизнь работал на своей ниве (то есть делал то, что Евгений Чикаленко предлагал на склоне жизни Даниилу Мордовцу). Тема искупления греха перед украинской литературой, по-видимому, постоянно тревожила писателя. Так, готовя к печати своего «Поджигателя», он отметил: «Стоя на пороге таинственной вечности, должен при всем народе покаяться в том, что мало послужил на пользу моему родному краю и его языку. Но сие из того, что их судьба — и моя судьба.

Д. Мордовец. 20 ноября, года Божьего 1901».