Украинцы: откуда мы и наш язык

Итак, о генетической зависимости украинского языка от польского говорить не приходится. Антинаучная сентенция о том, что наш язык является якобы полонизированным диалектом русского языка, — это злостная выдумка, появление которой вызвано элементарным невежеством, а также политическими стремлениями российских шовинистов.

Разнообразные, а подчас и полярно противоположные мнения о времени и месте формирования восточнославянских народов и их языков, в частности и украинского, объясняются прежде всего отсутствием в ХІХ в., да и в первой половине ХХ в., достаточного количества необходимых научных фактов. На результатах исследований негативно сказался и узкий подход к этим проблемам подавляющего большинства ученых. Филологи ставили перед собой задачу выяснить только время и обстоятельства возникновения восточнославянских языков (то есть лишь глотогенетические проблемы) и пытались их решить на сугубо языковом материале (свидетельства письменных памятников и — реже — народных говоров) без связи с историей народа. А историки и археологи, как правило, занимались проблемами этногенеза (то есть — происхождения) отдельных славянских народов.

На современном этапе объективное раскрытие процесса становления и развития определенной народности и ее языка, в частности и украинского, возможно лишь на широком и всестороннем материале при объединении языковедческих фактов с выводами других общественных наук — истории, археологии, антропологии, этнографии, фольклористики и др. Такой комплексный подход необходим, по крайней мере, по двум причинам. Во-первых, исторические корни украинской народности и украинского языка уходят в глубокую древность. Современная территория Украины, расположенная на плодородных землях с теплым и умеренно влажным климатом, издавна была плотно заселена разными народами, а украинская лесостепь, вероятно, была частью прародины славян. Ранние славяне и даже неславянские этносы в определенной мере влияли на формирование и обычаи нашего народа, его материальную и духовную культуру и язык. Во-вторых, исследователю ранней истории восточных славян приходится оперировать неполными и не всегда понятными научными данными, которые к тому же часто можно по-разному воспринимать. При таких условиях только комплексное использование всех возможных материалов может уберечь исследователя от поспешных и необоснованных выводов.

Поскольку язык является неотъемлемым признаком этноса, можно утверждать, что и его возраст определяется возрастом соответствующего этноса. Установление научными методами возраста этноса, как и любого общественно-исторического явления (государства, города, культурно-исторического региона и т.д.) предусматривает необходимость доказать непрерывность его жизни от предполагаемого времени его возникновения1. Подчеркнем — именно непрерывность этнокультурного развития, а не определенный постоянный набор этноязыковых признаков является определяющим элементом для любого этноса. Благодаря непрерывности развития сохраняется генетическая связь между отдельными фазами развития культуры и языка данного этнического организма на протяжении всего его жизни2.

Непрерывность культурно-исторического развития общества на территории современной Украины с некоторой гипотетичностью прослеживается с середины ІІ тыс. до н.э., то есть от периода появления в этом регионе славян, которые к тому времени уже сформировались как отдельный индоевропейский этнос. На древнейших восточнославянских территориях между киевским Приднепровьем, Восточными Карпатами, Припятью и зоной Степей среди коренного славянского населения, история которого отличается наследственностью, преемственностью, отсутствием каких-либо глобальных природных или общественных катаклизмов, которые могли бы разрушить непрерывную историческую цепь этноязычного и культурного развития, на протяжении многих веков формировались этнографические и языковые особенности, которые со временем стали украинскими. При этом наши дальние предки обогащались и достижениями соседних неславянских племен, в частности усвоили высокую земледельческую культуру трипольцев. Впоследствии дальние предки антов, входя в Скифскую федерацию (VІ — ІІІ в. до н.э.), подверглись ощутимому влияние со стороны ираноязычных скифских племен. Скифские особенности глубоко проникали в материальную и духовную культуры поднепровских славян, прежде всего в идеологию, религиозную и социальную сферы, в ремесло, фольклор и искусство, а частично — и в язык. В частности, от скифов наши предки позаимствовали обряд телоположения умерших в грунтовых ямах с насыпанием над ними курганов (вместо более древнего обряда кремации), культ верховного бога (им стал Перун), поклонение рекам, почитание берегинь и русалок, задабривание упырей и т.д. Скифским влиянием была обусловлена замена в этих краях древнего славянского орнамента с традиционными геометрическими компонентами, распространенного и сегодня в Западной Украине, на Полесье и в Беларуси, орнаментом с воссозданием растительного и — реже — животного царства (так называемый скифский звериный стиль). С тех пор и по сей день на Среднем Приднепровье и дальше на восток и юг в народном орнаменте стали преобладать разные формы листвы, цветов, петухи, кукушки, павлины, жар-птицы и т.д. Наиболее ярко скифский стиль орнамента отражает современная петриковская декоративная роспись (в с. Петрикивка на Днепропетровщине).

Позднее, на рубеже н.э. (от племен археологической зарубинецкой культуры ІІ в. до н.э. — ІІ в. н.э.) на Приднепровье в ареале от современного Киева до Канева прослеживается появление новых местных этнографических черт, которые со временем стали характерными признаками украинской бытовой культуры (в частности, традиция белить дом внутри и снаружи известью или мелом, разрисовывать печи цветами и птицами, делать завалинку и отделывать ее красной глиной и т.д.)3. Вместе тем, следует сказать, что научно доказанная и подтвержденная несомненными археологическими материалами непрерывность развития материальной культуры на протоукраинских землях прослеживается лишь с VІ в. н.э., то есть в последние 1500 лет. Археологи четко подтверждают непрерывное развитие на протяжении этого времени традиций изготовления посуды и сооружения жилых зданий на Среднем Приднепровье и Верхнем Поднестровье, на Волыни и в Галичине4. Все это является весомым и вполне достаточным основанием для того, чтобы историю украинцев как отдельного этноса начинать, вслед за М. Грушевским и многими другими историками, с середины І тыс. н.э., то есть непосредственно с распада праславянской этноязычной общности. С тех пор на украинских этнических землях на протяжении 1500 лет развивался один этнос, который со времен позднего средневековья носит название украинского5.

Формирование украинского этноса именно с середины І тыс. н.э. четко соотносится с общими закономерностями процесса этногенезиса в тогдашней Европе. Как отмечают исследователи, именно с середины І тыс. н.э., то есть после так называемого Великого переселения народов и падения в 476 г. Западной Римской империи, когда общественно-политическая ситуация в Европе стабилизировалась, «прослеживается непрерывное развитие не только украинцев, но и других народов, расположенных в зоне непосредственного влияния Римской империи, — французов, испанцев, англичан, немцев, румын, чехов, поляков»6. Итак, самостоятельная история украинцев началась синхронно с зарождением и формированием других европейских этносов. Возникновение языка отдельного этноса, вполне естественно, происходит вместе с формированием самого этноса — часто задолго до появления у него письменности и государственности. Так было и в истории украинцев.

На протяжении VII — VIII вв. на юге Восточной Европы в ходе дальнейшего процесса экономической, культурной и языковой консолидации происходило перерастание имеющихся на то время отдельных этнополитических сообществ (так называемых союзов племен) в феодальные княжества. Таких феодальных княжеств было где-то 12 — 14. Вследствие их постепенного объединения на рубеже VIII — ІХ вв. возникло мощное государство Русь, которое в историографии ХІХ в. получила название Киевская Русь.

Сначала Киевская Русь состояла лишь из Киевской, Черниговской и Переяславской земель. На этой же территории находился и политический, экономический и культурный центр государства — Киев. На 60-е гг. ІХ в. Киевская Русь также объединяла только украинские племена — полян, древлян, южных дреговичей и черниговскую часть сиверян. В последней четверти ІХ в. власть киевского князя распространилась на полочан и смоленских кривичей, а после того, как в 882 г. Киев захватил новгородский князь Олег, к Киевской Руси были присоединены и земли псковских кривичей и ильменских словенов. Преемник Олега князь Игорь подчинил уличей и тиверцев. На протяжении Х — в начале ХІІ в. в Киевскую Русь вошли все земли восточных славян и многих неславянских племен (угро-финские племена мурома, меря, весь, балтийская голядь, тюркские торки и берендеи и др.). Таким образом, уже в начале Х в. Киевская Русь стала неустойчивой конфедерацией «племенных княжений», демонстрируя, по словам М. Брайчевского, драматичное переплетение центростремительных и центробежных тенденций.

Что это было за государство и какой народ имеет основания называть его своим?

Чтобы найти правильный ответ на этот вопрос, следует отказаться от эмоций, конструирования заполитизированных идеологических схем и опираться исключительно на исторические факты.

Историческая закономерность образования политических объединений — государств (и национальных, границы которых в основном совпадают с границами соответствующих этнических территорий, и империй, в которые входят разные народы) заключается в том, что начинает их один конкретный этнос, которому и принадлежит это государство, несмотря на возможные расширения его территории в будущем за счет земель других этносов. Так было не только с национальными государствами (Франция, Германия, Чехия и др.), но и с мировыми империями (например, Византийской, Османской, Российской, где государствообразующими этносами были соответственно греки, турки, русские). Что касается этнической принадлежности древней Руси внимание непредубежденного исследователя должно привлечь прежде всего то, что это государство сначала охватывало лишь земли на Среднем Приднепровье, то есть оно не выходило за пределы территории, на которой жили протоукраинцы. Более поздняя украинская культура (времен Казатчины, Гетманщины и современных украинцев) сформировалась на культурных традициях южнорусских (то есть протоукраинских) летописных племен (полян, древлян, волынян, сиверян, уличей, тиверцев, белых хорватов) и Киевской Руси. Например, традиционная одежда украинских крестьянок — длинная вышитая или кружевная сорочка, специального кроя плахта, наметка (у девушек — венец), лапти — ведет начало еще от одежды племенных объединений VІІІ в., сохранялась в быту сельского населения Киевской Руси и следующих эпох и почти в неизменном виде дошло вплоть до ХХ в.7. Также мужская одежда Х в. была уже такой, как и у украинцев позднего средневековья. Русины носили белые сорочки, кожухи, свиты, епанчи. Внешний вид киевского князя Святослава Игоревича (942 — 972), описанный византийским писателем второй половины Х в. Львом Дьяконом (белая сорочка, бритая борода, длинные усы, оселедец, сережка в ухе), почти не отличается от более позднего запорожского казака. Да и само казачество как общественный слой защитников своей отчизны начало формироваться еще в Киевской Руси: это и богатырские заставы на границе с враждебной Степью, и конкретные богатыри из былин киевского цикла, и вооруженные дружины киевских князей, и свободные ватаги воинов (бродники и берладники), которые, кроме войны со степняками, торговали, имели охотничьи и рыбные промыслы в пойме Днепра и его притоков. Исследователи считают таких воинов пращурами казаков8. Ведь казачество продолжило военные традиции киевских князей, у которых уже были культ меча, коня и сабли, малиновые знамена, почитание верховных покровителей — святого Юрия, святой Покровы и др. Даже украинские кобзари позднего средневековья имели своих предшественников в Киевской Руси — таких, как вещий певец Боян и ему подобных. Казацкие думы по структуре, форме и содержанию очень схожи с киевскими богатырскими былинами и дружинным эпосом, от которого до нас дошло лишь «Слово о полку Игоревом». В нем очень много поэзии, присущей украинскому фольклору.

«Слово о полку Игоревом» является сугубо украинским не только потому, что оно было создано на украинской территории, и события, изображенные в нем, происходят на родине украинцев далеко от русских земель, но и по его духу, художественно-образной системе, лингвостилистическим средствам, мировосприятию и образу мышления его автора. Этот поэтический шедевр нельзя, вслед за российскими исследователями, провозглашать древнейшим произведением русской литературы еще и потому, что во время неудачного похода на половцев 1185 г. южных русинов (то есть украинцев) во главе с Новгород-Сиверским князем Игорем Святославичем русская Суздальщина была ближайшим союзником половцев в борьбе с Киевом. Итак, суздальцы, по сути, оказались во вражеском лагере и не могли не только воспевать военный антиполовецкий поход, но даже и участвовать в нем9.

Анализируя «Слово о полку Игоревом», известный российский критик ХІХ в. В. Белинский отмечал, что оно «носит на себе отражение поэтического и человеческого духа Южной Руси, которая еще не знала варварского ярма татарщины и была чужда грубости и дикости Северной Руси... Есть что-то теплое, благородное и человеческое во взаимных отношениях действующих лиц этой поэмы. Все это, повторяем, откликается Южной Русью, где и ныне еще так много человеческого и благородного в семейном быту, где отношения полов основываются на любви, а женщины пользуются правами своего пола. Все это противоположно Северной Руси, где семейные отношения были грубые, жена — домашний скот, а любовь — совсем постороннее дело при браках: сравните быт малороссийских мужиков с бытом русских мужиков, мещан, купцов, а частично и других сословий, и вы убедитесь в справедливости нашего вывода о южном происхождении «Слова о полку Игоревом»... Нельзя не заметить чего-то общего между «Словом о полку Игоревом» и казацкими малороссийскими песнями»10.

Таким образом, материальная и духовная культура более поздней Украины выросла непосредственно из культуры праукраинских союзов племен и Киевской Руси. Украинский люд XVI — XVIIІ вв. осознавал себя прямым потомком Киевской Руси. Эту непосредственность исторического сознания не прервали ни монголо-татарское нашествие, ни безгосударственность украинского этноса в XIV — XVI вв. Конечно, нельзя отрицать того факта, что культура Киевской Руси стала важной основой материальной и духовной культуры русского и белорусского народов. Однако если украинцы были прямыми потомками людности Киева, Галича, Чернигова, Переяслава и других протоукраинских территорий, то русские и белорусские этнические особенности были продуктом их саморазвития в условиях собственных этнических территорий далеко за пределами первоначальной Руси11.

Все приведенные факты (а их можно найти значительно больше) дают основания считать, что Киевская Русь возникла как раннее украинское государство. Лишь значительно позже она стала огромной и типичной средневековой империей от Сяна до Волги, но ее государствообразующим и консолидирующим этносом были южные русины, то есть праукраинцы.

Когда речь идет о происхождении украинского языка, подавляющее большинство интересующихся воспринимает эту проблему как происхождение современного украинского литературного языка, то есть — такого, который они слышат каждый день по радио и телевидению и используют в ежедневном общении между собой, который изучали в школе, на котором читают книжки, газеты и журналы. Однако следует помнить, что национальный язык состоит из двух самостоятельных ветвей: общего для всей нации литературного языка, отшлифованного мастерами художественного слова, и языка народного, который довольно отличается в разных диалектных ареалах. В эпоху средневековья в роли литературного языка мог выступать не только свой, но и совсем чужой язык, как, например, латынь у народов Средней и Западной Европы.

В отношении происхождения украинского литературного языка в современном языковедении особых проблем нет: общеизвестно, что начало ему положил И. Котляревский произведениями «Енеїда», «Наталка Полтавка» и «Москаль-чарівник», а его нормализация связана с творчеством Т. Шевченко, а также Г. Квитки-Основьяненко, П. Гулака-Артемовского, Е. Гребинки, Л. Боровиковского, А. Метлинского, В. Забилы и др. Они начали писать свои произведения народным языком на основе украинских среднеподнепровских и слобожанских говоров. До И. Котляревского и Т. Шевченко существовал староукраинский письменный язык (вторая половина ХІІІ — ХVІІІ в.), который сформировался на основе древнекиевских (древнерусских) литературных традиций и влияния живой народной речи, а древнекиевский (древнерусский) письменно-литературный язык возник под непосредственным влиянием старославянского (церковнославянского) языка, заимствованного от болгар вместе с принятием христианства. Итак, совершенно понятно, что когда мы говорим о древности украинского языка и ищем его корни в глубине веков, речь идет не о его современном литературном варианте, а о народной речи, то есть о народных диалектах.

История народно-диалектной речи складывалась совсем по-другому. Она развивалась по своим внутренним законам и почти не зависела от государственной или религиозной жизни общества. Именно в народной речи возникли те специфические фонетические, грамматические и лексические черты, которые со временем стали характерными особенностями украинского языка. Таким образом, исследовать происхождение украинского языка — это, прежде всего, выяснить последовательность, место и время возникновения отдельных украинских диалектных черт, которые постепенно составили специфическую языковую систему, среднеподнепровский вариант который стал основой современного украинского литературного языка.

Формирование своеобразных фонетических, грамматических и лексических черт, присущих украинскому языку, растянулось на длительное время. Некоторые из них появились еще в речи восточнославянских племен, которые жили на территории Украины на протяжении так называемого праславянского (то есть общеславянского) периода, другие формировались уже после распада праславянской этноязычной общности (в VІ — ІХ вв.), еще другие — в Киевской Руси ІХ — ХІІ вв. и значительная их часть — в период нового этапа самостоятельной истории восточнославянских языков, то есть после ХІ — ХІІ вв.

По последовательности возникновения можно выделить три основных пласта наиболее характерных украинских языковых особенностей, которые сформировались на протяжении соответствующих исторических периодов:

1) грамматические черты и лексика, унаследованные от праславянского языка;

2) языковые особенности, которые возникли в дописьменный период формирования украинского языка (VІ — Х вв.);

3) фонетические черты, появление которых было вызвано упадком редуцированных (то есть очень коротких) ъ и ь.

На особенностях формирования ранних украинских диалектов существенно отразился прежде всего тот факт, что большая часть протоукраинской этноязычной территории находилась в пределах восточной части прародины славян (между Припятью, Средним Днепром, Карпатами и зоной степей). Из-за этого в украинских говорах в большей или меньшей мере отразились все фонетические, грамматические и лексические изменения, которые происходили еще в праславянских диалектах этого ареала.

После разделения на рубеже н.э. праславянской языковой общности на западную и восточную диалектные зоны начался последний, позднепраславянский период. В это время все больше росли различия между указанными зонами на фонетическом и других языковых уровнях. Эти различия углублялись с расселением восточнославянских племен на широких пространствах в бассейнах Десны, Верхнего Днепра и Верхней Оки, поскольку в это время при преобладающих внутренних тенденциях языкового развития они обуславливались также и влияниями иноязычных (балтского и угро-финского) субстратов. На юге, на славянском ареале черняховской культуры, существенно сказался иранский субстрат. Все это послужило причиной того, что при дальнейшем параллельном развитии во всех позднепраславянских диалектах тех фонетических, грамматических и лексических процессов, которые начались еще в индоевропейское время и в ранний и средний праславянские периоды (до начала н.э.), результаты многих из этих процессов в позднепраславянскую эпоху (І — V вв. н.э.) в разных диалектах были не одинаковыми. Росли отличия на разных языковых уровнях не только между западным и восточным славянскими диалектными массивами, но и внутри самого восточнославянского диалектного ареала. Все больше распространяясь на огромных и слабо связанных между собой территориях, накладываясь выше Припяти и Десны на местные балтский и угро-финский субстраты, восточнославянские говоры еще с первых веков н.э. постепенно, но неуклонно теряли свои общие черты, присущие им во время функционирования на первоначальной славянской прародине между Карпатами и Днепром и между Припятью и занятой кочевыми племенами зоной степей. Вместе с тем терялась и какая-либо почва для общего восточнославянского народноразговорного языка даже в более поздних условиях общего восточнославянского государства — Киевской империи.

1 Залізняк Л. Л. Від склавинів до української нації. — К., 1997. — С. 62.

2 Там же. — С. 66.

3 Третьяков П. Н. По следам древних славянских племен. — Л., 1982. — С. 36.

4 Залізняк Л. Зазнач. праця. ? С. 129.

5 Там само. — С. 67.

6 Там само. — С. 63 ? 64.

7 Ніколаєва Т., Щербій Є. Народний одяг // Культура і побут населення України. — К., 1991. — С. 59, 99.

8 Залізняк Л. Від склавинів до української нації. — С.133 ? 134.

9 Там само. — С. 124.

10 Белинский В. Г. Сочинения / Изд. Ф.Павленкова. — Т. 2. — СПб, 1902. — С. 359. Див. також: Белинский В. Г. Полное собрание сочинений. — Т. 5. — М., 1954. — С. 332 — 333, 348 — 349.

11 Залізняк Л. Від склавинів до української нації. — С. 129, 138, 144, 146.