Условие выживания

Поверить в лживую, зазеркальную, вымышленную, сконструированную реальность... Сначала это условие благополучия, комфорта, карьеры, потом (по мере «укрепления мышц» тоталитарного режима) — условие сохранения свободы, в конечном итоге — условие физического выживания (и ужасающе часто — одновременно духовной смерти). Политическая и идеологическая борьба (между прочим, ее отражение находим не только в «совершенно секретных», но и в полностью доступных документах 1929, 1931, 1932 — 1933 годов) страшной эпохи коллективизации и Голодомора в Украине дает нам и сегодня ключ к пониманию многих трагедий. Учитывая, что геноцидный «террор голодом» случился, в частности, и потому (конечно, это не единственная, однако очень весомая причина), что была сломана та животворная сила сопротивления общества безжалостной диктатуре, та сила сопротивления, которая является непременным условием выживания (и физического, и духовного) любой нации, — учитывая это определяющее обстоятельство, тот «ключ к пониманию» становится и сегодня острым, очень необходимым для нас оружием. Необходимым для противостояния разноцветным диктаторам и их опричникам в наши дни!

19 февраля 1933 года. «Хозяин» СССР И. Сталин выступает на Первом съезде колхозников-ударников. «Вождь народов» (а все это происходило в самые жуткие дни Голодомора в Украине, когда буквально ежедневно погибали десятки тысяч людей) говорил уверенно и спокойно, будто забивая гвозди каждой своей фразой (понимал ли кто тогда, что это гвозди в гроб миллионов невинных жертв?). Он разглагольствовал: «Социализм — вещь хорошая. Счастливая социалистическая жизнь — вещь, бесспорно, хорошая. Но все это дело будущего. Главный вопрос в том, чего мы добились теперь. Крестьянство стало на колхозный путь. Это очень хорошо. Но чего оно добилось на этом пути? Развернув колхозное строительство, мы добились того, что уничтожили несправедливость и потасовки, разбили кулацкую кабалу, всю эту массу бедняков привлекли в колхозы, дали им там обеспеченное существование и подняли их до уровня середняков, которые могут пользоваться колхозной землей, льготами в интересах колхозов, тракторами, сельскохозяйственными машинами. Это большое достижение, товарищи. Это такое достижение, которого не знал еще мир и которого не достигало еще ни одно государство в мире. Но это только первый наш шаг. Нет, товарищи, мы не можем остановиться на этом достижении. Мы должны поднять колхозников — и прежних бедняков, и прежних середняков — еще выше. Сделать всех колхозников зажиточными. Да, товарищи, зажиточными!»

Вот голос тирана из зазеркалья. Кто вслух осмеливался заявить, что это ложь, расценивался как «классово враждебный элемент». А вот голоса ужасающей правды, которые раздавались в те жуткие месяцы и недели 1932 — 1933 годов. 12 декабря 1932 года к Сталину писал 65-летний пенсионер с Полтавщины Иван Вовченко: «Дорогой всемирный вождь тов. Сталин! Я обращаюсь к тебе также с просьбой, горе и мучение заставляют. Я самый несчастный в мире, больной лежу и пишу, нет сил. Подкрепи ты меня, пришли хлеба, вина и сала, поддержите, товарищи, мои силы. Пусть я не умираю в завоеванной стране от голода, смерти нет, а кушать хочется».

Еще 26 декабря 1931 года (на 12 месяцев раньше) крестьяне колхоза «Свободный Октябрь» Новоархангельского района на Одесщине обратились к власти с отчаянным криком о помощи (сохранены особенности языка оригинала): «Прохаємо Центральну Виконавчу Раду і ВКП (б) звернути увагу на нашу жалобу: умирающих з голоду целую деревню, котра звертається до Вас за допомогою. Проработавши все літо в колгоспі й отдавши все зерно до фунта по распоряженію райкома, котрий тепер не вірить, що у нас начали пухнуть з голоду і їсти коней, котрі дохнуть без їжі, і ніхто не зверне уваги на нас — а голова сільради послідні фунти хліба забрав... Просимо ще раз перевірити нашу сільраду і виявити наших ворогів, які довели нас до голодної смерті, бо нас дуже покарано... То наше оце тільки змога, що таємно напишемо листа, бо явно скаржитись не можна. Ф. Мукосій, П. Солопун, К. Солопун».

Интересно, что по доверенности ВУЦИК жалоба крестьян «была проверена». В январе 1932 года комиссия (в ее состав входили представители райисполкома, райкоопсоюза, соседнего сельсовета) приехала в село, беседовала с колхозниками, с отдельными жалобщиками, заходила в дома и пришла к такому выводу (в десятках тысяч подобных случаев этот вывод повторялся дословно): «По проверке никакого голодания признать нельзя, жалоба написана классово враждебными агентами. Вместе с тем обнаружены отдельные перегибы» (далее шла речь о фактах незаконного изъятия зерна у крестьян). Следовательно, нередко, когда шла речь о голоде, представители местной власти пытались отрицать, а как минимум скрыть этот факт, в то же время признавая негативные явления, трудное продовольственное положение, а по сути — голод.

Имеются веские основания полагать, что крестьяне, которые послали жалобу, а весьма возможно, и все село, не пережили Голодомор. Добавим также, что вряд ли стоит сегодня объяснять очевидную истину: дело не в том, что председатель сельсовета — преступник, дело в том, что Сталин и его сатрапы осуществили отчуждение средств производства у непосредственных производителей — крестьян. Вождь, как он это любил и мог делать, на пути к тиранической власти стремился убить сразу двух зайцев: уничтожить едва проклюнувшиеся ростки украинской политической нации, крайне опасные для него (с одновременным истреблением национально бескомпромиссной части интеллигенции), и в то же время попытаться путем террора, репрессий и пропаганды построить общество без товарно-денежных отношений и рынка (здесь на пути опять же стояло украинское крестьянство, которое не желало отказываться от своих национальных традиций). Вот почему не утихает дискуссия о том, против кого был направлен сталинский геноцид, — против украинцев как нации или против крестьянства как ведущей социальной группы. Но эта дискуссия неконструктивная и схоластическая: преследовались обе цели сразу, и потому нашему народу был нанесен двойной удар. Все это, однако, не дает нам права забывать, что среди тех председателей сельсоветов, того «актива», тех комсомольских «буксирных бригад», которые, обрекая людей на голодную смерть, забирали последнее съестное, было преступно много украинцев. Не нужно прятать голову в песок и закрывать глаза на жуткую правду.

Можно приводить много примеров отчаянных жалоб — буквально на грани жизни и смерти — к власть имущим. Вот обращается к всеукраинскому старосте Г. И. Петровскому (при этом именуя его «высокодостойнейшим, высокочтимым, незабвенным, драгоценным начальником Украины» — будто председатель ВУЦИК что-то решал) ветеран-учитель из села Мачухи на Полтавщине Иван Лашкевич. Приведем отрывок из письма: «Ах! Страшно, страшно на пытке умирать!! Пытка — это есть страшный голод, сделанный искусственно отобранием хлеба и всех сортов овощей. Голод от природы вызывает сокрушение, скорбь в сердцах людей, ведет к милосердию, к добрым делам на пользу ближнего. А голод искусственный вызывает в людях злобу, ненависть, жадность, недоверие, хитрость, обман и много другого дурного, и я не ошибусь, если скажу, что кто посоветовал голод сделать, тот не друг большевистской власти...»

А дальше автор переходит к собственному отчаянному положению: «До сих пор я один питался оставшейся мне рожью, а теперь и ржи нет, и питаюсь отрубями, картофелем, буряками (напомним: это еще февраль 1932 года, самые страшные пытки голодом еще впереди — и «закон о трех колосках», и заградительные отряды с блокировкой украинских сел, и «черные доски»! — И. С.), купленными на базаре; дома засеять не мог за неимением земли и сил, теперь же стали голодать все и на базар не выносят на продажу, а если кто и вынесет, то хватают, берут с боем, а я не могу купить и голодаю... И я остаюсь яко наг, яко благ, яко нет ничего. Дорогой, золотой, милый Григорий Иванович! Не допустите умереть мученически, поспешите, дайте хлеба! Если нельзя дать казенного, умоляю, дайте своего, дайте, где хотите, возьмите, будьте милостивы, поспешите, пришлите, укажите — и Вы будете награждены от Бога и людей здоровьем, счастьем, славой и проч., а я вечно буду благодарить Вас и молиться за Вас, ибо иначе я погибну».

Пусть отчаянный тон этого письма старого учителя поможет читателю понять самое главное: речь идет о невиданной в истории народа трагедии. Но не следует забывать и о другой, также очень важной истине: если бы не была сломлена сила сопротивления нации, если бы Сталин не убедился, что может делать с народом все вплоть до адских злодейств, если бы не испытала поражения Украинская Народная Республика, бойцы из Холодного Яра, то не возникла бы жуткая ситуация, когда старому труженику пришлось умолять власть предержащих о спасении от голодной смерти. Но это спасение не входило в планы Сталина.