Винниченко и Сталин: монолог, который так и не стал диалогом

Несмотря на намерения «отряхнуться от политики» после своей отставки с поста председателя Директории (февраль 1919 года), Владимир Винниченко продолжал не только следить за тем, что происходит в СССР и Европе, но и вынашивал разные политические проекты, пытаясь как-то повлиять на ход событий, прежде всего — в Украине.

Характерным в этом смысле был его продолжительный монолог, адресованный Сталину, — монолог, который так и не стал диалогом украинского политического эмигранта и советского вождя.

 МОСКВА, 1920: ВИННИЧЕНКО НАДЕЕТСЯ «ОДЕТЬ БОЛЬШЕВИЗМ В УКРАИНСКУЮ ОДЕЖДУ»

Имя Сталина впервые появляется в дневнике Винниченко в июне 1920 года, когда вчерашний лидер Директории, осознавая, что украинская революция потерпела поражение, взялся осуществлять свой причудливый план украинизации большевизма. Он отправился в Москву, чтобы от имени Зарубежной группы УКП предложить Ленину сотрудничество. Речь шла, очевидно, о намерении Винниченко возглавить правительство советской Украины и о привлечении к руководству республикой людей из его политического окружения. Во всяком случае, эта тема (Винниченко — премьер) возникала в разговоре Винниченко с наркомом иностранных дел Российской федерации Чичериным, о чем есть запись в Дневнике от 3 июня 1920 г.: «Чичерин сказал мне, что назначение меня во главе украинского советского правительства означало бы для них Каноссу».

Однако Ленин встретиться с Винниченко не пожелал. А встречи и разговоры с Троцким, Каменевым, Радеком, Зиновьевым, Дзержинским, Раковским свидетельствовали, что услуги отставного украинского политика большевистских вождей интересовали мало. В сущности, от него поспешили «избавиться», предложив для отвода глаз незначительный пост заместителя председателя украинского Совнаркома и одновременно наркома иностранных дел Украины (впрочем, в одной из автобиографических заметок Винниченко писал, что он «уже было даже приступил к исполнению обязанностей Председателя Совета Народных Комиссаров»).

Точно можно утверждать, что тогда, в 1920 г., Винниченко встречался и со Сталиным, и что речь шла о национальном вопросе. Об этом свидетельствовал сам Владимир Винниченко в «Открытом письме Сталину и членам Политбюро ВКП» (1935 г.), напоминая своему основному адресату об их давней встрече в Москве: «Вы помните, товарищ Сталин, как в 1920 году вы мне говорили по поводу этого вопроса: «Да, они (члены правящего центра) еще не понимают всей важности вопроса, еще не пришли к правильному разрешению его. Но это непременно будет через несколько лет, жизнь заставит понять»» (Отдел рукописных фондов и текстологии Института литературы им. Т.Г. Шевченко НАНУ. — Фонд 171. — Од. сб. 274).

Сталин сумел произвести на Винниченко впечатление. Недаром же 26 июля 1926 года, узнав о смерти Дзержинского, Винниченко записал в дневнике: «Мое личное впечатление от одного свидания с ним (Дзержинским. — В.П.) — лучшее из моих впечатлений от тех людей из РКП, которых я тогда видел. От него и Сталина».

А в целом история политического «эксперимента» Винниченко в 1920 году достаточно печальная, поскольку она продемонстрировала, насколько глубокими и безнадежными были иллюзии вчерашнего лидера Директории: он явно заблудился между двух сосен. Хотел послужить «коммунистической революции» — а одновременно мечтал о самостоятельной Украине (обязательно социалистической!). Доктринер, позиционировавший себя как марксист, он оставался верным идее классовой борьбы и надеялся на «социальную войну» в Украине, на то, что его, Винниченко, участие в правительстве «принесет пользу, потому что расколет украинство на два лагеря, /.../ ослабит петлюровщину»!

Национальные задачи, следовательно, как и раньше, подчинялись социальным, ставились в зависимость от хода «коммунистической революции».

Но вместе с тем Винниченко не покидали тяжелые сомнения. Его настораживала большевистская практика с характерными для нее великодержавницкими рефлексами. Поэтому в дневнике неоднократно появлялись записи, свидетельствовавшие о раздвоенности этого парадоксального украинского марксиста: «Идти с российскими большевиками, — душить своими руками свою нацию, самого себя. Идти с петлюровщиной, реакцией, — душить революцию, душить самого себя, душить то, что я считаю хорошим для всей людскости».

Дуализм был знаком поколения украинских политиков, которых вынесло на гребень событий 1917—1920 гг., и ничего хорошего для Украины он (дуализм), конечно, принести не мог.

 «ВЫНУЖДЕН НАПИСАТЬ СТАЛИНУ...»

Живя в эмиграции, Владимир Винниченко внимательно следил за борьбой Сталина со своими политическими противниками. Большинство его дневниковых записей, где упоминается Сталин, связаны именно с этой темой. Винниченко знал о т.н. «завещании Ленина», не без злорадства комментировал оценки советских вождей, которые дал Ленин своим соратникам, когда готовился к отходу. Его не оставили равнодушным перипетии битвы «Сталин — Троцкий», как и в целом драматургия расправы Сталина с оппозицией. Следил он и за слухами во французской печати о том, что Сталин вроде бы болен раком...

Иногда имя Сталина всплывает в связи с намерениями Винниченко вернуться в Украину. Такие планы возникали у него не раз, в частности в 1926 году, когда наш земляк вел соответствующие переговоры с советскими дипломатами (в частности с послом СССР во Франции Христианом Раковским), хорошо понимая, что судьбу его будет решать хозяин Кремля.

Масштаб своей политической фигуры он, однако, очень преувеличивал. Свое возможное возвращение обставлял невыполнимыми условиями (участие в украинском правительстве, демонстрация советской властью успехов украинизации, возможность в любой момент вернуться за границу и т.п.). В этом же контексте появлялись и мысли о необходимости откорректировать курс «московского большевизма» в сторону настоящего социализма: Винниченко считал, что для этого не обойтись без коллективизации, которая должна вернуть рабочему чувство хозяина (запись от 17 апреля 1926 года). Речь шла, очевидно, о том, что Винниченко впоследствии будет называть коллектократией (властью коллектива, кооперацией), однако буквально через несколько лет слово «коллективизация» приобретет зловещее звучание и Винниченко откажется от него.

В действительности Винниченко-политик уже мало кого интересовал в СССР; его возвращение могли разве что использовать с пропагандистской целью. Однако Винниченко все еще казалось, что его слово имеет вес. Иначе чем можно объяснить его вполне серьезные намерения «достучаться» до Сталина? Как вот в апреле 1927 года: «Вынужден написать Сталину, сказать ему и его совластителям, что нехорошо поступают с украинской эмиграцией и с Украиной, толкая ее в объятия интервенции. Но здесь же и замолкает мой голос: разве послушает Москва?»

Сомнение вполне резонное, но Винниченко все равно не покидало ощущение собственного «мессианства», и он все-таки обращался к Сталину с письмами.

Так было, в частности, в 1936 году.

 УКРАИНЕ — ЕВРОПЕЙСКИЙ ПРОТЕКТОРАТ!

Уже в середине 1930-х экс-премьер УНР Владимир Винниченко увидел реальную угрозу большого кровопролития на поприщах Европы. Поэтому и пытался как-то вмешаться в ход событий. Обдумывал возможности мобилизации зарубежного украинства под крышей Трудового Конгресса (надеясь, наверное, возглавить его). Писал письма руководителям государств — главным игрокам, от которых зависело, быть или не быть войне. Среди адресатов Винниченко был и Сталин.

В своем письме, датированном июлем 1936 года, муженский затворник решил убедить Сталина, что оптимальным способом предотвратить войну могло бы стать предоставление Украине европейского протектората. Ведь «украинская карта» неминуемо будет разыграна, — поэтому не лучше ли попробовать предварительно отобрать у Гитлера его козыри?

При этом Винниченко выражал уверенность, что в исторической перспективе Украина все равно рано или поздно станет независимым государством: «...нельзя вечно держать в насильственном союзе сорокамиллионный народ /.../, стечение всех исторических и современных, как международных, так и внутренних условий с железной необходимостью ведет Украину к государственной независимости. Трехсотлетнее пребывание ее под владычеством русского империализма (во всех его видоизменениях, как бы они себя не именовали) приходит к концу. Украине в составе этой самой единой неделимой России больше не бывать».

Продолжение следует