Взрыв праведного гнева

Есть такой закон исторической и духовной жизни: чем дольше народ терпит наброшенное на него чужое, вражеское ярмо — тем сильнее оказывается впоследствии «неожиданный» (а на самом деле вполне закономерный) социальный взрыв, извержение протестного «вулкана», а особенно если такую опасность власть, которая должна была бы нести ответственность за судьбу страны, не желает вообще замечать. Этот закон подтверждается всей историей Украины, и каждый век предоставляет нам огромное количество наглядных примеров его истинности и действенности. Не является исключением и век XVII, а особенно трагический период Руины.

...В конце 1665 года произошло невиданное еще в истории Отчизны событие — впервые украинский гетман (Иван Брюховецкий) посетил столицу Московского государства. И хотя в условиях многолетней гражданской войны и братоубийственного противостояния власть гетмана Брюховецкого ограничивалась Левобережьем Украины, тем не менее значение его визита в Москву и переговоры с представителями царского правительства для дальнейшей истории Украины неожиданно оказалось настолько огромным, что специалисты не без определенных оснований ставят предложенные Брюховецким и утвержденные царем Алексеем Михайловичем восемь дополнительных статей, существенно менявших и корректировавших характер украинско-московских отношений, в один ряд с такими «судьбоносными» документами, как Переяславский (точнее Московский) договор 1654 года. Сразу следует сказать: статьи, поданные Брюховецким (популистом в наиболее точном значении этого слова, т.е. человеком без каких-либо устоявшихся политических убеждений), были постыдной сдачей национальных интересов Украины — в обмен на титул боярина, женитьбу на княжне Долгорукой и огромные состояния «с московского плеча...».

Чтобы убедиться в этом, достаточно еще раз перечитать текст подготовленных совместно Брюховецким и московскими чиновниками и «всемилостивейше» одобренных лично царем статей. Там, в частности, речь шла о таком: «Для усмирения частой в малороссийских городах шатости, которая за прошлых гетманов на Украйне бывала и ныне часто за непостоянством малороссийских городов изрывается ...чтоб Богу и всему свету явно было, что он, гетман, со всем Войском Запорожским и со всеми малороссийскими городами и с селами, в совершенном и истинном подданстве государском ныне и впредь вечно пребыти хощет и что самою истиною монарха своего знати желает» — словом, для устранения неповиновения царю на Левобережье Украины и для упрочения московской власти объявлялось о ряде мероприятий.

В частности, согласно указу царя, во всех главных городах Украины должны находиться воеводы — исполнители воли монарха и его представители, а также, естественно, соответствующий гарнизон московских войск. Причем если раньше было согласовано пребывание этих войск только в Киеве (во времена Богдана Хмельницкого), то теперь, демонстрируя свою безоговорочную, воистину холопскую преданность своему «государю», гетман Брюховецкий не только дал согласие на допуск московских воевод в Чернигов, Нежин, Переяслав, Умань и Брацлав (он здесь не был первым — этот «славный путь» проложил еще гетман Юрий Хмельницкий в 1659 году), но и не возразил против того, чтобы эти воеводы взяли в свои руки административное и финансовое управление в этих городах Украины. А именно: по новому положению, царские воеводы получали уже право руководить городами, распределять и собирать налоги, и более того — проводить перепись украинского населения и определять для каждого гражданина его повинности.

В своем заискивании перед царем Брюховецкий дошел до того, что «...бив чолом великому государю, щоб у Кодаку (крепость возле первого порога на Днепре. — І. С. ) були великого государя ратні люди, бо Запоріжжя буде тоді під государською великою рукою й міцне... А в Запорогах хай би був окремий воєвода й зимував у Запорогах; тим над неприятелем и промисел учинити» (сколько раз в дальнейшей истории Украины национальное отступничество оправдывалось потребностью «общей борьбы» против воображаемого или реального врага!).

А теперь посмотрим, как эти «государственные» шаги Брюховецкого были восприняты теми, кто самоотверженно служил Украине, рискуя нередко жизнью, отражая постоянные атаки опасных неприятелей, татар и турков — запорожскими казаками (стихийно, заметим, преданными «православной вере» и «самому светлому и державному царю»). Кошевой атаман запорожцев Иван Риг писал Брюховецкому: «Прочули ми, що Москва буде на Кодаку; але її там не потрібно. Зле чиниш, розпочинаючи з нами сварку; зброя не допоможе в полі, якщо вдома не буде ладу. Хоча царська величність виявив тобі честь, але гідність отримав ти від Війська Запорізького. Військо ж не знає, що таке боярин, знає лише гетьмана. Зволь, вельможність твоя, чинити з нами по-справжньому, як раніше бувало, бо не завжди сонце в сірячині ходить, і не знаєш, що кому злий жереб приніс; пам’ятай давню філософську притчу, що щастя на швидкому колі дуже хутко обертається; у світі все звикло ходити, як тінь за сонцем; доки сонце світить, доти й тінь, а як насуне темна хмара, то й місця не пізнаєш, де тінь ходила; так вельможність твоя умій щастя шанувати».

Невиданный в истории Украины «политический проект» гетмана Брюховецкого — внедрение бояр на Запорожье — уже поставил подвластную гетману часть Украины на грань социального взрыва. А последней «искрой», ускорившей мощный социальный взрыв в Украине 1667—1668 гг., было, без сомнения, заключение известного Андрусовского договора («Андрусовское перемирие») между Россией и Польшей в январе года 1667-го. По этому договору Правобережная Украина (за исключением города Киева) переходила к Польше, и таким образом было окончательно узаконен раздел нашей земли по Днепру между двумя государствами — Речью Посполитой и Московским царством. Одно это вызвало возмущение казаков, мещан, крестьянского люда. Что же касается запорожцев, то они с гневом читали такие строки перемирия: «тамошние козаки, живущие по островам и остающиеся в оборонах, должны оставаться в послушенстве под обороною и под высокою рукою обоих великих государей для услуги против наступающих бусурманских войск» (такое себе «двойное подчинение», а следовательно, подчинение той же шляхетской Польше, против которой Сеч так долго и героически боролась!). К тому же казацких послов даже не пригласили в Андрусово в момент подписания договора.

Еще за несколько месяцев до такого внешнеполитического «сальто» московского правительства (у которого, надо думать, были свои, корыстные, причины поступать именно так, а не иначе) ситуация в Украине была, по оценке одного из ведущих церковных деятелей того времени епископа Мефодия, таковой: «У Запорогах і в Полтаві почалися хитання великі, бо запорожці і полтавці й усіх українських міст полковники, старшина, козаки й духовенство боярина-гетьмана (читай — Брюховецького — І. С. ) не люблять за те, що він почав чинити свавільно...». Когда же известие о подписанном в Андрусово договоре дошло до тех же запорожцев, казаки (во всяком случае малоимущие, «голота») поняли, что настало время действовать. В мае 1667 года на Запорожье прибыл московский представитель, стольник Ефим Лодыженский «со товарищи» в сопровождении солдат. Ненависть сечевиков и к Брюховецкому (который отождествлялся с царской властью), и к самой этой власти привела к кровавой развязке: Лодыженский, несколько «посольских людей», пятеро солдат и четверо татар, которые были с ним, расстались с жизнью. За неделю до этого новый кошевой атаман Остап Васютенко послал Брюховецкому письмо, в котором, объясняя смерть стольника Лодыженского, значительную часть ответственности возлагал на самого гетмана: он, мол, по евангельскому изречению, вместо хлеба протянул запорожцам камень и за это ожидал от них благодарности! Царь же, указывал Васютенко, хочет лишить казаков того, за что их предки умывались кровавыми слезами, на что положили они огромные силы и что считают они самым ценным, дорогим всем творениям — рыбам, птицам и зверям — а именно свободы, военных прав и вольностей...

Народный гнев зрел долго — однако тем выше стала его волна. Летом и осенью 1667 года, а еще больше — в начале 1668-го недовольство московскими «управителями» охватило едва ли не все украинские города и селения. Царские воеводы начали искать защиты у гетмана Брюховецкого, но последний — по популистско-конъюнктурным соображениям — резко сменил ориентацию, посчитав теперь лучше выступить «защитником Отчизны» от Москвы. Но это не спасло предателя, которого ненавидел буквально весь народ: он был убит в июне 1668 года, в момент победного похода его соперника и оппонента, правобережного гетмана Петра Дорошенко. И кто знает, если бы казаки, крестьяне, мещане и все «поспільство» поддержали бы Дорошенко активнее — может, судьба Украины была бы иной... Во всяком случае, этот драматический эпизод из истории Украины наглядно свидетельствует: о народе можно говорить пренебрежительно — но только до тех пор, пока он спит!