Ювелир из Одессы

Наша страна — многонациональная. Кое-кто считает это недостатком, отстаивает «чистоту расы», отметает вклад «нетабельных» народов в историческое развитие Украины. Хотя давно доказано, что человеческая «смесь» часто образует плодородную почву, на которой пышно расцветают литература, искусство, наука и ремесла. Не надо забывать и о том, что ХХI век обещает стать великим смесителем народов, что, безусловно, приведет к большим планетарным изменениям, которые невозможно предвидеть. После этого небольшого предисловия речь пойдет об очень талантливом человеке — еврее Израиле Рухамовском из Одессы, который 100 лет назад стал, сам не подозревая и не заботясь о том, известным чуть ли не всей Европе.

Израиль Рухамовский был скромным ювелиром, который знал и любил свое дело и гордился тем, что может прилично содержать свое семейство. Среди его постоянных заказчиков был коммерсант Шепсель Гохман из Очакова, который торговал антиквариатом. Особым спросом пользовались тогда ювелирные изделия «под антику» — Европа переживала археологический бум. Вокруг Одессы, Очакова, Херсонеса и в других местах Причерноморья производились масштабные раскопки древнегреческих поселений. Итак, однажды Гохман заказал Рухамовскому большую золотую тиару (царский головной убор) в стиле III века до н. э. — якобы для одного любителя искусства древней Ольвии. Гохман обеспечил мастера материалом (золото), а также необходимой научной информацией — авторитетными иллюстрированными книгами по античному искусству, репродукциями гравюр с фресок Рафаэля и др., из которых Рухомовский должен был брать сюжеты декора. Ювелир работал над тиарой более семи месяцев и получил за работу 1800 рублей (неплохая на то время сумма для простого ювелира). Все это происходило где-то году в 1895-м.

Тиара вышла на славу. Это был сделанный из тонкого сплошного золотого листа шлем высотой 17,5 сантиметра. Его поверхность состояла из нескольких горизонтальных чеканных фризов, украшенных многочисленными сценами, в основном на сюжеты гомеровских «Иллиады» и «Одиссеи». Здесь были представлены древнегреческие боги и герои, прекрасные царицы, фигуры юношей и девушек, изысканные амфоры, оружие, крепостные стены и башни, чеканные изображения скифских воинов, охота на крылатого зверя, богиня Ника, коронующая лавровым венком скифского царя; козы, овцы, кони, быки и т. п. Это был античный мир в миниатюре — мир грациозный и разнообразный. Надпись на стене одной из изображенных башен гласила на древнегреческом языке, что эта тиара является подарком греков города Ольвии царю скифов: «Великому и непобедимому Сайтоферну. Совет и народ Ольвии». Форма греческих букв и текст посвящения полностью соответствовали античному стилю III в. до н.э. Было также известно, что жители Ольвии выплачивали дань царю Сайтоферну.

Гохман, получив драгоценную «тиару Сайтоферна», отправился в Вену, где встретился с директорами Венского императорского музея и предложил им творение Рухомовского как аутентичное — якобы только что найденное при раскопках руин Ольвии под Очаковом. Венские археологи единодушно подтвердили античное происхождение тиары и ее высокую художественную ценность. Но в то время, к сожалению, музей не имел надлежащих средств — за тиару скифского царя Гохман запросил очень серьезную сумму. Дальнейшую операцию проводили венские компаньоны Гохмана, которые повезли тиару в Париж — в Лувр.

Там ее исследовали директор музея Кемпфен и ученые отдела античного искусства. Все соглашались, что перед ними шедевр греческого античного искусства Причерноморья и что тиару нужно покупать. Но 200 тысяч франков! Ассигновать такую сумму мог только парламент Франции, который был как раз на каникулах. Выручили богатые меценаты Лувра — одолжили необходимую сумму до открытия парламента.

И вот в апреле 1896 года тиара Сайтоферна была торжественно выставлена в Лувре, куда повалили толпы любопытных парижанин. Привлекла она внимание и ученых Европы. И практически немедленно начали появляться сомнения. О том, что тиара Сайтоферна является подделкой, заявили профессор Александр Веселовский (Эрмитаж), профессор фон Штерн (археолог из Одессы), мюнхенский профессор Адольф Фуртвенглер. Начались экспертизы, дискуссии, обвинения. Французская пресса смаковала сенсацию, печатала карикатуры; в кабаре пели куплеты об ученых-недотепах. Какой-то богатый любитель курьезов предложил администрации Лувра 250 тысяч франков за тиару, если ее признают «настоящей фальшивкой». Но Лувр стоял на своем и защищал творение одесского ювелира в течение нескольких лет.

В конечном счете, в Париже нашелся бывший одессит, который сообщил журналистам, что тиара Сайтоферна сделана его хорошим знакомым — одесским ювелиром Израилем Рухомовским и что он видел ее в процессе изготовления еще в 1895 году. В Париже, однако, никто не верил, что в «каком-то городишке на краю света» был сделан такой шедевр. Но по распоряжению правительства тиара была изъята из экспозиции Лувра, и началось формальное расследование. Вскоре «виновника», и не подозревшего о всей той европейской шумихе, нашли в его мастерской под чердаком в доме на Успенский улице в Одессе. Тут, между прочим, выяснилось, что Рухомовский не имеет никакого специального образования, а резьбой по металлу увлекается с детства. Ситуацию усложнило то, что мастер категорически отказался идентифицировать тиару «заочно». Газеты «Figaro», «Matin» и др. начали посылать ему телеграммы с приглашением во Францию, а французское консульство в Одессе финансировало путешествие мастера в Париж. 5 апреля 1903 года одесский ювелир прибыл в столицу Франции. Лувр долго не соглашался признать авторство Рухомовского. Все решил «следственной эксперимент»: одесский резчик-виртуоз в закрытом помещении, в полной изоляции сделал по памяти абсолютно точный фрагмент тиары. Комиссия Лувра вынуждена была признать, что автором был-таки никому до сих пор не известный одессит. Тиара Сайтоферна стала собственностью Парижского музея декоративных искусств.

Талант Рухомовского вызвал большой интерес во Франции. В выставочном зале парижского Салона декоративных искусств было экспонировано несколько его шедевров, за которые он получил Золотую медаль Салона. И неудивительно, что вскоре Рухомовский с женой и детьми переехал в Париж, был представлен известному филантропу барону Эдмону Ротшильду и длительное время выполнял его заказы. Но для парижанин он долго оставался «мастером из античной Одессы».

Незадолго до смерти (1934) семидесятилетний Рухомовский изготовил для себя и своей жены миниатюрное надгробие с выбитой надписью: «Мир и покой, хлеб и одежда всегда были в моем доме. Я любил свою работу, свою жену и свой дом. Даже после смерти моя душа будет присутствовать в творениях моих рук, которые я оставил после себя».